Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах - читать онлайн книгу. Автор: Светозар Чернов cтр.№ 72

— Что вы имеете в виду? — спросил Селиверстов, усмотрев в словах полковника скрытый намек.

— Мы тут все люди не бедные, но только вы, Николай Дмитриевич, при вашем громадном состоянии, можете на свои средства построить подводную лодку, неважно, будет она потом плавать или нет. Я уверен, что Рачковский и не помышляет в действительности устраивать настоящего покушения. Если мы не предпримем сейчас меры, он выставит нас безответственными тунеядцами, которые, зная о грозящей опасности, не предприняли мер. А если мы забьем сейчас тревогу, то он выставит нас идиотами, поверившими бабьим сказкам на Петергофском рынке.

— Ну, а Гурин? — злорадно усмехнулся Селиверстов. — Что вы скажете про Гурина?

— Не имел чести быть с ним знакомым, но из того, что слышал о нем, могу сказать, что ваш Гурин ровным счетом ничего из себя не представляет.

— Не представляет? — Селиверстов по-бабьи упер кулаки в бока. — Сейчас я вам расскажу о нем кое-что. Во-первых, надворный советник Стельмах лишился практически своей дачи, а сам попал в заведение для душевных больных на Пряжке. Во-вторых, советница Стельмах, его супруга, и обе его дочери вынуждены лечить нервное расстройство из-за пережитого потрясения. В-третьих, пожарный Ораниенбаумской бранд-команды Жилкин вот уже второй месяц воображает себя русалкой и требует обливать себя водой из пожарной машины, чтобы у него не шелушилась чешуя на хвосте. Да плюс еще городовой, которого за голову втащили внутрь дачи Стельмаха и который годится теперь только для инвалидной команды. В-четвертых, великий композитор Рубинштейн хитростью господина Гурина лишился своего пальто а теперь вынужден давать показания полиции, которая по просьбе своих коллег выясняет, каким образом его пальто могло оказаться на берегу лесного озера под Парижем, где было совершено зверское убийство Шарлотты де Бельфор! Бедная Шарлотта!

— И попугай сдох, — грустно добавил Федосеев. — Кстати, полковник, в отношении способностей Гурина и его подельщика я солидарен с мнением Николая Дмитриевича. Если вы читали протоколы их показаний, копии которых я вам пересылал, то могли бы усмотреть из них, что они успешно выполнили поручение Рачковского в Лондоне и, убив пятерых проституток, добились снятия Уоррена с поста комиссара полиции, причем сами так и не были обнаружены.

— Ну, не знаю.

— Вы, Петр Васильевич, правы в одном: если мы сейчас пойдем к Дурново со своими воображениями о лодке и о планируемом с нее покушении на Ниле, он нас просто засмеет.

— А если это не воображения, как вы изволили сказать?! — спросил Селиверстов. — Если заговор действительно существует? Отечество тогда не простит нам преступной небрежности! Я не собираюсь рисковать всем своим состоянием!

— Я думаю, — подытожил Федосеев, — что докладывать нам не стоит, а все зависящие от нас меры предосторожности следует обеспечить. А то как бы чего не вышло.

— Вы меня убедили. Почти. В понедельник я войду с отношением к генералу Шебеко, чтобы он дал указание Одесскому жандармскому управлению установить надзор за всеми грузами, отправляемыми из Одессы судами александрийского рейса.

Последние пару лет Фаберовский имел довольно скверное отношение к окружающей его жизни, которое проще всего можно было бы выразить словами: «Глаза б на нее не глядели». После подлого поступка Артемия Ивановича с его очками в Спале он и впрямь перестал на эту мерзкую жизнь глядеть. А чего на нее глядеть, если все равно ничего не видно! Сидя в купе дуврского почтового, Фаберовский размышлял о невидимой, или, точнее сказать, о нерезкой жизни, которая выкинула очередной фортель. Вместо того, чтобы отговорить Черевина от безумного плана покончить с наследником русского престола, ему пришлось настаивать на том, чтобы начальник царской охраны не переменил своих планов и не отказался сотрудничать с ними в этой сумасшедшей затее. А потом он был вынужден отправить Артемия Ивановича одного в Одессу с деньгами покупать лодку!

По правде говоря, было ясно с самого начала, что ничего у Артемия Ивановича не выйдет, хотя бы потому, что получив от поляка внушительную сумму, он тут же купил из соображений милосердия и благотворительности у родной тетки Фаберовского сарай в Вапельно Пекло с охапкой сена, чтобы пани Цыбульская могла там принимать своих кавалеров, паче вдруг такие образуются. Кроме того, Артемий Иванович купил у панов Цыбульских поросенка, оплатив заранее его проезд для Лондона, и длинную, сажен в пять, голубую ленту, которой поляк должен был обмотать указанного поросенка, прежде чем вручить бесценной Эстер. Этот поросенок, уже в виде молочной поросятинки, в которую превратился еще в Варшаве, ехал в котомке поляка, где кроме поросенка лежали также несколько веток из траурного венка с пекловского кладбища с засохшими цветами и огромный размокший гриб, завернутый в нумер «Варшавского дневника» — все, что Артемий Иванович на скорую руку насобирал в подарок своей Дульцинее.

Уверенность в том, что Владимиров не справится со своей задачей, даже грела душу Фаберовского, ибо он надеялся, что тот либо попадется в полицию и его сошлют куда-нибудь подальше, либо Артемий Иванович вовсе сгинет каким иным способом. А Черевину поляк купит лодку у Джевецкого и сделает все с Батчелором на пару.

В отличие от Владимирова поляка на пути из Спалы совесть не мучила. Она не проснулась ни тогда, когда он выбрасывал на вокзале Виктория гриб с венком, ни когда дома обрадованная его возвращением Розмари приготовила из подарочного поросенка отменный обед. Деловая телеграмма от Черевина, пришедшая во время пятичасового чая, и гласившая: «Товар будет привезен в Петербург 2/14 октября и отправлен к вам 25 октября/6 ноября. Встречайте в Каире в 20 числах ноября по вашему стилю», только укрепила Фаберовского в надежде, что Владимирова он больше не увидит.

Не выходя из-за стола, он составил две телеграммы, заодно попросив почтальона отправить их. Первая телеграмма предназначалась невесте и извещала Пенелопу о возвращении ее жениха и о его намерении посетить ее этим вечером. Вторая телеграмма должна была уйти в никуда, в Одессу: по их договоренности Артемий Иванович должен был раз в три дня ходить на почту и справляться о телеграммах на имя мистера Смита — такую фамилию пожелал взять сам Артемий Иванович в честь своей ненаглядной. В телеграмме говорилось, что встреча назначается на полдень 27 октября по Григорианскому стилю, в понедельник, в Венеции на площади Св. Марка. Такой срок — до выезда наследника цесаревича из Петербурга останется одна неделя — поляк счел достаточным, чтобы убедиться в окончательном исчезновении Владимирова и взяться за дело уже самому, не боясь помех от своего непутевого компаньона.

Время шло, и чем ближе стрелка старых часов на стене в гостиной подходила к семи часам, тем меньше Фаберовскому хотелось покидать дом и ехать к Пенелопе. Не то, чтобы ему не хотелось видеть ее, даже наоборот, он с удивлением обнаружил, что соскучился по ней, но ему страшно не хотелось встречаться с доктором Смитом и его женой. К тому же аромат свиного жаркого, доносившейся с кухни, словно липкая паутина, обволакивал его, приковывая к креслу.