Афганский дневник пехотного лейтенанта. "Окопная правда" войны - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Орлов cтр.№ 16

5 июня

Оборудование поста закончено, передали его афганцам. В качестве жеста доброй воли подарили взятые когда-то у духов 82-мм миномет и ДШК для усиления. Вернулись в полк.

Важнейшая новость – к нам прибыл новый командир батальона, майор Дейкун Степан Васильевич, Масловский назначен заместителем командира полка.

8 июня

Наблюдал картину «Богатыри», почти как у Васнецова. Три замполита, Толстов, Яковлев и Рабинович, сидят на лавочке возле разведроты и, приложив ладони к панамам, смотрят на перевал, из-за которого появляются вертолеты, летящие из Кундуза. По команде «Опа!» одновременно перебрасывают ноги на другое колено, продолжая вглядываться вдаль. Рисуются, напоминают окружающим, что они заменщики.

10 июня

Собрали офицеров на совещание. Задачу ставит капитан Ильин – завтра летим в Бахарак на реализацию разведданных. Новый комбат еще не успел врасти в обстановку, да и прибыл с кадрированного батальона, в предстоящем выходе будет стажером. Все довольны, что командовать будет начальник штаба. У него развито прямо-таки звериное чувство опасности, еще отличается тем, что чем сложнее обстановка, тем спокойнее он становится, в отличие от майора Масловского. Никогда не принимает необдуманных решений – настоящий боевой офицер.

11 июня

С подъема сразу на аэродром, вывезли нашу и шестую роты, из четвертой взяли часть механиков-водителей. В 5.30 – 6.00 были уже в Бахараке, начали БМП заводить – проблема. На тросах таскали, в задницы толкали, здесь основной способ заводки, кое-как машин двадцать набрали, а топлива в них литров по 100–150. Человек по 15–20 на каждую тачку посадили, и вперед.

Втягиваемся в ущелье, а у духов наверху окопы, дзоты, пока не заняты. По гребням никого не пускаем, нарушая главный закон горной войны. Я на одной БМП с Андреем Козьминым был, взводным 6-й мср. Переглянулись мы с ним – Андрюх, говорю, нам пиздец. Да, Лех, нам пиздец – отвечает. А командир полка об этом не догадывается. Вперед, и все тут, уж очень ему отличиться хотелось, я думаю.

Подходим к кишлаку Сахайни – Малангаб, ну и началось. Духи нас в ущелье запустили, заняли подготовленные позиции, после подрыва «ЗИЛ-131» артиллеристов в колонне, что, видимо, послужило сигналом, открыли шквальный огонь. Мы спешились, залегли, Рохлин кричит: «Вперед!». Пошли, прикрываясь БМП, огонь велся только с левой стороны ущелья. Мудрый Ильин посылает шестую роту на высоты справа, чтоб хоть с одной стороны прикрыться. Кишлак пустой, все население ушло, один дед какой-то все десять часов, что мы там бились, простоял посреди кишлака, никто его не тронул. Бой начался около восьми часов утра.

Продвигаемся по кишлаку, мостик на пути через речку Зардев разрушен, возможно, взорван, БМП не пройти. Пошли вброд, а выход на противоположный берег крутой был, топливо от БЦН стекло, четыре БМП заглохли, естественно, не завести, одна чудом проскочила, остальные в кишлаке остались. За мостиком уже открытая местность начинается, не у всех мужества хватает под плотным, прицельным огнем подняться. Рохлин автоматом гонит, грозится застрелить. Выскочили на открытое место, потери пошли. Духи разрывными стреляют, много раненных осколками в ноги появилось.

Все же с одной БМП проскочили мы, прорвались. Деревья начались, огонь вроде бы послабже, немного отлежаться решили. Вдруг Боря Гизоев получает ранение, пуля разрывная в камень рядом попадает, и несколько осколков ему в голову. Перевязали, промедол вкололи, второй знаками просит, мол, маловато одного, вкололи второй, хотя при ранении в голову вообще нельзя его вводить. В Боре примерно сто двадцать килограммов без амуниции. Откуда силы взялись, вытащили из-под огня. Откуда-то мулла местный появился, его в ногу ранило. Рохлин прямо под огнем сажает вертолет из-за муллы этого, туда и Борю загрузили и еще несколько человек. Когда вертолет взлетал, нас керосином обдало, как оказалось, семнадцать пробоин получил, еле дотянул до полка.

