Вместе с флотом. Неизвестные мемуары адмирала - читать онлайн книгу. Автор: Гордей Левченко cтр.№ 5

Следует сказать и о корабельных карцерах, которые на кораблях заменяли гауптвахту, имевшуюся на берегу. Офицерство полагало, что карцер на корабле поможет вышибить всякие вольнодумства и провинности, которые совершали матросы как на корабле, так и на берегу. Сам корабельный карцер и содержание в нем было гораздо строже, чем на береговой гауптвахте. Они были специально построены как для одиночного содержания наказанного, так и одновременного нахождения в карцере 2–3 человек. Режим питания был разный: строгий (хлеб и вода) и общий. Нахождение часового при карцере было обязательным. Корабельный боцман всегда имел особую корабельную работу для лиц, отбывающих наказание в карцере. Когда некоторые камеры карцера пустовали, что бывало довольно-таки редко, матросы любили укрываться в них от командиров, чтобы отоспаться, особенно по воскресеньям. В эти дни всегда был церковный обряд. Поп Серафим с помощью разборного алтаря и царских врат проводил в батарейной палубе весь церковный канон со всеми атрибутами по Евангелию. Певчими и регентом были матросы. По окончании церковного обряда командир корабля по большому сбору на шканцах (кормовая часть корабля) читал главу по своему усмотрению из корабельного устава.

Был и другой вид наказания. За малейшую провинность ставили на шканцах в районе постоянного наблюдения и контроля вахтенного офицера, с походной выкладкой груза: обычно две сумки песка по 5 кг через оба плеча, трехлинейная винтовка на плече и в течение 2 часов стоять на вытяжку. Это наказание выполнялось после обеда в период установленного 2-х часового отдыха, до очередной разводки на работу. Обычно давали такое наказание на 2, 6, 8 часов.

Когда меня с началом войны 1914 года перевели на боевой корабль, мне понадобилось всего две недели, чтобы освоить его со всей начинкой в каждом отсеке. Эта метода для меня сохранилась на всю службу на флоте, на каких бы кораблях я не служил. Знание каждого отсека корабля давало возможность каждому офицеру и матросу свободно ориентироваться на нем. Я всегда рекомендовал так изучать корабль своим офицерам и старшинам. Когда меня назначили старшим артиллеристом линейного корабля «Парижская коммуна» в 1925 году, я таким же порядком изучал его. А линейные корабли того времени были самыми совершенными по техническому оснащению. Этот же метод пришлось применить, когда мы принимали в Англии трофейные корабли в 1944 году. Все это на несколько месяцев ускорило приемку кораблей и выход на них в Советский Союз. Англичане говорили нам, что советские матросы – это переодетые офицеры. Слишком быстро они освоили совершенно чужие им корабли и механизмы.

Хотелось бы рассказать о боцманской дудке. Ее носят все курсанты и нахимовцы на парадах, но пользоваться не умеют, вернее, не умеют подавать сигналы дудкой. А ведь это не свисток милиционера. В парусном флоте на прежних кораблях старой конструкции дудка была необходимой. Она была принадлежностью не только боцмана, но и вахтенного старшины. Все команды разного предназначения предварялись боцманской дудкой. Дудка воспроизводит до семи самых разнообразных сигналов. Знатоков, умеющих давать такие сигналы, сейчас найти трудно. А в то время всех юнгов этому искусству обучали очень хорошо, оно и сейчас мною не забыто, хотя прошло более 65 лет.

Многие из юнгов после революции занимали большие посты. Все из них артиллеристы. Адмирал Юмашев был Главкомом Военно-Морского Флота, адмирал Басистый, вице-адмирал Грен был помощником начальника военно-морской Академии. Контр-адмирал И.Д. Снитко – начальником морского артиллерийского полигона. Ф.И. Крылов – начальник судоподъема кораблей и ряд других офицеров, которые занимали ответственные посты.

