Восемнадцать часов дурдома - читать онлайн книгу. Автор: Владислав Картавцев cтр.№ 29

В кабинет постучали.

– Ну! – Андрей недовольно сморщился: меньше всего ему хотелось с кем-то говорить. Спокойные предобеденные шестьдесят минут он планировал использовать для самосовершенствования (немного размышлений, немного кандидатской, немного опосредованного творчества – чтоб заработали мозги).

Что до творчества – то оно, по мнению Андрея, разделялось на две категории: прозаическая проза и высокий штиль (штиль, в смысле стиль, и никак иначе). Андрей считал себя личностью продвинутого кругозора и поэтому имел твердые убеждения, что ему с его огромным гармоничным внутренним миром подходит именно поэзия – высочайшей пробы. Но ее еще нужно было поискать.

* * *

Дней десять назад он залез в свой почтовый ящик в подъезде и обнаружил «Общественный поэтический сборник номер тридцать четыре», который попал к нему, наверняка, по ошибке. Но поскольку сборник был издан на отличной мелованной бумаге, Андрей решил положить его в туалете и использовать в качестве одноразовых пепельниц – по листочку на каждую сигарету. А заодно и читать, знакомясь с общественными поэтическими новинками.

Начал он с оглавления. Поэтов было ровно семьдесят, по алфавиту – от Амфитеатрова Павла до Ягужинской Софьи.

* * *

Итак, Андрей сел, закурил, аккуратно вырвал страничку, свернул воронку и принялся сбрасывать в нее пепел, следя, как тот скапливается между Нахичеваневым Тарго и Ораступозоло Ванькой-Каином.

– Никогда бы не подумал, что у поэтов такие вычурные имена! – Андрей пребывал в недоумении. Спустя пару минут он пришел к выводу, что если они так называют сами себя, то можно представить, какие они пишут стихи! Чутье его не подвело – от первых же прочитанных рифм его замутило, речь в сборнике шла исключительно о коитусе, гениталиях, извращенцах и садомазохистах. А вот об обществе не было сказано ни слова.

– И это называется поэзия! – возмущению Андрея не было предела. Его мама обожала Есенина и Тютчева, а сам он в школе читал Фета – украдкой от всех, чтоб одноклассники не засмеяли. – И что теперь? Наслаждаться вот этим?

От расстройства Андрей достал еще одну сигарету и закурил. Перед его мысленным взором встал потный Амфитеатров, с надрывом декламирующий:

Гроб, мертвец, всем пиз…ец!

Мертвяки отвесили висяки,

Зомби встали, всех послали

Нах…й

Железо куй,

Клейми, чтоб неповадно,

Сладко, усладно

Ей было!

Она в постели – ей мило!

– Ей мило! – Андрей покачал головой, – наверное, за такие рифмы в старые добрые феодальные времена сажали прямо на кол. Чтоб поэт успел насладиться собственным творчеством перед смертью! Вот бы взять этого Амфитеатрова – да и розгами его, розгами! Все ж мы не старорежимные изуверы, и смерти ему желать не будем, но парочку ударов для профилактики не помешало бы!

Андрей посмотрел на потухший окурок (смрад в туалете стоял невыносимый, скоро, наверняка, соседи взбунтуются) и выкинул его в унитаз. Ткнул кулаком в поэтический сборник и представил, как комкает его и бросает прямо в морду Амфитеатрову с криком: «Вызываю тебя на дуэль!» На душе полегчало, и одновременно возникло желание самому что-нибудь написать. А лучше – создать новое направление в литературе. Он назовет его «Стих-кроссворд-одно-разнослов»! А первым его произведением станет вот это:

К атюша

А роматна,

К атюша

Н ежна,

А ристократична,

З амечательна,

Ы толста!

В олнующе

А лчуща,

Л юбовью

О слеплена,

С тепенна,

Ь удовлетворена!

Б оится

Р астолстеть

И похудеть,

Т аится!

А н, нет!

Н ет

С осисок

К ислых —

О твет

Е пископу!

П усть

А ссоль

С осет

С оль!

А

Ж енщина

И скусница,

Р оковая

С путница

К оротает

О дна —

Е динственно-умна!

С толь

У дачно

Д ни

Н а

О тдыхе-даче

П рошли!

О тдохнуть

Т оварищам

О стервенело

П омогли!

Л ежали,

Е ли,

Н е пили,

Н е пели!

О х!

Е дрён

Горох!

Е дрёна

Р ама!

М ама

А нна

Н ашла

С ына

К олю

О й!

Й ййййййййй!

П ьяного,

О тправила

Д омой!

В город

О дного —

Д невать,

Н очевать,

О долевать

Й ого-самого!

Л ол!

О паньки!

Д аешь

К оньки!

О деть!

Й ухха!

7 размер-до-уха!

М аловат

А

Я и рад!

1

9

1

5

Г ололед

О тврат

Д ачу

А лкаши-громят!

И пусть слог не очень, зато первые буквы в каждой строчке складывались в вопрос: «Как называлось британское пассажирское судно, потопленное германской подводной лодкой 7 мая 1915 года?» Ответ: «Лузитания»! В общем, Андрей был доволен!

Оставалось только выйти с новым модным трендом на рынок, раскрутить торговую марку «Корявый & Co.» и жить припеваючи до конца дней своих, пожиная плоды внезапно проснувшегося литературного таланта.

* * *

– Ну! Войдите! – громко повторил он, и в кабинет вкатилась баба Клава.

– Ну, ну! Когда научишься говорить, как положено доктору? – баба Клава толкала перед собой ведро с мыльной водой. – Прочь пошел! Дезинфекция! – из уст уборщицы вырвался истеричный смешок.

Андрей схватил сигареты и выскочил наружу. Спорить с Балаклавой – как называли уборщицу в больнице – было себе дороже. После тридцати пяти лет работы в психиатрической клинике она несомненно двинулась рассудком, что выражалось вообще во всем – но ее терпели, поскольку, во-первых, больше никого не найдешь на такую работу за такие гроши, а во-вторых, раньше она была заслуженным и уважаемым специалистом-психиатром, и коллектив признавал ее заслуги и не собирался выдворять прочь на поругание с нищенской пенсией.

– Ходют и ходют, пачкают и пачкают! – баба Клава завела свою обычную пластинку и принялась живо шуровать шваброй по подоконнику, полу и даже по столу, с которого Андрей предварительно убрал все бумаги и спрятал их в тумбочку. Как всегда, Андрей еле сдерживался – его так и подмывало выпихнуть безумную бабку из кабинета, но он терпел, понимая, что его авторитет еще недостаточно высок, и идти поперек мнения коллектива ему совсем не с руки.