Сезон оружия - читать онлайн книгу. Автор: Александр Зорич cтр.№ 62

– Добрый вечер, сэр, – поприветствовал он Мак-Интайра со светской улыбкой.

– Здравствуйте, Стэн, – Мак-Интайр пребывал в отличном расположении духа. – Я вижу, вы не только готовы надрать задницу русской мафии, но и всерьез намерены баллотироваться на пост ее нового крестного отца?

– В последнее время вы забили мне голову таким ворохом информации о России, что я готов баллотироваться даже в русские президенты.

Мимо них пополз очередной контейнер. Надпись про девочек, которые больно кусаются, попалась на глаза Мэрдоку.

– Вам не кажется, что это уже слишком?

– А, – махнул рукой Мак-Интайр, – американский юмор – это как тараканы. Трави, не трави – а никуда не денешься. Вы бы видели самих «девочек»!

– Я видел их сегодня утром, на «генеральной репетиции». Стандартный армейский камуфляж…

– Краска сохнет пять минут. А у них сегодня был целый день безделья. Впрочем, это совершенно неважно. На контейнерах может быть нарисовано что угодно, хоть Достоевский с бюстом Мерилин Монро. У русской таможни все равно не будет времени делиться впечатлениями со своим начальством.

– Как знаете. Мое дело – стрелять, а не обмениваться нотами.

– Вот именно, дорогой Стэн. А пока что… – Мак-Интайр ехидно покосился в сторону, – …ваша карета подана.

К ним приближался контейнер с надписью «ПРИВЕТ АНГЛИЙСКИМ ДАМОЧКАМ ОТ АМЕРИКАНСКИХ БУЙВОЛОВ».

В подкрепление этого радушного приветствия был изображен прехорошенький Стэнли Мэрдок с модной прической «Зигг» и бюстом Мерилин Монро, которому, припав на одно колено, преподносит букет цветов плечистый придурок с бычьей головой.

Стэнли поморщился и, обернувшись к своим коммандос, крикнул:

– На погрузку!

7

Космос пуст. В нем есть только жесткие ультрафиолетовые излучения, радиоволны, космическая пыль, метеоры и двенадцать тысяч искусственных объектов.

Эти двенадцать тысяч – все, что успело вышвырнуть на околоземные орбиты человечество за без малого сто лет космической эры. Минус то, что успело за это время упасть.

Большинство из этих объектов мертво. Но около трех тысяч все еще функционируют исправно. Среди этих трех тысяч к 22 июня 2051 года числился и «Аргус-18».

Находясь на средневысотной орбите, «Аргус-18» делал два полных оборота за сутки. Он появлялся над объектом «Алмазный Куб» в пять часов вечера и пять часов утра. Десять лет подряд. Но в 23.15 21 июня из Альпийского командного пункта глобальной системы наблюдения «Master’s Eye» [9] на спутник поступил новый командный пакет информации.

В 23.19 маневровые двигатели «Аргуса-18» активизировались. Они проработали в критическом режиме 68 секунд. Они сожгли без остатка весь экстренный резерв топлива. Дальнейшие коррекции орбиты были невозможны. Дальнейшие коррекции орбиты были не нужны.

«Аргус-18» изменил траекторию.

Завтра он должен будет пройти над объектом «Алмазный куб» ровно в 10.25. «Аргус-18» получал на выполнение боевой задачи пять минут тридцать секунд. После этого участь «Аргуса-18», числившегося во всей открытой учетной документации разведывательно-контрольным спутником, была печальна. «Аргус-18», проходивший в документах под грифом «Top secret» [10] как разведывательно-ударный, был обречен сгореть в плотных слоях атмосферы.

8

«У эллинов и снявших вкусные пенки с эллинской культуры римлян вся мировая история делилась на грандиозные эпохи: Золотой Век, Серебряный, Бронзовый, Железный… В Золотом Веке люди жили превосходно. Бессмертные, счастливые, вечно юные. Не люди, а боги. В Серебряном и Бронзовом – поплоше, но тоже великолепно.

Эллины, понятное дело, жаловались, что живут в Железном Веке, пропахшем кровью и гарью сожженных городов. Чуть позже с ними согласились и римляне.

Железный Век – это болезни, старость, унылые стада тощих коров на тощих нивах.

Железный Век, по мнению античных философов, был со всех сторон плох, кроме одного: скоро он должен был завершиться. Отдушину предоставляла вера в великий цикл. После Железного Века вновь наступит Золотой. Он уже близок. Мелодичный перезвон его золотого хронометра в кармашке бархатной туники расслышали Сенека и Вергилий. Но спустя четыре столетия оказалось – то звенели на горьком полынном ветру наконечники гуннских стрел.

Исчезли эллины и римляне. С ними ушла из Европы вера в великий цикл. Она вернулась только вместе с возрожденческим перечитыванием античной классики, а позднее пришли с Востока индуизм, буддизм и даосизм – три великих столпа философии смерти-возрождения, кругов и циклов.

Но мы, потомки конунгов-язычников, и вы – потомки христиан из Галлии, Ретии, Саксонии – никогда больше не проникнемся этой верой по-настоящему. Мы знаем только, что есть нескончаемый Железный Век и нескончаемый полет души вперед и ввысь, в пустоту и безвременье.

Так ли это?

Нет, оставим Четыре Века и преодоление западной душой великого круга Четырех Веков неистовому гению Освальда Шпенглера. Все, что происходит после изобретения бездымного пороха и пулемета Максима – это не Век. Не эпоха, не эра.

Мы живем в пору раздробленного времени, ткань которого сплетена из лакун и червоточин, сезонов и межсезонья. Мы меряем время не олимпиадами, как рассказывают в школах о греках, и даже не годами «от Рождества Христова», как нам самим кажется. «В лето „Форда Миллениум Классик“, „в лето «Магнума-4“ – так следует вести современные хроники.

Наше время состоит не из Веков, а из сезонов. Они безымянны, ибо кратковременны. Стиля больше нет, есть только мода. Мода не держится дольше одного-двух сезонов.

Только оружие не выходит из моды никогда.

И если бы кто-то спросил меня, как назвать наше ароматное соцветье дней, я бы назвал его Сезоном Оружия».

Олаф Триггвассон. «Страннее, чем рай»

1

Сон Августина не был похож на обычные сны.

– Саама – не наркотик и не галлюциноген. Саама – это эссенция. Препарат, который помогает человеческому сознанию продлиться за пределы бренной плоти. Не больше и не меньше.

Он сразу узнал голос Хотоя, но откуда он доносится, в какой точке бесконечномерного пространства сновидения находится мудрый якут – понять не смог. Августина окружала липкая, непроглядная темнота.

– Тот, кто не умеет работать со своим сознанием, тот, кто принимает сааму впервые или из расчета насладиться новым пьянящим забвением, будет в лучшем случае разочарован. В худшем – напуган.