Королева Юга - читать онлайн книгу. Автор: Артуро Перес-Реверте cтр.№ 51

Самое большое зло, выдуманное человеком, — слово.

Вот взять собак — они такие преданные как раз потому, что не умеют разговаривать.

— А почему именно я?

Она не могла ответить молчанием. Не могла сказать «да» или «нет». Требовался ответ, и этот вопрос был единственно возможным ответом. Она услышала, как Пати повернулась лицом к стене. И только потом ответила:

— Я скажу тебе, когда наступит момент. Если он наступит.

— Бывают люди, чье везение складывается из бед и неудач, — заключил Эдди Альварес. — Именно это произошло с Тересой Мендоса.

Его глаза, казавшиеся меньше за стеклами очков, смотрели на меня с некоторой опаской. Мне пришлось потратить известное время и прибегнуть к услугам нескольких посредников, чтобы он оказался передо мной на этом стуле; но в конце концов он оказался на нем, едва ответив на мое рукопожатие прикосновением кончиков пальцев, и вот теперь сидел, то засовывая руки в карманы пиджака, то вынимая их обратно. Мы беседовали на террасе гибралтарской гостиницы «Рок», куда солнце просачивалось пятнами золотого света сквозь листья плюща, пальм и папоротников сада, буквально подвешенного на склоне Скалы. Внизу, по ту сторону белой балюстрады, раскинулась Альхесирасская бухта, как бы светящаяся и нечетко очерченная в голубой предвечерней дымке; белые паромы на кончиках прямых кильватерных струй, африканский берег, едва обозначившийся за проливом, стоящие на якоре корабли, обращенные носами на восток.

— Ну, насколько я понял, поначалу в этом ей помогли вы, — сказал я. — Я имею в виду — в смысле бед и неудач.

Адвокат дважды моргнул, повертел свой стакан на столе и снова посмотрел на меня.

— Не говорите о том, чего не знаете. — Его слова прозвучали одновременно упреком и советом. — Я занимался своей работой. Я живу этим. А в то время она была никто. Просто невозможно было себе представить…

Он изобразил на лице какую-то гримасу — словно бы про себя, нехотя, будто кто-то рассказал ему плохой анекдот из тех, что не сразу доходят.

— Совершенно невозможно, — повторил он.

— Может, вы ошиблись.

— Многие из нас ошиблись. — Похоже, это множественное число служило ему утешением. — Хотя в этой цепи ошибок я был наименее значительным звеном.

Он провел ладонью по своим редким вьющимся волосам — чересчур длинным, отчего выглядел он довольно подленько. Потом снова повертел на столе широкий стакан с коктейлем из виски; жидкость была почти шоколадного цвета, отнюдь не делавшего ее аппетитной.

— В этой жизни за все приходится платить, — заговорил он после некоторого раздумья. — Только одни платят до, другие — в процессе, а третьи — после… Мексиканка заплатила до… Ей больше нечего было терять, а все, что она могла выиграть, ожидало ее впереди. Она и выиграла.

— Говорят, вы бросили ее в тюрьме. Без единого сентимо.

Его лицо выразило искреннюю обиду. Хотя, когда речь идет о человеке с его прошлым — о котором я уж постарался разузнать, — это не значит ровным счетом ничего.

— Не знаю, кто и чего наговорил вам, но это неточно. Я, как и любой другой, умею быть практичным, понимаете?.. В моем деле это абсолютно нормально. Но дело не в этом. Я не бросал ее.

За этим тезисом последовал ряд более или менее разумных оправданий. Действительно, Тереса Мендоса и Сантьяго Фистерра доверили ему кое-какие деньги.

Не бог весть что: определенные суммы, и он старался их аккуратно отмыть. Беда в том, что он вложил почти все в картины: пейзажи, морские виды и тому подобное. В том числе, и пару неплохих портретов. Да. По случайному стечению обстоятельств он сделал это как раз вскоре после гибели галисийца. Художники были не слишком известные. На самом деле, в общем-то, их не знал никто. Потому-то он и вложил деньги в них, рассчитывая, что со временем картины поднимутся в цене. Но грянул кризис. Пришлось продать все до последнего полотна — тут уж было не до того, чтобы просить высокую цену, — а также небольшую долю в баре на Мэйн-стрит и еще кое-что. Из вырученных денег он взял то, что ему полагалось в качестве гонорара — там имелись некоторые задержки и незавершенные дела, — а остальное направил на оплату защиты Тересы. Разумеется, это обошлось довольно дорого. В конце концов, она провела за решеткой только год.

— Говорят, — уточнил я, — что это благодаря Патрисии О’Фаррелл. Это ее адвокаты занимались подготовкой всех необходимых бумаг.

Он снова вознамерился было положить руку на грудь жестом искренней обиды, но так и не довел его до конца.

— Да вам могут наговорить что угодно. На самом деле… да, был момент, когда… — Он смотрел на меня, как свидетель Иеговы, призывающий знамение свыше. — …когда у меня были другие дела. А дело Мексиканки застыло на мертвой точке.

— Вы имеете в виду — деньги кончились.

— Те немногие, что находились у меня, — да. Они кончились.

— И тогда вы перестали заниматься ее делом.

— Послушайте, — он развел в стороны ладони с растопыренными пальцами, как будто этот жест должен был служить гарантией правдивости его слов, — я живу этим. Я не мог терять времени. В конце концов, для чего-то существуют государственные адвокаты. Кроме того, повторяю, невозможно было знать заранее…

— Понимаю. А потом, позже, она не призвала вас к ответу?

Он погрузился в созерцание своего стакана на стеклянном столике. Похоже, мой вопрос пробудил в нем малоприятные воспоминания. В конце концов вместо ответа он просто пожал плечами и воззрился на меня.

— Но ведь впоследствии, — настаивал я, — вы снова стали работать на нее.

Он опять сунул руки в карманы пиджака и тут же вынул их. Потом отхлебнул из стакана и вновь проделал те же самые действия.

— Ну, в общем, да, — наконец согласился он. — Это было давно и совсем недолго. Потом я отказался продолжать. Я чист.

У меня была другая информация, однако я не стал говорить ему об этом. Выйдя из тюрьмы, Мексиканка жестко взялась за него — так мне рассказывали. Выжала, как лимон, и выбросила, когда он перестал быть ей полезным. Именно так говорил Пепе Кабрера, главный комиссар полиции Торремолиноса. Мендоса взяла этого сукина сына за горло и трясла до тех пор, пока не вытрясла все кишки вместе с их содержимым. Глядя на Эдди Альвареса, вполне можно было представить себе эту картину. Скажи ему, что ты от меня, посоветовал Кабрера, когда мы обедали в яхтенном порту Бенальмадены. Этот недоносок многим мне обязан и не посмеет отказаться. Например, дело о контейнере из Лондона — напомни ему об этом, и он будет ходить перед тобой на задних лапках. А уж что ты сумеешь вытащить из него — твоя забота.

— Значит, она не затаила на вас обиды, — подвел итог я.

Его взгляд стал профессионально осторожным.

— Почему вы так говорите? — спросил он.