Волшебница-самозванка - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Набокова cтр.№ 71

— А что, хозяйка, — вспомнила я, — ничего странного в селе не происходило? Может, кто всю жизнь трезвенником был, а тут запил внезапно? Или девица в один момент всю свою прелесть растеряла?

— Было дело, — встрепенулась Марушка. — Галла с соседнего двора всю ночь на сеновале гудела. Только где ж ей чего терять, когда давно уж все потеряно? А мужики наши — как выпьют, так и начинают трезвонить. А пьют они без перерыву. Мне вот только с моим Лютием повезло.

Да уж. Повезло так повезло!

— Может, характер у кого испортился? — допытывалась я. — Или изменился кто так, что не узнать?

— Вилонка, дочь ткачихи, брюхатая ходит, — живо отозвалась она. — Вот разнесло так разнесло — не узнать просто!

— А характер? — теряя терпение, подсказала я.

— Да вроде не припомню, — растерялась баба. — Вот только пастух наш в последнее время песни слагать перестал. Раньше все только и трындел на дуде своей, девки к нему так и липли. А сейчас дунет — так и коровы от него шарахаются.

Уже что-то.

— И где он, ваш пастух?

— Да на кой он вам, госпожа, сдался, голодранец?

— Работа у меня такая, — пояснила я. — Узнаю, не надо ли чего.

— Надо-надо! — закивала Марушка китайским болванчиком и быстро перечислила. — От головы, от живота, от боли в спине, от простуды, от дурного глаза, для достатка в доме и, — смущенно добавила она, — от разлучницы.

Неужели она и впрямь думает, что на Лютия может польститься кто-то еще? Судя по молитвенно сложенным на груди рукам, не только думает, но и страшно боится.

— Разберемся, — заверила ее я, выгребая из мешка залежи склянок и амулетов.

Удовлетворив по мере возможности часть потребностей старостиной супруги, я решила ретироваться за ворота и разыскать пастушка. Не тут-то было!

На улице меня уже встречала толпа загорелых лиц, явившихся по мою душу. Поскольку отдельной избы выделить никто не догадался, то пришлось мне самой не меньше часа слоняться по всей деревне, вручая полезные зелья и делая вид, что заговариваю коров на плодовитость, а крыши — на непрохудимость.

Когда я выбралась за ворота, день уже близился к закату, солнце висело над кромкой леса, собираясь устроиться на ночлег в еловых ветках, а коровы, уставшие за весь день, мычали где-то вдалеке.

Туда-то я и зашагала. Можно, конечно, было бы дождаться вечера и поговорить с пастушком в деревне, но я надеялась, что мне удастся услышать его игру вдали от посторонних ушей и составить о нем свое собственное мнение. Что-что, а слова Маруши мне доверия не внушали.

Пастуха я нашла по тихому дребезжанию дудочки, доносившемуся из-за широких спин коров. Назвать это игрой было весьма сложно.

Нечто подобное я извлекала из игрушечной дуды, будучи четырех лет от роду. Когда гости засиживались и никакие уловки уже не действовали, мама прибегала к верному способу — с умилением объявляла, что у дочурки открылись невероятные музыкальные таланты, и предлагала послушать мое выступление. Под одобрительным взором родительницы я притаскивала орудие звуковых пыток на кухню и начинала трындеть во всю мощь своих недоразвитых легких. Мало кто из гостей выдерживал больше пяти минут. Глядя на то, как мама искренне восторгается гениальностью дочурки, посетители предпочитали делать ноги из этого дурдома. Поэтому поверить в то, что автор этой бездарной какофонии некогда сочинял прекрасные мелодии, было весьма сложно.

Обойдя стадо стороной, я увидела светловолосую макушку, торчащую из травы. Но, услышав звук шагов, смотритель буренок быстро убрал музыкальный инструмент в холщовую суму и попытался скрыть смущение за равнодушной миной. Но даже она не была способна испортить его прекрасные черты.

Пастушок выглядел ангелом, сошедшим с небес. Только где вы видели загорелого ангела? На смуглой коже глаза выглядели совсем синими, а губы, полные и красиво очерченные, так и притягивали к себе взор, рождая самые нескромные мысли. В мягкие, выгоревшие на солнце кудряшки, спускавшиеся до ушей, так и хотелось запустить руку. Такому юноше следует носить модные потертые джинсы, майку с хулиганской надписью и гордое звание секс-символа.

Отправьте его в XXI век, вручите микрофон и просто выведите на сцену — он даже может рот не открывать, все девчонки и так его будут.

— Привет! — поздоровалась я.

— Привет, — улыбнулся ангел, поднимаясь с примятой травы. — У тебя кто — бык или корова?

— А что, большая разница? — не удержалась я.

— Быки дороже, — пояснил он.

— Что за дискриминация? — возмутилась я. — Корова дает молоко и телят, а бык в основном бездействует — и нате, он еще и дороже!

— Быки агрессивнее, за ними глаз да глаз нужен, — со смешком пояснил он. — Так кто у тебя?

— У меня кобыла, — призналась я. — Но ее пасти не надо.

— Тогда что ты здесь делаешь?

— Мне рассказали, что ты чудесно играешь. Хочу тебя послушать.

— Играл, — жестко поправил он. — Больше я этим не занимаюсь.

— Но почему?

— Не могу и все. Разучился. — Ангел опустился на траву, давая мне понять, что разговор окончен.

А вот и нет! Я присела рядом.

— Я волшебница и хочу тебе помочь. Нельзя же просто так разучиться играть и сочинять музыку.

— А вот я разучился, — глухо произнес пастушок и поднял на меня свои бархатные синие глаза. — И чем ты мне можешь помочь?

— Я хочу найти того, кто это сделал с тобой.

— Украл мой талант? — горько усмехнулся он. — Да брось. Так не бывает.

«Так не бывает! — то же самое твердил мне и мой разум. — Ты где-нибудь слышала про такое колдовство?»

— Где ты слышала про такое колдовство? — вторил ему пастух. — Я, конечно, в этом мало разбираюсь. Но знаю, что магией можно внушить любовь, можно исцелить болезнь, можно заговорить урожай... Но разучить играть — это вряд ли. Да и кому это надо? Разве моя музыка кому-то мешала?

— Я не знаю, — призналась я. — Но хочу это выяснить. Когда это случилось с тобой — ты встречал кого-то из чужаков? Или, может, отлучался из села?

— Я ездил навестить сестру. Она в замке у Гуглов работает поварихой.

— И там ты играл?

— Да, сестра попросила сыграть для слуг во дворе. Это услышала молодая госпожа и попросила меня поиграть во время ужина. Так глупо получилось — я им играю о весне и о солнце, о любви и о разлуке, я всю душу в музыку вкладываю — а они едят и довольно причмокивают. Во мне тогда словно оборвалось что-то, доиграл уже скверно. С тех пор как дудочку к губам поднесу — так передо мной жующие физиономии появляются... И играть не могу, как прежде, — вздохнул пастушок.