Желтый свитер Пикассо - читать онлайн книгу. Автор: Мария Брикер cтр.№ 3

– Я весь внимание, Елизавета Павловна. Но что случилось? – с беспокойством спросил Варламов.

– Так как насчет кофе? – робко спросила мадам де Туа, и Варламов уловил в лице Елизаветы Павловны смущение и нерешительность.

– Кофе подождет, голубушка. Выкладывайте, что у вас стряслось, и немедленно, – подбодрил он ее.

– Как вы знаете, я человек публичный, – начала Елизавета Павловна. – У меня множество друзей, но доверять я могу далеко не всем. На вас вся надежда, голубчик. Дело, в которое я собираюсь вас посвятить, касается Мишель.

– Что на этот раз натворила ваша горячо любимая племянница? – иронично спросил Варламов.

– Она влюбилась! – обреченно вздохнула мадам де Туа, и Варламов от удивления расширил глаза и сконфуженно закашлялся. Елизавета Павловна тоже откашлялась и надолго замолчала, нервно теребя кружевной платок. Варламов ждал. – Господи, у меня больше нет сил противостоять ей! – неожиданно воскликнула Елизавета Павловна. – Она вся в мать! Просто копия моей непутевой сестры, царствие ей небесное. Та тоже путалась неизвестно с кем и счет деньгам не знала. Поэтому и кончила плохо. Но скажите мне на милость: как я могу доверить племяннице свое состояние и дело всей моей жизни, если она такая же беспутная, как и моя сестра? Как?! Одна у меня надежда, что Мишель выйдет замуж за приличного человека, который ее усмирит.

– Догадываюсь, о чем пойдет речь: очередной избранник Мишель не подпадает под ваш эталон, – насмешливо сказал Варламов. – Признаться, душа моя, я не совсем понимаю, чем могу вам помочь в этом интимном вопросе? – удивился Иван Аркадьевич, и ему вдруг страстно захотелось бежать из дома Елизаветы Павловны со всех ног. Но очень скоро, внимательно выслушав Елизавету Павловну, Варламов изменил свое мнение.

В гостиницу он вернулся с горящими глазами, дрожью в руках и приятным томлением в душе. Так бывало всегда, когда режиссер загорался новой гениальной идеей.

Франция, начало апреля, 200… год

В Париж она влюбилась сразу, с первого взгляда, с первого вздоха. Город околдовал ее своим неповторимым шармом. На улицах капризничал апрель, прохладный и дождливый, совсем не характерный для Европы. Еле уловимо пахло кофе и горячими круассанами, именно теми, о которых принято говорить, вспоминая поездки в Париж.

Алевтина бродила с разноцветным зонтиком по промокшим улочкам, кутаясь в короткое демисезонное пальтишко, прислушивалась к звукам дождя, тихому дыханию мутной Сены, звону колоколов собора Парижской Богоматери, наслаждалась созерцанием. Ей нравилось все: и цветущие вдоль бульваров знаменитые каштаны, и прохожие, спешащие укрыться от дождя в уютных кафе, и влажные фасады домов с приземистыми крышами, и шпиль Эйфелевой башни, утопающий в легкой дымке тумана.

Это было непостижимо. Она здесь. В Париже! А вокруг – живая история, к которой можно прикоснуться рукой, пощупать, рассмотреть вблизи.

Париж разительно отличался от городов, в которых ей довелось побывать в последнее время. Он был уникален. И замирало сердце от предвкушения, что премьера фильма «Love with a touch of mint» должна состояться именно здесь. А помотаться пришлось много, было с чем сравнить. Съемки картины велись в нескольких европейских странах – Дании, Австрии, Голландии и Италии. Постоянные переезды, скверные отели, съемки по пятнадцать часов в сутки, яркие софиты, бесконечные пластиковые стаканчики с крепким кофе, привкус горечи на губах, и – дубли, дубли, дубли… Иной раз казалось, что она не выдержит, сорвется, сойдет с ума. Перед началом съемок Варламов предупредил, что будет требовать от нее невозможного. На его слова Алевтина отреагировала с улыбкой и пообещала слушаться режиссера во всем. Если бы она только знала, что стоит за его предупреждением! Варламов безжалостно ломал ее, бессовестно вторгаясь в разум и душу. Алевтина неосознанно сопротивлялась, ей казалось, что она теряет себя, но он продолжал давить, пока она окончательно не поддалась его воле. Она стала куском глины в его умелых руках. Он, как гениальный скульптор, вылепил из нее другого человека и вдохнул в свое творение чужую душу, незнакомую, запутанную… больную. Она вдруг стала мыслить по-другому, чувствовать иначе, двигаться, говорить… Удивительно, но дубли очередных эпизодов сократились, и играть стало заметно легче. Играть легче, а жить – невыносимо. Варламов оказался чудовищем, но каким гениальным чудовищем! Клим был прав, не доверяя этому человеку. Возможно, еще тогда он сумел разглядеть эту опасную двойственность его натуры. В нем жили две полярности – гений зла и гений блага.

Отношения между ними строились очень сложно. Алевтина то боготворила его, то ненавидела. Варламов измывался над ней и в то же время нежно опекал. Все было так запутано, но она ни секунды не сожалела, что судьба свела ее с этим неординарным человеком. Теперь она знала, что значит по-настоящему играть.

От съемок она отходила тяжело и долго. После окончания работы над картиной Варламов отправил ее на один из самых престижных курортов Сицилии – в Таормину. Он словно почувствовал, что ей нельзя возвращаться домой в подобном состоянии, нужно вновь обрести себя. Прогуливаясь по парку отеля в тени вековых кипарисов и изысканных магнолий, нежась под лучами ласкового средиземноморского солнца и любуясь ослепительными видами залива Наксос, она окончательно оправилась. Но так случилось, что из Италии ей пришлось лететь не в Москву, а в Париж, на премьеру фильма. Это было неожиданно и скоро. Окончательный монтаж планировали завершить только через две недели, но управились раньше срока. А она так рассчитывала увидеться с Климом!

Клим… Сумасшедшим летом прошлого года судьба подарила ей любовь и счастье, но решила проверить отношения на прочность, так надолго разлучив их. [1] Всего две недели они жадно наслаждались друг другом. Но расписаться так и не успели. Алевтине пришлось спешно выехать на кинопробы в Данию, Клим улетел по делам на Сахалин, подарив ей перед отъездом кольцо своей бабушки – очаровательное скромное колечко с бирюзой, которое она с тех пор всегда носила на пальце. Несколько раз Клим выкраивал время и приезжал к ней на съемки. Последний раз она виделась с женихом три месяца назад. Он прилетел в Милан всего на пару дней, но последняя встреча прошла напряженно и как-то совсем неправильно. Они встретились и расстались, словно чужие люди. Она полностью растворилась в роли, он выглядел усталым, раздраженным и взвинченным, вскользь объяснив, что дела идут в последнее время неважно. Возможно, он искал в ней поддержку, которую Алевтина не смогла ему дать. Теперь она жалела об этом всей душой, страшно тосковала и ждала встречи. Была еще одна причина, из-за которой в их отношениях назрел конфликт. Клим вздумал ревновать ее к партнеру по фильму и устроил самый настоящий «разбор полетов». Тогда она восприняла его упреки в штыки и страшно разозлилась, но сейчас, вспоминая свое прежнее состояние, испытывала угрызения совести. Пожалуй, ревность Клима была вполне обоснованной. Партнер по картине, известный датский актер Рутгер Ольсен, статный голубоглазый красавец, с белыми, как альпийский снег, волосами и ямочкой на подбородке, на самом деле сильно волновал ее. К счастью, роман между ними случился лишь на экране. Немного позже Алевтина поняла причину своего состояния. Она так глубоко ушла в роль, что перестала понимать, где реальность, а где игра. Ее чувства были всего лишь эмоциями героини, а не личными переживаниями. Клим тоже со временем успокоился и извинился за свое глупое поведение. Она перевела все в шутку, но тактично намекнула, чтобы он настроился на то, что в картине есть откровенная постельная сцена. Клим пришел в ярость, пообещал, что удушит Варламова, затем Ольсена, далее – всю съемочную группу по очереди, и бросил трубку. В общем, он снова немножко обиделся. Алевтина тоже обиделась, хотя, конечно, было приятно, что в списке приговоренных к смерти ее имя обозначено не было. Разозлившись, она позвонила Климу и запретила ему вообще приезжать, пообещав, что попросит Варламова сделать адаптированную копию, дабы не подвергать его хрупкую мужскую психику ненужному стрессу. Клима это не устроило, он ехидно сообщил, что не может пропустить такое важное событие в жизни невесты и обязательно, непременно, пулей примчится в Париж. Отговаривать Клима было бесполезно, и Алевтина стала морально готовиться к повторению Варфоломеевской ночи. Но вчера Клим позвонил и трагическим тоном сообщил, что не сможет прилететь, так как вынужден срочно лететь по делам на Сахалин. В общем, вымотал ей все нервы, и без того расшатанные до предела из-за предстоящей премьеры, которая намечалась сегодня вечером в одном из трех знаменитых парижских кинотеатров – «Reflet Medicis». Как же она расстроилась, когда Варламов показал ей место, где будет проходить показ! Воображение живописно рисовало роскошный кинотеатр, с красной ковровой дорожкой, ведущей к входу, но когда она увидела невзрачное здание на узкой улочке имени французского археолога Шампольона – сникла. Варламов, уловив ее разочарование, постарался Алю успокоить и объяснил, что в «Reflet Medicis» по традиции крутят фильмы для истинных ценителей подлинного киноискусства и кинотеатр является излюбленным местом парижских киногурманов. Это был своего рода заповедный уголок, по-