Передаю по связи, что принимаю командование ротой, как учили – кто-то должен остаться за командира. Рохлин рядом, пулям вообще не кланяется, в полный рост ходит – заговоренный. Ставит задачу на занятие кишлака Магаеб. Перебежками пошли, БМП поддерживает, артиллерия вроде бы огонь ведет, но гаубицы М-30 старые, стволы изношены, эффективности никакой, вертолеты неплохо работают, но духи-то в дзотах, окопах перекрытых, попробуй, достань.

Бегу, смотрю – каска валяется, почти год в Афгане, каску не носил, а тут вдруг, дай, думаю, одену, не пропадать же добру. Метров десять пробегаю, вдруг удар по каске, чуть голову не открутило, под углом пуля шла. Еще одна пуля искала встречи со мной, попала между каблуком и подошвой левого ботинка. Как бы там ни было, зацепились мы с Валерой Мещеряковым, командиром третьего взвода, за кишлак, на окраину вышли, залегли, с нами человек двадцать. Первый раз в горах в болото попал, одежда намокает, тело охлаждается, так лежал бы и лежал. Только идиллию нарушают звуки рядом падающих пуль – чвяк, чвяк, чвяк и совсем некстати вдруг пришедшие в голову строки Твардовского:

Я убит подо Ржевом,

В безымянном болоте,

В пятой роте, на левом,

При жестоком налете.

Вдруг команду по связи получаю на отход. К этому времени уже человек пять погибли и человек двадцать ранены, может быть, и больше. Маршал Соколов лично дал команду Рохлину на отход, когда такие потери начались. А отходить еще труднее, чем входить, – духи уже пристрелялись. Но делать нечего, мать в перемать старших начальников, начинаем выбираться. Сталкиваюсь снова с Рохлиным, кричу: «Отходите, прикрою», а он в ответ: «Ты что, лейтенант?» И как боец рядовой с духами перестреливается, снова в полный рост бродит, и пуля его не берет. Потом признавался, хотел в бою погибнуть, чтобы кровью смыть свою вину за понесенные потери, но чашу унижений ему пришлось выпить до дна. Отходим, отстреливаемся, боец рядом на задницу садится: «Товарищ лейтенант, ранен», – говорит. Я ему: «Садись в БМП», он в ответ: «Не могу, помогите». Открываю дверь, майор сидит, цел и невредим, начальник штаба артиллерийского дивизиона, и, хотя совсем не нужно ему с пехотой бегать, такая злость взяла. «Вылазь, сука», – кричу: видимо, на лице столько всего отразилось, безропотно вылез. Мельница уже показалась, возле моста через речку, в Сахайни – Малангаб. Вдруг словно бритвой полоснули по левой брови, кровь лицо заливает. За мельницу заскочил, перевязали ребята, мы там группировались, от огня укрывались, прежде чем по мостику проскочить. Укрытий больше не было.

Заскочил в кишлак, за дувалом много раненых, Рохлин здесь, Ильин здесь. БМП, что заглохли, в речке так и стоят. Командир полка ставит задачу БМП взорвать. Саперы во главе с майором Зюзевым пошли выполнять. Ильин ставит задачу Валере Мещерякову – высоту, господствующую над нами, занять. Тот так посмотрел на него, но ничего не сказал, повел свой взвод, только поднялись по команде «вперед» – сразу трое раненых, залегли, уже не поднять. А на эту высоту расщелина проходила до самого верха. Сержант Свиридов, молодой, весной из учебки пришел, по этой расщелине до вершины и добрался, команды на отход не слышал. С его слов: «Выбираюсь на вершину, рядом из амбразуры духи огонь ведут, меня не замечают, я туда гранату, двоих положил, еще двое выскакивают, я их из автомата срезал». В общем, у него боеприпасов почти не осталось, несколько патронов в последнем магазине. Пытался внимание к себе привлечь, вскочил, руками замахал, наши снизу по нему добавили. Тогда он бросился вниз, кубарем, как только не сломал чего-нибудь. Прибежал, трясется весь, три пули в бронежилете в области живота. Рохлин благодарит его, орден Красного Знамени обещает.