Беспечные ездоки, бешеные быки - читать онлайн книгу. Автор: Питер Бискинд cтр.№ 110

На студии «Эй-Би-Си» для Барри Диллера Спилберг поставил «Дуэль», фильм, в котором легковой автомашине противостоит гигантский грузовик. 13 ноября 1971 года фильм показали по телевидению, заметили и пустили на экраны Европы и Японии. Так Спилберг стал любимцем французской критики. «В прессе только и говорили о малыше, который снял «Дуэль», — вспоминает Симпсон, — а Марти с Брайаном удивлялись: «Ничего примечательного в ленте не было». Завидовали, конечно».

Теперь Спилберг принялся за «Шугарлэндский экспресс», с Голди Хон в главной роли. В основу лёг сюжет из газетной заметки о том, как только что вышедший из тюрьмы преступник отправляется на поиски своих детей, захватывает в заложники полицейского, а вся патрульная гвардия Техаса гоняет за ним по просёлочным дорогам. Вассерман скептически воспринял идею, считая, что времена «Бонни и Клайда» давно прошли, но разрешил продюсерам, Зануку и Брауну, начать работу. К написанию сценария Спилберг привлёк Роббинсона и Хала Барвуда. Голди Хон исполнила в фильме роль жены и напарницы осуждённого. Съёмки проходили зимой и весной 1973 года. В это же время Фридкин снимал «Изгоняющего дьявола», Коппола — «Разговор», а Богданович — «Бумажную луну». Считая, что с коммерческой точки зрения выгоднее было бы оставить героев в живых, Спилберг предложил изменить концовку, но Занук посоветовал обойтись без самодеятельности.

После «Дуэли», Майкл Филлипс, занимавшийся съёмками «Аферы», пригласил режиссёра на Николас-Бич. «Неделя выдалась напряжённая и я с радостью ждал выходных. Народ спал в мешках на полу или прямо на песке, когда было достаточно тепло, — вспоминает Спилберг. — Как-то я припозднился и застал на пляже всех закопанными по шею в песок, одни головы торчали».

Однажды он натолкнулся на голое по пояс трио — Солт, Киддер и Марголин. «Такого видеть мне ещё не доводилось. Воспитывали нас в скромности, сестрёнки всегда были аккуратно одеты. Стоило услышать что-то о сексе или снять зачем-то штаны, мы превращались в маленьких детей, ища защиты у мамы и папы. Я пропустил почти всю эпоху хиппи, всё прошло мимо меня — слишком занят был. И здесь, на пляже, увидел, наверное, кусочек Вудстока, впервые столкнулся с поколением «детей-цветов».

В сексуальном плане ещё подросток (он до сих пор любил печенье «Твинкиз» и «Орео», а спал исключительно в белых носках и футболке), Спилберг был сражён обаянием Марго Киддер, хотя, конечно, не был готов воспринять её «полную программу». «Мы расположились на берегу перед домом Стенли Донена, когда показались Стив и Марго, — вспоминает кинодраматург Уиллард Хайк. — На ней было белое прозрачное платье. Ребята расположились на песке и Марго подняла платье, чтобы загар лёг ровнее. Трусиков не оказалось и Стив, покраснев до корней волос, закричал: «Марго, опомнись!». За ланчем паиньке из Аризоны предстояло кое-что погорячее: знатная оторва сидела с широко расставленными ногами и жадно поглощала чили».

Киддер представила Спилберга Де Пальме и тот сразу начал во всём копировать старшего товарища, даже в одежде, перейдя на стиль сафари. Позже он переключился на Марти, прислушиваясь к его мнению, как раньше к словам Брайана. Идеи авторского кино, личного выражения были ему в новинку. Рассказывает Киддер: «Стивен обожал кино, но ребята, хотевшие перенести на экран своё видение и понимание жизни, имели нечто большее, чем знания, нечто художественное. Они мечтали стать кинохудожниками». Спилберг же не считал себя «настоящим» создателем кино. «Он не стремился стать «сыном Годара», — говорит Карсон, — роль «сына Сида Шайнберга» была ему ближе. Он, как небо и земля, отличался от Копполы, Скорсезе или Шрэдера». «Стивен был из тех, кто всегда покупал газеты про экономику, — добавляет Милиус, — и без умолку говорил о прибыли».

