Весь апрель никому не верь - читать онлайн книгу. Автор: Ариадна Борисова cтр.№ 15

Чтобы избавить его от сиюминутного посягательства на верность Людочке, Матюша нарочно никуда не ушел. Пусть тетя Оксана знает, что он давно не тот доверчивый шкет, которого можно было отослать с мячиком во двор. «Ничего себе вырос! – ахнула она, обернувшись к нему по окончании ураганных объятий. – Мужчина, настоящий мужчина… Да ты красавчик, малыш!» Матюше очень не понравилось, как пытливо рассматривали его грифельные глаза.

Для своих лет тетя Оксана выглядела прекрасно. По-прежнему гладкая кожа, боевито приподнятая грудь и подтянутая талия. Эта потрясающе самовлюбленная женщина полагала, что все кругом в восторге от нее и обязаны ей подчиняться, а если кто-то рыпался, брала непокорных штурмом. Куртуазный отец, конечно, вновь пал жертвой воспрянувших вожделений старой львицы. Вернувшись из круиза, Людочка узрела когтистую угрозу и собрала манатки без единого слова. Прихватила, между прочим, майку с надписью: «Sex alleviates tension!» [3] На Людочкиной груди слоган, безусловно, смотрелся куда эффектнее, чем на Матюшиной… И началась, вернее, продолжилась коридорно-кухонная пытка. Сексапильный бюстгальтер мигал маячками стразов в совершенно случайно распахнутом вороте пеньюара отцовской любовницы, годившейся Матюше в матери. Он обливался жарким потом. Тетя Оксана норовила задеть его коленом, игриво смеясь: «Ай, малыш…»

Однажды за дверью кухни он подслушал обрывок ее разговора с папой.

– …столько лет вместе, Мишуля. Пора бы подумать о штампе в паспорте.

– Окстись, дорогая! Сын уже дядька, скоро внуки пойдут.

– Всю жизнь на него потратил, остаток – на внуков, а я?.. Опять одна?!

– Ну-ну, Оксана, не прибедняйся. Найдешь, как всегда, другого хахаля.

…Уговорит, обломает! Матюшу захлестнул страх детства, страх неотступно видеть ее рядом с отцом. Необходимо было помешать этому новому вымогательству. Дверь решительно распахнулась.

В высоких стеклянных стаканах сияло пиво. На вошедшего воззрились четыре испуганных глаза. Рука папы уютно лежала на голом колене тети Оксаны, ее сползший с плеч пеньюар обнажал грудь. Захваченные врасплох, они тотчас одернули и прикрыли предметы обследования… В мозгу Матюши не к месту промелькнула диковатая мысль, что эти молочные железы никогда не наполнялись тем, для чего были предназначены. Он беспечно извинился и, трепеща от невнятных рефлексов, поспешил кинуть в чашку с кипятком ложку растворимого кофе. Вышел, не способный ни думать, ни говорить.

Черт побери Дарвина с его обезьяньей эволюцией! Эволюция, революция, деградация, мастурба… Первобытные инстинкты кому угодно способны вынести мозг! Поток студеного душа смыл зачатки отвратительного влечения. Лишь бы не простудиться. Перед сном Матюша на всякий случай выпил горячего чаю с малиновым вареньем и проглотил таблетку аспирина.

А ночью… Ночью перед глазами опять замаячили две грушевидные выпуклости в раскрытом вырезе шалевого воротника. Собрав всю свою волю, Матюша сумел представить вместо тети Оксаны одну из тех девиц, что околачивались вечером возле известной «стрелки» у высохшего фонтана и зазывно посматривали на проходящих мужчин. Кивнул первой попавшейся. Бикса подошла, виляя бедрами, и казалась раздетой, хотя была в глухом платье со стразами на груди. Расстегнутое, оно упало с плеч, вспыхнув блестками…

Это верно: sex alleviates tension. Даже воображаемый.

Лицо у нафантазированной девицы отсутствовало. То есть лица ее Матюша не видел. Но партнерша ему помогла. Он перестал болезненно реагировать на рискованные касания и лукавые взгляды тети Оксаны. Теперь она причиняла ему не больше неудобства, чем, к примеру, тесноватая демисезонная куртка, из которой он вырос. А вот что получится из папиного сопротивления женитьбе, было любопытно. Допоздна засиживаясь у брата, дядя Костя поддерживал оборону. Не привыкшая к капитуляции женщина день ото дня становилась мрачнее. Должно быть, связывающий ее с папой секс тоже переживал не лучшие времена.

Матюша заставил себя светски улыбнуться и поблагодарить, когда она подарила ему пейджер, настоящую «Моторолу», со словами, что электронная вещица может пригодиться на экзаменах, если придумать, как ее использовать, и хорошенько потренироваться. Ни у кого из одноклассников не было фирменных пейджеров, только китайские подделки, но Матюша небрежно кинул подарок на полку. Даже друзьям не показал.

С кровельных скатов стекали последние сосульки, легкий ветер доносил аромат нежных почек. Друзья повторяли билеты, расположившись на скамье у черемуховой рощи, потом Робик с Элькой куда-то загадочно испарились. Матюшу приморило на солнце. Сквозь щебет птиц и полудрему слышалась живучая детская считалка: «Роза-береза, мак-василек, кашка-ромашка…»

Розы. Падающие лепестки. Крохотные дорогие воспоминания. Вздохнув, Матюша попытался сосредоточиться на конспекте и краем глаза отметил движение отъехавшего от остановки автобуса. Поднял голову, разглядывая высыпавших во двор пассажиров, и замер… Сердце забухало где-то в горле: по тротуару шла девушка – высокая, с прямыми мальчишескими плечами. Серый плащ, черные туфли на низком каблучке… Вика?!

Быстрые ноги с тонкими лодыжками легко несли девушку к его дому. Было уже ясно, что это не Вика, а сердце продолжало взволнованный благовест. Захотелось увидеть, какое у нее лицо. Может, она некрасива, и Матюша просто пройдет мимо. Он подхватил тетради.

На Вику вблизи она не походила нисколько. Напоминала скорее отроческий портрет сына художника Тропинина: те же вьющиеся русые волосы, шелковистые брови, четкий абрис неярких губ. Но не девчонка, явно старше Матюши. Взглянула, и он чуть не задохнулся – те же карие с прозеленью глаза! Они ему снились. Захотелось спросить: «Ты уже не носишь очки… Вика?»

Девушка зашла в подъезд. Помедлив, Матюша бросился за ней. Она беспокойно обернулась, застыв на секунду. Машинально улыбаясь, Матюша медленно всходил на свой этаж. Разумеется, произвел на незнакомку малоприятное впечатление. Никому бы не внушила доверия в сумраке лестницы гуинпленовская улыбка. Начало общения мало обнадеживающее, но что бы ни подумала о невольном преследователе эта чья-то прекрасная гостья, он здесь, в конце концов, живет.

Перед дверью Кикиморовны она остановилась. Позвонила, уже не оглядываясь, и в проеме отворившейся двери Матюша увидел вторую девушку. Снова качнулся в груди смятенный маятник: «…как мимолетное виденье, как гений чистой…» Боже, какие неправдоподобные красавицы! Вторая неизвестная была юным повторением старшей, но с более филигранными, как бы довершенными чертами лица, и волосы струились по плечам светлым золотоносным ручьем. Матюша нарочно повернул голову боком, выгодной стороной, девушка скользнула по гордому профилю холодом голубых глаз – будто сосулькой по щеке провела. Жаль, не хватило солнечно-карей теплоты в неведомых генах…

Матюша медленно поднимался по ступеням. Шаг – вдох, шаг – выдох, вдох-выдох, барабаны и звон литавр, вдох, ритм задержался: послышались голоса. «Дора, ты хлеб купила?» – «Ой, забыла! Сходи, Мариночка, сама, ладно? Я устала сегодня». Щелчок замка, лестничное интермеццо завершилось.