Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах - читать онлайн книгу. Автор: Светозар Чернов cтр.№ 16

— А много ли вам надо, мсье?

— Это зависит от того, останется пан Ландезен в Лондоне или двинется дальше, не задерживаясь.

— Двинусь дальше.

— Тогда оставьте себе денег на билет.

— А если останусь в Лондоне?

— То еще лепшей. Я порекомендую пану каморку под лестницей в Уайтчепле на Брейди-стрит, прямо напротив старого еврейского кладбища. Она выйдет дешевле, чем билет на пароход или погребение на действующем еврейском кладбище.

— У меня нет денег, — с тоской в голосе ответил Ландезен.

— Давайте посмотрим. Выворачивайте карманы. И дайте мне портмоне.

— Десяти фунтов довольно?

— Пятьдесят.

— Двадцать.

— Сорок. Не жмотьтесь, пан Ландезен.

— Тридцать.

— Нет, мсье, больше я не уступлю ни пенни.

— Тридцать пять.

— Добже, — согласился поляк и протянул руку.

Ландезен достал пухлый бумажник и, не раскрывая его, долго ковырялся внутри пальцами.

— Что же пан Ландезен теперь собирается делать? — спросил Фаберовский, убирая деньги.

— Представляете, как я был поражен, прочитав в газетах, что суд не только приговорил бомбистов к трем годам тюрьмы, но и меня заочно к пяти годам тюремного заключения! Я объявил своим знакомым, что уезжаю на несколько дней, чтобы по возвращении реабилитировать себя от возведенного на меня бомбистами обвинения, и бросился к Рачковскому. На что Петр Иванович спокойно ответил, что мне не остается ничего иного, как навсегда исчезнуть.

Фаберовский невесело усмехнулся. Рачковский, похоже, любил, чтобы исполнители его планов бесследно исчезали. Но не всегда это ему удается и у них с Артемием Ивановичем он еще попляшет!

Ландезен заметил усмешку поляка и сказал:

— Через несколько дней Ландезен исчезнет точно также, как когда-то исчез Авраам-Аарон Мойшевич Геккельман. Возникнет какой-то другой человек в каком-то другом месте, может быть даже женится и обретет покой, но вы уже ничего не будете знать об этом.

Он умолк и поляку показалось, что чайки, то и дело пикировавшие к поверхности воды за куском брошенного им хлеба, взлетая, над кем-то из них злорадно смеются, но не мог понять, над кем именно. Иногда еврей поворачивал голову к Фаберовскому, словно хотел что-то сказать, однако так ничего и не сказал. Высадившись в Дувре и сев в одно купе, они молча проделали путь до вокзала Ватерлоо, где поезд расформировали, прежде чем развезти вагоны на разные лондонские вокзалы на левый берег Темзы. Когда кондуктор дал свисток к отправлению, Ландезен встал, открыл дверь купе и сказал, прежде чем спрыгнуть с подножки вагона на поплывший назад перрон:

— Вы только не обижайтесь, Фаберовский, но вы дурак. Когда я сел рядом с вами, я вас не узнал. И вы могли добраться к себе домой и жить там в тишине и покое, никем не тревожимые. Но вы польстились на мои тридцать пять фунтов и уже сегодня вечером Рачковский будет знать, что вы объявились в Лондоне. Он давно уже забыл про вас и вашего приятеля, но теперь вы опять станете представлять для него угрозу и он сотрет вас с лица земли.

12–13 июля

Оказавшись в Лондоне, первым делом Фаберовский отправился на Стрэнд, 283, где полтора года назад находилось его детективное агентство, порученное им перед самым бегством своему помощнику, частному детективу Батчелору. Но домохозяин сказал, что мистер Батчелор еще полтора года назад закрыл все дела, продал мебель и съехал, но куда именно — неизвестно. Найти следы Батчелора ему не удалось, и он направился в библиотеку Британского музея, где взялся просматривать подшивки газет за конец ноября-декабрь 1888 года, пытаясь найти, не вызвало ли их бегство какой-нибудь интерес в Лондоне.

Никаких намеков на то, что полиция заинтересовалась их исчезновением, он не нашел, зато в «Дейли телеграф» от 20 декабря в отделе объявлений обнаружил следующее:

«Мисс Пенелопа Смит, 9 Эбби-роуд, Сент-Джонс-Вуд, просит всех, кто знает что-либо о шхуне «Флундер» (шкипер Хант) и судьбе пассажиров, известить ее. Вознаграждение 10 фунтов».

В «Морнинг Шиппинг лист», «Шиппинг энд Меркантайл газетт» и в «Фишинг газетт» он нашел сообщения о бесследном исчезновении во время шторма 27 ноября 1888 года в Немецком море нескольких рыболовных судов, в том числе шхуны «Флундер» вместе с капитаном и всей командой.

А это означало, что для Пенелопы и доктора Смита он тоже погиб и давно съеден крабами. Чтобы собраться с духом, к своему бывшему дому на Эбби-роуд он отправился пешком. Фаберовский находился в районе Риджентс-парка, уже стемнело и фонарщики зажигали фонари, когда поляка застигла гроза и хлынул настоящий ливень.

Ветер хлестал струями дождя ему в лицо. Очки поляк снял. Добравшись до Эбби-роуд, Фаберовский остановился у своей калитки, перед которой образовалась большая рыжая от навоза лужа, на поверхности которой вспухали и лопались дождевые пузыри. В окнах дома ярко горел свет, освещая мокрую листву росших в саду каштанов. Даже сквозь плотно закрытые окна на улицу доносились звуки вальса. Черные человеческие тени танцевали на занавесках.

Сзади раздалось приглушенное цоканье копыт и за пеленой дождя в темноте возникли два желтых глаза карбидных фонарей. Поляк отступил в сторону и напротив калитки остановился фаэтон с поднятым верхом, из которого выбралась наружу мужская фигура в резиновом макинтоше и цилиндре, раскрыла зонт и помогла спуститься в лужу второй, на этот раз уже женской, фигуре. Обе фигуры проследовали в дом и по походке Фаберовский узнал в мужчине самого неприятного и настырного жениха Пенелопы, ученика доктора Смита, доктора Энтони Гримбла.

Экипаж развернулся и уехал, а вместо него из дождя вынырнул двухколесный хэнсомский кэб и тоже остановился у калитки. Распахнув дверцы и откинув полость, на мостовую соскочил мужчина в совершенно мокром спереди лейтенантском мундире.

— Эй, ты, — с фамильярностью, показывавшей, что этот офицер, скорее всего, состоит в колониальной службе, окликнул Фаберовского лейтенант. — Что ты здесь околачиваешься?

Фаберовский видел один раз этого лейтенанта в доме у доктора Смита. Звали его Каннингем и тогда он показался поляку вполне приличным человеком.

Поляк шагнул вперед и оказался в свете фонарей. Он хотел сказать: “Я Стивен Фейберовский, хозяин этого дома”, как вдруг вспомнил, что он, возможно, совсем и не хозяин этого дома.

— Я художник, — сказал он, — приехал сегодня утром из Парижа к своему приятелю Джону Макхуэртеру, — поляк показал зонтиком на соседний дом. — Но его почему-то нет.

В доме Макхуэртера тоже горел свет, из раскрытых окон доносились музыка, звон посуды и женские визги, но кэб закрывал от Каннингема этот дом и поэтому лейтенант поверил поляку.

— Так вы, значит, умеете рисовать?! — спросил он. — Вы не баталист? Знавал я одного художника-баталиста. Он неплохо рисовал всякие картинки, пока ему на учениях не оторвало голову.