«Отличие от ребят переносилось и на его работы, — продолжает Киддер. — Он был «нормальнее» нас и неврозы ему не были свойственны, хотя он тоже тяжело переживал в юности развод родителей. Но главное, что у него всё и всегда было в рамках дозволенного. Первое впечатление о нём никогда не обманывало — что видели, то и получали». «Я не пробовал ЛСД, мескалин, кокаин или нечто подобное, но застал период повального увлечения наркотиками. Кое-кто из друзей здорово тогда подсел. Обычно я смотрел телевизор, когда народ лазал по стенкам и ловил чертей».

Киддер старалась раскрепостить Стивена, добавить ему стильности в одежде, поведении. Он и сам стремился, но выходило нелепо. «Он носил голубые джинсы-клёш, наверное, с тысячей молний, кучу бабок стоили, — отмечает Хайк. — Более глупого наряда я не припомню».

«Спилберг решил срочно «окультуриться» и «глотал» подряд всю периодику от «Тайгер бит» и «Эсквайра» до «Тайма» и «Плейбоя», — рассказывает Милиус. — Он хотел стать экспертом по всему самому модному и «крутому».

В отношениях с женщинами опыт у него был небольшой и вёл он с себя с ними, как застенчивый подросток. Сразу влюбился в Джанет Марголин, но та взаимностью не ответила. Когда же на съёмках «Экспресса» он, наконец, завёл подружку-стюардессу и привёз с собой из Техаса, шефство над ним взяла Киддер. «Я для него стала доктором Хиггинсом, объясняя, что для начала стоит отказаться от привычки спать одетым и завести в холодильнике что-нибудь, кроме любимого печенья».

Как-то в столовой «Юнивёрсал» к нему и комедиографу Карлу Готтлибу за стол плюхнулась Виктория Принсипал, старлетка, отметившаяся крохотной ролью в «Землетрясении». По словам Готтлиба, «она уткнулась грудью в лицо Стивена и сказала: «Хочу поближе с тобой познакомиться». Язык тела говорил без слов: «Хочешь трахнуть, пожалуйста, только дай роль». Затем под столом она цепко хватанула режиссёра между ног. (Принсипал заявляет, что поддерживала со Спилбергом исключительно дружеские отношения.) «Время от времени он появлялся с ней у нас на пляже, — замечает Киддер, — чем немало удивлял. Сами-то мы гордились, что не ложились под знаменитостей, а тут на тебе, одна из таких и с нашим обожаемым!»

В период монтажа «Разговора» Коппола уехал из района Залива, чтобы на озере Тахо 23 октября 1973 года начать основные съёмки «Крёстного отца 2». Работал снова с Гордоном Уиллисом. Неприятный осадок от первой части фильма давал о себе знать и Уиллис сначала отказался от сотрудничества, но потом, как он объяснил Майклу Чэпмену, «Парамаунт» подогнала к его дому грузовик и вывалила на порог большую кучу денег — отказаться было трудно. А Копполу по пятам преследовали фанатки. По словам Элли, «у дома каждый день появлялись новые стайки поклонниц». Привлёк Коппола к работе и Мелиссу Матисон, бывшую няню своих детей. На его глазах она выросла и превратилась в довольно высокую, больше метра восемьдесят, блондинку. Красавицей она не была, когда улыбалась, обнажались дёсны, фигура — худая и плоская. Конкуренцию грудастым девахам, с которыми общался режиссёр, она составить не могла, но отличалась сообразительностью, была уверена в себе, умела пошутить. Фрэнсис привлекал её образованностью, она его просто обожала. В одежде Мелисса предпочитала длинные платья и юбки «под хиппи» и никогда не носила лифчик. Сначала она помогла привести в порядок дом на Бродвее, вымыла туалеты, а потом стала отвечать на звонки и следила за тем, чтобы в холодильнике не переводился виноградный сок. «В постели она — чудо, все мои фантазии воплощает», — делился впечатлениями Фрэнсис. Эта связь раздражала родителей режиссёра, которые часто оказывались на съёмках. В январе 1974 года группа переехала в Нью-Йорк. Приличный кусок 6-й улицы между 1-й и 2-й авеню превратили в район 20-х годов. Фрэнсису была необходима связь с Уиллисом, который располагался в трёх кварталах, и участок радиофицировали. По рассказу Фредериксона, однажды Фрэнсис сцепился с родителями из-за Мелиссы.