Дарующая жизнь - читать онлайн книгу. Автор: Денис Чекалов cтр.№ 77

Я врезал Франсуаз еще. На сей раз это оказалась не пощечина, а удар открытой ладонью по губам. Девушка отшатнулась, и вода чуть не выплеснулась из чаши в ее руках.

– Тупая потаскушка, – воскликнул я, – где он?

Нандо Гамбела неуверенно прокашлялся. Широкоплечий слуга, открывший нам дверь, стоял поодаль, но даже его присутствие не помогло вселить храбрость в добродушного негра.

Он робко дотронулся до моего плеча. Прежде чем обернуться, я ударил Франсуаз в живот, и девушка, согнувшись, громко закашлялась.

– Я должен попросить у вас прощения, – произнес я, с хрустом распрямляя пальцы.

Что бы ни хотел сообщить мне негр, лед в моем взгляде отбил у него это желание.

– Эта шлюшка умеет только раздвигать ноги. И то невпопад.

Нандо Гамбела прокашлялся еще раз. Одну руку он держал возле своего лица – то ли готовясь получить от меня в зубы, то ли желая помешать вырваться изо рта неосторожным словам. Другой же ладонью он осторожно потыкал в край свитка, заткнутого у меня за пояс.

Я проследил за направлением его взгляда.

– А, вот он, – сказал я. – А ты, дура, должна была напомнить. Зачем я тебе плачу? Чтобы ты спала с каждым конюхом? Девки…

Это слово было обращено к Нандо Гамбеле, и простодушный негр почел за благо закивать, соглашаясь со мной, что все женщины умеют лишь доставлять неприятности.

Я никогда не находил в себе желания выглядеть компанейским парнем, но еще ни разу не чувствовал, чтобы моего ухода ждали с таким нетерпением, как сейчас.

Вся прелесть состояла в том, что уходить-то я как раз и не собирался.

Нандо не осмелился пожать мне руки и проводить к выходу. Вести светскую беседу бедняга не умел, а желание потрепаться за жизнь я уже успел у него отбить.

Простодушный негр не нашел иного способа скрыться, как развернуть свиток и погрузиться в его чтение. Могло показаться, что Нандо почти не умеет читать и теперь вынужден складывать слова из букв.

Чем дальше это заходило, тем больше мне это нравилось.

Несмотря на добродушно-глуповатый вид, владелец особняка явно был не робкого десятка. Широкоплечий слуга, что в данный момент соревновался в молчаливости и неподвижности с мраморными колоннами, мог бы поддержать хозяина в случае расхождения во взглядах.

Но никто из них не осмелился ничего сказать.

Франсуаз умеет притвориться кем угодно, если это необходимо. Но я не стал предупреждать ее о роли, которую ей предстоит сыграть, и она оказалась на пороге Шести Пилонов в доспехе из драконьей кожи, с мечом за спиной и выражением лица, которое бывает у готовой выстрелить пушки.

Несколько ударов, которые я сделал вид, что отвесил воительнице, произвели на Нандо много большее впечатление, чем сотня настоящих, адресованных лично ему.

Ожидание неприятностей действует на людей много сильнее, чем сами неприятности.

– Что же, – произнес я, и мой холодный взгляд провел по стенам особняка.

Так осматривает помещение оценщик, присланный реквизировать имущество за долги.

– Неплохой у вас домик, – произнес я. – Когда то был.

Я с размаха шлепнул Франсуаз по ягодице, затем моя рука скользнула ниже и сомкнулась на ее промежности. Девушка вскрикнула, причем непритворно.

Я проделал это, глядя даже не на нее, но на Гамбелу; так человек закуривает сигару, не прерывая разговор с собеседником.

Нандо поднял на меня глаза, и это было его ошибкой. Теперь он не мог найти повода, чтобы их отвести. Если бы у меня еще оставалась то, что называют совестью – или, по крайней мере, когда-то было, – то я бы пожалел этого беднягу.

Я приветливо улыбнулся, но мои глаза оставались такими же ледяными. Это очень приятное чувство, когда собеседник должен что-то тебе сказать, но не знает, что. И это пугает его еще больше.

Гамбела виновато хихикнул.

– Может, выпьем? – предложил он.

Он смутился еще больше, испугавшись собственной фамильярности.

– Вы проделали такой путь.

– Ладно, киска.

Я вновь хлопнул Франсуаз по ягодице.

– Тебе стоит ополоснуть рот, после тех ругательств, что я от тебя слышал.

Гамбела поспешил вверх по лестнице столь угодливо, словно собирался, по крайней мере, продать мне этот дом.

– Это обязательно? – в дикой ярости прошептала Франсуаз.

– Что? – спросил я.

– То, как ты себя ведешь.

– Нет, – честно признался я. – Но как весело.

Лестница оказалась скрипучей – ее давно не ремонтировали. Нандо Гамбела наверняка не знал, что лестницы в таких старинных домах, как этот, требуют специальной заботы, иначе на них недолго сломать себе шею.

Не удивлюсь, если именно этого он мне и желал.

Возникал вопрос, что я стану предпринимать, если в верхнем холле окажется большая компания. Но мне не пришлось ничего придумывать в связи с этим. Широкая комната оказалась пуста, если можно назвать пустым помещение, обставленное безвкусной мебелью и до краев залитое оглушительной музыкой.

Я не стал даже задумываться над тем, для чего служило это помещение десяткам поколений принцев Карпашских. Такие мысли слишком расстроили бы меня. Поэтому я ограничился тем, что сел на одну из разбросанных по диванам подушек и налил себе в стакан чего-то прозрачного из высокой бутылки.

Не имело большого значения, что это – я все равно не собирался пить.

Нандо Гамбела встал около меня, полусогнувшись с угодливой улыбкой. Он очень надеялся, что мне у него не понравится.

Я бросил взгляд на огромную стереосистему, в которой смог бы поместиться, пожалуй, целый воющий гиппопотам. И шуму от него было бы гораздо меньше.

– Киска, – коротко приказал я.

Франсуаз выхватила из ножен меч и одним, полным ярости, ударом разрубила на две части музыкальную установку. Нандо Гамбела хотел было выкрикнуть что-то, неосознанно, разумеется – разум подсказал бы ему смириться и заткнуть рот.

Демонесса взглянула на хозяина особняка с мрачным удовлетворением, и тот не стал развивать тему.

– Ну вот ведь стерва, – констатировал я, небрежно взмахивая рукой в сторону Франсуаз. – Я ведь просил только выключить.

Гамбела угодливо хихикнул.

Теперь следовало найти что-то, во что играют.

– Мило у вас здесь, – я взглянул на то, что плескалось в моем бокале. – Чертовски устал скакать по лесу. Хочется посидеть и расслабиться.

Не знаю, что думал обо мне хозяин особняка, но после этих слов он наверняка стал думать гораздо хуже.