Люди с солнечными поводьями - читать онлайн книгу. Автор: Ариадна Борисова cтр.№ 94

– Мой, – кивнул Дьоллох.

Легкие пальцы старухи невесомо пробежались от вздутой щиколотки спящего ребенка вверх, к внутренней стороне бедра. Задержались возле паха и осторожно ощупали плотный мешочек внушительного размера, висящий почти до колена.

– Что это? – помедлив, спросила слепая.

– Грыжа, – нехотя сказал жрец. – Я смотрел. Заматерелая грыжа, не мягкая. Ума не приложу, когда успела отвердеть. Вправить такую вряд ли возможно. Лучше вырезать, когда мальчику стукнет весен пять-шесть.

– Как бы раньше вырезать не пришлось, – пробормотала Эмчита. – А ножка сломана в голени чуть повыше лодыжки. Отосут, возьми-ка за очагом сухое березовое полено, выщепай из него две лучины пошире.

Травник провертел в середках и по краям лучин дырочки, продернул в них сыромятные ремешки. Эмчита попросила Лахсу плеснуть ей в ладони топленого масла из горшка. Обильно смазала кожу поврежденной ноги Атына и так нежно подправила косточку к косточке, что он и тут не проснулся. Только коротко простонал во сне.

Жрец подал чистый лоскут ровдуги. Плотно окутав ножку лоскутом, слепая наложила лучинки с обеих сторон и перевязала их ремешками посередине и по бокам.

«Она действительно будто все видит», – удивлялась Лахса, с опаской поглядывая на впалые глазницы знахарки, прикрытые иссохшими веками.

– Ну вот, – проговорила Эмчита удовлетворенно, – не давай ему ходить месяца два-три. Срастутся кости, ножка будет как новая. Хорошо бы почаще поить наваристой осетровой ухой, для суставов полезно… Сними-ка, Лахса, с полки два туеска – самый маленький и тот, что слева от него. Нашла? В первом порошок из тертых веток багульника. Разведешь его с вытопленным нутряным жиром трехтравного жеребца, смажешь болячки старшенького. Да не забудь окурить сосновыми шишками посмолистее… А в другом туеске листья сонной травки. Заваришь их на ночь младшему. Выпьет полчашки – уснет крепко, и перелом будет меньше беспокоить.

– А грыжа? – заволновалась Лахса. – Неужто ее никак не вылечить, обязательно нужно резать?

– Придется, – вздохнула Эмчита. – Чем скорее избавить от нее мальчика, тем лучше. Но грыжей я займусь завтра. В это же время доставишь ребенка сюда. Нужен будет сок черных муравьев, чтобы к шву не устремилась зараза. Отосут, есть у тебя муравьиная кислота?

– Есть, – отозвался жрец. – Пусть Манихай утром придет за ним.

Кытанах, прибывший на санях, вызвался подвезти детную женщину к дому. Атын проснулся и заозирался вокруг. Юрта была незнакомая, за спиной Лахсы сновали чужие люди, нога снова заболела. Малыш громко расплакался.

– Я тут. – Дьоллох просунул к Атыну руку. Ребенок уцепился за палец брата, успокоился и дал себя одеть.

– Что я должна за лечение? – осведомилась у Эмчиты Лахса.

– Ничего, – усмехнулась слепая. – Если не жалко, можешь сливок маленько уделить, когда коровы отелятся.

– Угу, – пробурчала нянька.

Подумала привычно: «Самим не хватает, у кузнецовой жены побираюсь, еще тебе уделять… Обрадовалась!» И тотчас спохватилась:

– Принесу. Все что захочешь принесу, только бы мальчики мои выздоровели.

Проводив гостей, Эмчита прижалась к теплому боку очага и крепко задумалась. Кажется, лечение они с Отосутом сегодня провели правильно. Добрые снадобья приготовили для сытыганских ребятишек, маявшихся животами. Жрец на время наладил зрение Кытанаха. С ножкой Атына тоже ничего сложного не было.

