Меч в рукаве - читать онлайн книгу. Автор: Роман Глушков cтр.№ 69

Слухи ходили по городу со скоростью инфекции гриппа. Поговаривали о массовом призыве резервистов, хотя, чем и как воевать с напоминающим облако тумана противником, никто внятно объяснить не мог, разве что военные высказывали уверенность в эффективности применения напалма. И как обычно бывает, официальному заявлению президента о том, что у него все под контролем и армия готова отразить поползновения агрессора, в каком бы обличье тот ни прибыл, никто не поверил. Да и заявление это, призванное успокоить взволнованных граждан, на самом деле лишь добавило нервозности и неопределенности.

Валились с ног от усталости переселившиеся жить в свои больницы, госпитали и станции «Скорой помощи» врачи. Атмосфера тотального психоза оказалась благодатной для всплеска самоубийств, а также вспышек агрессии у буйнопомешанных, глубоких депрессий у склонных к тихому помешательству, расстройств у неврастеников и сердечных приступов у гипертоников. Больницы переполнялись, и на тех несчастных, кто умудрился в это смутное время слечь от аппендицита или грыжи, смотрели как на бессовестных симулянтов.

Однако Староболотинск с его типично сибирской невозмутимостью горожан можно было считать образцом спокойствия по сравнению с той же Первопрестольной. Москву лихорадило, впрочем, как и столицу любого другого государства. Там, где раньше кипел круглосуточный митинг под девизом «Военные! Руки прочь от братьев по разуму!», теперь с неменьшей энергией бурлил новый: «Военные! Отставить «руки прочь»! Даешь ядерной боеголовкой по инопланетному агрессору!» Самое любопытное, что публика на митинге в целом оставалась прежняя и легко поступилась принципами даже после заочного знакомства с теми, кого она так опрометчиво вызвалась было защищать.

Волны беспорядков прокатывались по Москве из конца в конец, и сломанные дубинки вкупе с разбитыми щитами списывались милицией в эти дни в огромных количествах. Усилившие стражей правопорядка армейские подразделения, в том числе дивизия имени Железного Феликса, едва-едва справлялись с обязанностями «волнорезов». Очаги беспорядков не отличались четкой локализацией, а заполонив столицу целиком, превратили ее в один огромный, пышущий жаром очаг. Причины же этого безобразия были предельно просты: живем-то, наверное, последние дни, потому гуляй, братцы, в свое удовольствие кто как может!

Состояние дел в России отражало их состояние и по всему миру; где-то было чуть поспокойнее, где-то чуть погорячее. Приверженцы большинства религий и вовсе взялись приводить дела в порядок, готовясь к предстоящему заседанию Страшного суда. Папа римский обратился к гражданам Земли с проникновенной речью, порекомендовав всем без исключения – и католикам, и православным, и мусульманам, и даже закостенелым атеистам – покаяться и попросить друг у друга прощения. Как и следовало ожидать, мало кто последовал благому совету папы даже на пороге грядущего Конца Света. Мир бился в истерическом припадке, а корабль пришельцев продолжал неумолимое снижение и уже переместился с высоты трех тысяч километров до полутора тысяч.

Решение о нанесении по объекту массированного ядерного удара было принято через двое суток после страшной трагедии на околоземной орбите. Принято без возражений – бить врага следовало, пока он находился на достаточном удалении от планеты и за пределами ее атмосферы. Америка хотела было назвать этот удар «личным делом чести», но Россия воспротивилась и категорически заявила, что предпримет свою атаку независимо от того, возьмут ее в компанию или нет. Пришлось идти с ней на компромисс.

На мощности ядерного удара решили не экономить и произвести его в два залпа по шестнадцать ракет в каждом.

Крылатые ракеты с опознавательными знаками Североатлантического альянса и Российских Вооруженных сил неслись параллельно друг другу, а не навстречу, как опасались несколько поколений людей. Цель у ракет была общая – неопознанный Объект и прибывшие с ним (или на нем) неимоверно жестокие существа, планы которых больше сомнений не вызывали и потому заставили объединиться даже извечных земных противников.

Никаких защитных силовых полей у Объекта не было, и все до единой ракеты впились ему аккурат в ту область поверхности, что могла считаться брюхом.

Даже днем жители Западного полушария могли наблюдать на небосклоне яркую вспышку, которая повторилась с интервалом ровно в минуту. Никому не пришлось объяснять, что это за явление: вновь мир собрался возле телеэкранов в надежде лицезреть расправу над незваным и злобным пришельцем.

На начало третьего тысячелетия крылатая ракета с ядерной боеголовкой являлась самым сильным аргументом из тех, что Человечество могло выставить против подобного агрессора. И не зря оружие подобного класса именуется стратегическим – попадая в нужное время и в нужное место, одна такая штуковина способна радикально изменить ход любой войны. Восемь ракет могут вообще прекратить войну, не оставив от противника даже воспоминаний. Шестнадцать ракет…

Тридцать две ударившие во вражеский корабль ракеты причинили ему вреда не больше, чем петарда кузнечной наковальне. Находясь на высоте около тысячи километров, корабль лишь чуть-чуть сместился с орбиты, но не более того. По данным последующего наблюдения, на его поверхности не осталось ни единой царапины. Мало того, при рассмотрении Объекта в инфракрасном спектре выяснилось, что от нанесенного ядерного удара оболочка его даже не нагрелась. Все это было бы крайне любопытно, если бы не оставляло столь удручающего впечатления…

Удар повторили, но уже в двукратном объеме. Небо сверкало ослепительными всполохами даже сквозь тяжелые грозовые тучи. Высвобождаемая многокилотонными взрывами энергия сплетала эти тучи в причудливые завихрения и сотрясала верхние слои атмосферы раскатами далекого, обычно предвещающего сильную бурю, грома.

Когда осело бушевавшее вокруг агрессора ядерное пламя, стало понятно, что на Земле, по-видимому, не существует пока силы, способной нанести Объекту малейший урон. Не было уверенности даже в том, что такое по силам комете – от большой он наверняка отскочил бы подобно колоссальной шайбе, а малая сама разбилась бы о его монолитные бока…

Мефодий звонил родителям каждый день и успокаивал их, как мог. С уходом на пенсию они вдруг неожиданно стали примерными прихожанами православного храма, а потому только грустно усмехались на все утешения Мефодия и заверяли, что «все в руках Божиих, и как он соизволит, так и случится; а нам, его рабам, следует смиренно склонить голову и ожидать свою грядущую участь». Однако, несмотря на уверенность обоих в справедливости Создателя, Мефодий чувствовал, что ни мать, ни отец не верят в то, что готовые хлынуть на Землю орды полупрозрачных пришельцев принесут с собой мир и любовь. Не было вообще никаких гарантий, что они станут делить человечество на грешных и праведных и уж тем более даруют кому-то из землян жизнь вечную.

И хоть в беседе с сыном родители о своих сомнениях не говорили, овладевшая ими обреченность была заметна в голосах обоих. Мать слезно умоляла Мефодия приехать домой «ну хоть на пару денечков, потому как одному Господу известно, что ожидает нас дальше и свидимся ли еще». Отец в отличие от матери больше понимал, что оба его сына при деле, а настоящая работа – это такая вещь, которую не бросишь на самотек даже перед Апокалипсисом. Он только пожелал, чтобы Мефодий в обязательном порядке немедленно помирился с братом.