Дом одиноких сердец - читать онлайн книгу. Автор: Чингиз Абдуллаев cтр.№ 48

– В прокуратуре мне сказали, что его не будут привлекать к уголовной ответственности, – пояснил Степанцев. – Ему осталось жить несколько месяцев, он все равно не доживет до суда. Но мы переводим его в обычную больницу, где он будет лежать в палате на восемь человек. Для него это самое страшное наказание. Боюсь, что он просто не сможет находиться там долго. Но это тот случай, когда человек сам выбрал себе судьбу.

– Да, – печально согласился Дронго, – похоже, вы правы. Если бы он узнал, где все это время находился код ячейки, который он искал, ему стало бы совсем плохо. Он записан на фотографии сына Казимиры Станиславовны. На самом деле тот получил звание генерала только спустя три года после той даты, которая стояла на фотографии. А числа означали код, который она никогда бы не забыла – ведь он был записан на фотографии ее сына.

Дронго немного замешкался, словно не решаясь произнести следующую фразу, и наконец изрек:

– У меня будет к вам большая просьба. Я хочу провести один выходной день в вашем учреждении. Желательно – воскресенье.

– Можете приезжать в любое время, – предложил Федор Николаевич, – вы нам так помогли.

– Вы не поняли, – сказал Дронго, – мне нужно ваше согласие на Воскресенье. Именно так, с большой буквы. На праздник, который я хочу устроить. Только попав сюда, осознаешь насколько ничтожна твоя собственная жизнь и как легко все может измениться.

– Что вы хотите сделать?

– Это будет мой сюрприз, – улыбнулся Дронго. – В конце концов, я должник ваших пациентов. Почти два дня мы их мучили, допрашивали, Витицкую я даже толкнул. Хочу получить отпущение грехов, как это принято у христиан. Вы разрешите мне это сделать?

– Пожалуйста. Но я не совсем понимаю, что именно вы хотите.

– Тогда я начну вам рассказывать, – предложил Дронго…

Это было воскресенье. Тот самый выходной день, который наступает поздней весной, когда набухают почки, поют птицы и устанавливается чудесная солнечная погода. Еще не совсем летняя, но уже и не весенняя. Это был день, когда Дронго собирался отдать все долги. Это был день, который он готовил все предыдущие две недели, не жалея ни сил, ни средств.

В это необычное утро Федор Николаевич Степанцев разрешил всем пациентам, кто мог держаться на ногах, выйти и занять свои места на скамейках, словно в театре, перед началом самого интересного спектакля в их жизни. На первой скамейке уселась Шаблинская, успевшая привести себя в порядок и сделать настолько элегантную прическу, что было непонятно, как можно было обойтись без помощи профессионалов, чтобы создать подобный «ансамбль» из ее уже редких волос. Ярушкина, которую подруга заставила переодеться в праздничное платье, словно предчувствуя, что? именно здесь произойдет, все время улыбалась. Она была тоже красиво причесана. Рядом с ними сидел Угрюмов. Ему нестерпимо хотелось курить, но он сдерживался, памятуя о том слове, которое дал главному врачу. Сегодня он был тщательно выбрит и подстрижен.

На другой скамейке расположились Эльза Витицкая и Казимира Станиславовна, которая впервые за последние месяцы вышла из дома. Она куталась в накидку, которую ей подарил Дронго, и улыбалась яркому солнцу, подставляя лицо солнечным лучам. Ее жидкие волосы не поддавались никакой прическе, и поэтому она была в немыслимой шляпке, которую носили модницы в пятидесятые годы прошлого века. Витицкая была в элегантном зеленом платье, волосы спадали на спину.

Последней вышла Тамара Рудольфовна. Строгая прическа, уверенный взгляд, ровный шаг. Даже врачи и санитарки, столпившиеся вокруг скамеек, изумленно ахнули, увидев ее выходящей из здания хосписа. Она надела свой лучший серый костюм в полоску и нацепила все свои ордена и медали. Оказывается, они были все время с ней, в ее небольшом чемоданчике, который она всегда держала при себе. Ярко светилась звезда Героя Социалистического Труда, чуть ниже размещался целый иконостас орденов и медалей. У нее было не четыре, а одиннадцать орденов и медалей. Она вышла из дома, гордо подняв голову, и, пройдя к скамейке, уселась рядом с Казимирой Станиславовной. В этот день она была не пациенткой хосписа, приговоренной к медленному угасанию от тяжелейшей болезни. В этот день она была тем самым Героем, о котором рассказывали легенды на ее комбинате, тем самым депутатом, пробивавшим квартиры и детские сады, ясли и больницы для жителей своего района; тем самым директором, который выполнял планы уже забытых пятилеток за три года. Было видно, что ей приятно то внимание, которое ей уделяли остальные.

Никто не мог даже предположить, что в этот день рано утром Вейдеманис привез в хоспис сразу двух парикмахеров. И женщины сегодня выглядели как никогда красивыми и ухоженными, словно сама болезнь решила отступить, на время уступая место жизни.

Первой к дому подъехала белая «Волга». Из нее вышли сразу несколько человек. Это были пожилые люди, каждому из которых было не меньше семидесяти. Они дружной толпой двинулись к зданию хосписа, улыбаясь поднявшейся им навстречу Ярушкиной.

– Это вы? – не верила она своим глазам. – Вы все приехали ко мне?

Это были бывшие сослуживцы ее мужа и их семейные друзья. Они обступили Елену Геннадьевну, обнимая и целуя женщину, которая была не в силах от нахлынувших чувств что-либо произнести. Она только улыбалась сквозь слезы и благодарила приехавших.

Затем подъехала следующая машина. Это был огромный внедорожник, из салона которого вышли режиссер, оператор и ведущая известной программы. Они подошли к Эльзе Витицкой, пояснив, что собираются сделать специальную передачу о ведущей, которая даже в таких невероятных условиях сумела остаться красивой женщиной и мужественным человеком. Эльза взглянула на них, посмотрела на стоявшего в стороне Дронго и заплакала от счастья. Поверить в подобное было почти невозможно.

Третьей машиной, которая въехала через ворота, было обычное городское такси. Водителю оплатили дорогу в оба конца. Рядом с водителем сидел молодой человек, удивительно похожий на своего отца. Он вылез из салона автомобиля и растерянно остановился, глядя на поднимающегося со скамейки отца. Угрюмов не поверил своим глазам. Это был его семнадцатилетний сын. Сын, которого он не видел уже несколько лет, с матерью которого они расстались и не поддерживали никаких контактов. Сын, о встрече с которым он даже не мечтал, не имел права мечтать. Молодой человек оглянулся по сторонам еще раз.

– Чего стоишь, – весело крикнул водитель, – разве не видишь, как ты на него похож?

Угрюмов сделал несколько шагов по направлению к сыну. И неожиданно как-то глухо зарычал. Он не крикнул, а именно зарычал, чуть пошатнувшись, с трудом сохраняя равновесие. Кто-то из врачей хотел прийти ему на помощь, но Степанцев не разрешил, останавливая этот порыв. Они смотрели на мальчика. Важно было, чтобы сын сам подошел к отцу. Мальчик все еще смотрел на отца. Угрюмов снова пошатнулся, и тогда сын бросился к нему. Нужно было видеть, как отец обнимал его. Нужно было увидеть эту сцену, чтобы понять, как нуждался в этом мгновении обреченный на смерть отец. Когда мужчины беззвучно плачут, это самое страшное. Угрюмов плакал, не стесняясь своих слез. Но не беззвучно. Он рычал от волнения, от нахлынувших на него чувств.