Берё прижался к коленям. Знахарка почесала пса за ухом:

– Что, собачий шаман, и тебя встревожила странная опухоль мальца?

Будто бы отвечая, пес завилял хвостом. Влажным языком мазнул по вкусно пахнущей топленым маслом ладони хозяйки.

– Фу, слюнявый Берё! – Эмчита вытерла пальцы о подол платья. – Это, конечно, не грыжа, – рассуждала она вслух. – Что-то твердое, непроницаемое. Правда, дитя свыклось с чужой плотью как со своей…

Перебила себя:

– Ох, что я все будто прячусь от кого-то! Знаю ведь, видела головою и пальцами: к мошонке мальчика прирос сокрытый в огрубелой пленке зародыш, успевший окостенеть… Должно быть, такое случается, когда в материнском лоне зарождаются одночашные близнецы, но один из них почему-то позже оказывается чахлым… Сколько живу на свете, ни разу подобного не встречала!

* * *

– А если она сослепу вместо грыжи что-нибудь другое, нужное мальчишке отрежет? – засомневался Манихай, когда жена все ему рассказала.

– Зряча она, – убежденно проговорила Лахса. – Верная была молва – невидимый третий глаз есть у колдуньи. Будто бы слепенькая, а узрела-таки горбик и золотушные коросты Дьоллоха. Косточки Атына ловко друг к дружке подогнала, перевязала. Мешкотный Отосут моргать не успевал.

Лахса вдруг резко повернулась к мужу и тюкнула его по лбу костяшками пальцев.

– За что?! – заорал тот.

– За то, что отказался вместе идти. Думаешь, легко мне было обоих детишек тащить?

Чтобы больше не злить жену, Манихай утрудился прибить скобу к стене над детской лежанкой. Атына привязали к ней ремешком штанишек. Дьоллох взобрался к братцу, разложил на одеяле тальниковые и костяные игрушки.

– Женщина! – оживился Манихай. – Полюбуйся, что ты натворила: Атын играет бабками от лошадиных лодыжек! Сама знаешь, они привлекают здоровье к ребенку лишь год, а после приносят несчастье. Вот почему мальчишка ногу сломал!

Ахнув, Лахса вырвала опасные игрушки из рук малыша, и тот заревел.

– Дура-баба, – ворчал Манихай, довольный тем, что удалось подловить жену на ротозействе. Не всегда за ней ум и правда.

Сегодня Лахса кругом виновата. Говорил ей: погодим переезжать в новый дом, ведь еще дверь шкурой не обита. Разве послушает! Поволокла вещи из старой юрты, не заметив кузнецова сынишку. Ребенок кубарем слетел с края лавки. Добро не головой. Сломанной голенью отделался.

Ну, это ладно, зарастет. Лишь бы Тимир с Ураной не прознали. Зато Эмчита грыжу пообещалась Атыну убрать-вырезать. И Дьоллоху, может, спину выпрямит. «Задаром», – заверила драчливая Лахса.

Избаловались теперешние женки. В старину муж имел право прихлопнуть жену просто за то, что она, по его мнению, невкусно готовит, другую женщину взять. Муж – господин, он в доме властвует. Семья должна холить, оберегать и умножать хозяйство человека-мужчины, чтобы весна к весне стадо прирастало телками, табун – жеребчиками. Как только нарядный хозяин явится домой с гостевания, жена обязана пышные шкуры ему под бок стелить – спи-почивай, дорогой! Если сам с гостями придет – ребятня молчком сидит на левой половине за занавеской, а жена знай мечет кушанья на стол и говорит вполголоса, скромно глаза опустив. И то когда спрашивают… А тут? Лахса как собака наизнанку – к чужим людям ластится, на хозяина лает… Норовит помыкать им, продохнуть не дает от трудов. Еще и наказывает ни за что. Да как больно! Манихай потер лоб и, забывшись, ударил кулаком по столу: