Северный шторм - читать онлайн книгу. Автор: Роман Глушков cтр.№ 59

Конрад Фридрихович намеренно не заводил речь о княжеском сыне. И правильно: во избежание ненужных подозрений, нам не стоило проявлять по этому поводу чересчур активный интерес. Однако Вороний Коготь был далеко не глуп и задолго до нашего появления догадался, какой еще вопрос затронут российские дипломаты при встрече.

«Проклятье! – внезапно осенило меня. – А ведь Грингсон наверняка рассказал о нас Ярославу, и этот строптивец слинял на время нашего визита куда-нибудь подальше. Вот почему сопляк отсутствует на военном совете! Готов дать руки на отсечение, что так оно и есть!»

Хорошо, что я поклялся всего лишь мысленно, иначе в лучшем случае пришлось бы диктовать эти строки кому-то другому. А в худшем их бы вовсе не было, поскольку после той опрометчивой клятвы мои руки еще не раз выручали меня из беды. Когда нам была открыта причина отсутствия Ярослава, оказалось, что никто из нас даже не предвидел подобного исхода…

Военный совет плавно перешел в вечернюю трапезу. На ужин подавалось все то же самое, но в разогретом виде плюс мясная похлебка. Пустые ящики из-под патронов и снарядов, заменявшие в штабе норманнов всю мебель, были расставлены посреди палатки в один ряд, образовав большой и невысокий общий стол. За ним можно было расположиться хоть на корточках, хоть лежа. Нам были чужды спартанские принципы, и мы, на правах почетных гостей, сели на все те же ящики, коих после сооружения стола осталось в палатке очень мало.

Грингсон так и продолжал восседать на пивном бочонке, словно старый пират. И впрямь, напяль на конунга треуголку, воткни в ухо серьгу да посади на плечо попугая, и из Торвальда получился бы вылитый джентльмен удачи, сошедший со страниц романов обожаемого мной в юности Стивенсона. Иных пиратских атрибутов не потребовалось бы: ненаигранная суровость в облике Вороньего Когтя скрасила бы любые недостатки.

– Вас ведь послал ко мне Петербургский князь Сергей, не так ли? – спросил конунг фон Циммера и, получив утвердительный ответ, продолжил: – К сожалению, у меня для вашего князя плохие вести.

И примолк, наблюдая, как мы отреагируем на это заявление. Михаил так и замер с ложкой у раскрытого рта; Конрад вздрогнул, потупил взор и сцепил перед собой пальцы, будто приготовился к молитве, а я, готовясь к худшему, нервно стиснул кулаки. В тот момент мы считали, что плохая весть может быть для нас только одна. Однако то, о чем поведал нам Вороний Коготь, почему-то до сей поры никому из нас не приходило на ум. Оттого известие оказалось вдвойне неожиданным.

– Вчера ночью старший хольд дружины дренгов Ярослав бесследно исчез, когда проверял караулы, – сообщил конунг. – Мы предполагаем, что он был захвачен в плен, поскольку сопровождавшие его фьольменны и один из часовых найдены убитыми. Бойцы форинга Фенрира обнаружили следы, ведущие к позициям Защитников Веры, но считать их веской уликой нельзя – местность в том районе сильно истоптана. Обнадеживать вас нечем: после допросов ватиканцы казнят наших пленных, как, впрочем, поступаем с их солдатами и мы. И если Ярослав еще жив, то это ненадолго. Разве только…

Конунг осекся и поморщился, словно сомневался, следует ли посвящать нас в свои догадки. Потом, видимо, решил, что в них нет ничего крамольного, и закончил:

– …Разве только он сознается дознавателям, кем является его отец. В этом случае его, конечно, пощадят. Но до тех пор, пока мы не войдем в Цитадель. А мы непременно войдем в нее, можете быть уверенными. И тогда Ярослава, скорее всего, просто расстреляют. Мне очень жаль – я любил этого смелого парня не меньше, чем своего сына.

Торвальд взглянул на Лотара, который сидел прямо напротив нас. Я уже давно заметил, что молодой норманн чем-то подавлен, и теперь мне стало известно, чем именно. Едва речь зашла о Ярославе, Лотар отложил ложку и, нахмурившись, уставился в стол перед собой. Торвальдсон уже носил звание форинга и командовал дружиной таких же, как он, молодых головорезов, однако броня его хладнокровия была пока не столь непрошибаема, как у отца. Лотар переживал не просто за своего пропавшего хольда – он переживал за товарища, который, если верить конунгу, был обречен на смерть. Похоже, дружба Лотара и Ярослава, которых я помнил еще неунывающими студентами, в горниле этой войны лишь закалилась. Мы были слишком самонадеянны, думая, что кровопролитные бои и походная жизнь сломали княжича и он созрел для того, чтобы добровольно вернуться на родину. Даже если его посещали подобные мысли, он, не желая покрыть себя позором перед товарищем, никогда бы не пошел на этот шаг. Значит, правильно поступил фон Циммер, что захватил с собой бутыль с хлороформом, которая, как выяснилось, была теперь не нужна.

– Мы могли бы атаковать Цитадель уже завтра на рассвете, и, возможно, тогда ватиканцы не успеют казнить Ярослава, – проговорил Лотар, не поднимая глаз (их разговор с отцом перевел мне чуть позже Конрад). Предложение его прозвучало неуверенно: Торвальдсон чуял, что отцу оно явно придется не по нраву. Однако то, что Лотар дерзнул-таки проявить инициативу, даже опасаясь навлечь на себя гнев, опять же говорило о многом.

– Мы начнем атаку, как запланировано, и ни часом раньше! – стукнув кулаком по столу, ответил Грингсон тоном, не терпящим возражений. Если бы не присутствие российских послов, возможно, Лотару сейчас и вовсе сильно бы не поздоровилось. – Я, конечно, понимаю чувства молодого форинга, связанного клятвой верности с угодившим в плен товарищем. Все мы испытываем такие же чувства – Ярослав был не только твоим братом, но и нашим тоже. Как и прочие дружинники, кто отдал свои жизни во имя общего дела! Но мы не можем позволить себе давать волю эмоциям и бросаться в бой лишь из-за мести или желания любой ценой сдержать братскую клятву. Тебе придется смириться с потерей брата, Лотар. Божественные норны давно соткали паутину его судьбы и даже Видару не под силу что-либо в ней изменить. Вы с Ярославом твердо соблюдали взаимную клятву, и это похвально. Но иногда нити наших судеб сплетаются так хитро, что приходится разрывать их, чтобы не запутаться и не дать увязнуть в этом клубке сотням других судеб. Любому из присутствующих здесь, в том числе и мне, уже не раз приходилось так поступать… Тебе придется смириться с этим, форинг, как бы ни терзала тебя сейчас совесть…

Плотно сжатые губы и яростный огонь в глазах Лотара выражали несогласие, и смиряться он определенно не желал. Ни сейчас, ни позже. Я сидел напротив Торвальдсона и, словно в зеркале видел в Лотаре себя, переживающего свои последние часы на посту командира отряда Охотников. До меня уже был доведен приказ Пророка об уничтожении детей Жана Пьера де Люка, но, как и форинг дренгов, я тогда тоже не собирался смиряться с судьбой.

Сложно сказать, кому из нас было сложнее: семь лет назад – мне или сегодня – Лотару. Пожалуй, все же ему. Во-первых, я был тогда на десять лет старше и боролся не столько с эмоциями, сколько с чувством долга. Во-вторых, полученный мной приказ являлся столь чудовищным, что он просто не оставил мне выбора. Зато, нарушив присягу, я развязал себе руки и получил полную свободу действий, и это увеличило мои шансы на успех. Торвальдсону приходилось тяжко, потому что любой из его замыслов был обречен на провал. Даже если бы конунг вдруг принял предложение сына и завтра утром двинул войска на Ватикан, у Лотара был мизерный шанс вызволить побратима живым. Парень кипел от негодования, но прекрасно осознавал, что его отец целиком и полностью прав.