С началом войны 1914 года меня назначили на крейсер «Паллада». В соответствии с расписанием по боевой тревоге я был замковым у 75-мм пушки. В октябре, как повышение, я был назначен командиром 75-мм пушки на крейсере «Адмирал Макаров». Звание комендора я получил еще в школе юнгов и обучение на звание артиллерийского унтер-офицера было естественным.

В один из осенних дней наша бригада крейсеров «Адмирал Макаров», «Паллада», «Громобой» и «Олег» вышли в Балтийского море для постановки мин заграждения на путях движения транспортов противника с грузами железной руды из Швеции. После выполнения задачи крейсера на обратном пути встретились на большой дистанции с легкими крейсерами немцев: «Магдебург», «Мюнхен», «Дрезден» и «Фридрих Карл». Сыграли боевую тревогу. Корабельный поп Никодим обходил с большой чашей «святой воды». Ее несли два матроса согласно боевому расписанию. Поп с кропилом ходил по батарейной палубе, по бортам которой были расположены артиллерийские установки и этой «святой водой» с божественными изречениями благословлял «божьим именем» нас в храбрости и победе. Бой начался на больших дистанциях, но быстро закончился. Обе стороны без существенных потерь и повреждений разошлись.

На подходе к своим базам в районе Лапвик, крейсер «Паллада» был потоплен торпедой немецкой подводной лодки.

В походах и обычной жизни поп Никодим выполнял работу шифровальщика, ибо у него другой работы на корабле не было.

Офицеры кают-компании за питание в ней денег с Никодима не брали. Это был общий порядок на всех кораблях, где была должность попа.

В феврале 1915 года меня послали учиться на артиллерийского унтер-офицера в Кронштадт.

Заведующим артиллерийскими классами в Кронштадте был капитан 3 ранга В.А. Унковский. Мы с ним на протяжении многих лет встречались в разных служебных и учебных делах. В последнее время Унковский был профессором в звании вице-адмирала.

В мае 1916 года я был произведен в унтер-офицеры и назначен на эскадренный миноносец «Забияка», где получил в заведование носовую артиллерийскую батарею. Служба на «Забияке» была обычная. Корабль ходил в дозоры, выполнял минные постановки, нес охранение крейсеров при переходах. Но главное, что здесь я познакомился с человеком, дружба с которым оставила глубочайший след в моей памяти и в определенной мере определила мое личное поведение в бурных событиях того времени.

Этим человеком был матрос-большевик П. Заикин. Он служил на корабле кочегаром и входил в артиллерийский расчет носового плутонга. Это был твердый, с большой силой воли человек, располагающий к себе спокойной рассудительностью, умением разобраться в сложных событиях того времени. До службы на флоте он работал на заводе Леснера, был тесно связан с рабочими и умело рассказывал о них матросам. Заикин был первым моим политическим руководителем и учителем. Да и не только моим – влияние этого человека ощущали все матросы корабля.

Большинство матросов «Забияки» было призвано на флот из деревни. И если о жизни и быте крестьянства, его нуждах мы имели достаточно ясное представление, то жизнь рабочего класса мы представляли плохо. А Заикин рассказывал нам о жизни рабочих, о низкой заработной плате, о недостатках продовольствия, о забастовках на заводах и требованиях, которые выставляли рабочие.

Разумеется, все эти разговоры не могли остаться незамеченными начальством. П.Заикин был на подозрении у офицеров, они старались уличить матроса в антиправительственной пропаганде. Обеспокоенные разговорами, офицеры старались под видом проверки службы чаще бывать вечерами в кубриках. «Нюхали», – как выражались матросы. Особенно часто наведывался в кубрик минный офицер Поликарпов – ярый монархист и провокатор. Заигрывая с матросами, он «сочувственно» относился к тяготам их службы, старался заводить провокационные разговоры, чтобы выявить наиболее недовольных матросов. Но матросы знали, с кем имеют дело, и обычно отмалчивались.