Круг замкнулся - читать онлайн книгу. Автор: Кнут Гамсун cтр.№ 40

— Значит, все-таки выше номинала?

— Все равно это почти задаром. Надо совсем рехнуться, чтобы продавать по номиналу, когда пароход приносит шесть процентов, а может дойти и до восьми.

Лолла:

— А сколько вы сами заплатили аптекарю?

— Кому-кому? — спросил Фредриксен. — Ну, аптекарь — это другое дело, аптекарь был вынужден их продать.

Лолла не рискнула продолжать расспросы, она взяла свои акции и ушла. Жена Фредриксена закрыла за ней дверь.

Да, жена сидела, нахмурив лоб, незаметно покачивала головой, но не проронила ни слова. Жена хозяина славилась своим добрым сердцем. Она не раз демонстрировала, что не одобряет поведение мужа и что, будь ее воля, она бы вообще уступила эти акции почти задаром, вот какая это была женщина. Но она не проронила ни слова, лишь только дала гостье понять, насколько отличаются ее взгляды от взглядов человека, за которым она замужем. Лолла ждала хоть нескольких слов, шепотом, когда они вдвоем оказались в коридоре, и она услышала их, эти слова: «Он до того жаден, и моей воли тут нет, видит Бог, нет!» Поддержав, благодаря этим словам, свою репутацию, женщина, вероятно, ждала благодарности, но Лолла просто ушла. Муж представлялся ей далеко не столь страшным, как жена.

Лолла же поспешила в банк, где получила небольшую сумму под акции, и вернулась в имение.

— Вот, пожалуйста, — сказала она.

— Пожалуйста, — сказал и Фредриксен. — Вот вам еще шесть — а одну я оставлю, чтобы не потерять право голоса, но контрольный пакет будет у вас.

Сделано быстро и вроде справедливо, но, если вдуматься, — грабеж средь бела дня. Фредриксен и здесь сумел извлечь выгоду — лежа в постели, заработал несколько тысяч, но зато пообещал дать Абелю хорошую рекомендацию — он слышал о нем, этот парень однажды спас человека от смерти, да и отца его он знал.

Фру Фредриксен на сей раз не показалась.

Теперь Лолла шла домой, держа под мышкой стопку книг, вспоминала все эти обстоятельства и улыбалась. Она почти забыла про страховку на дом, который Абель однажды выкупил, и вообще эта история с домом не стоила того, чтобы о ней думать, деньги все равно пропали. Ох уж этот Абель, себе враг, для других загадка. Ее удручало, когда она видела, как беспечно он губит свою жизнь. Причем он не жаловался, напротив, улыбался, но эта улыбка рвала сердце. Ее предложение обрести дом и кров в хижине на берегу неизменно встречало отказ, больших денег, чтобы уехать, у него теперь не будет, а после покупки акций — вообще никаких не останется. Но Абель не способен мыслить в кронах и эре, он не по этой части. Вот и торчит в своей халупе среди складов.

Но она возвысит его так, что лучше и не надо, она, Лолла, поможет ему обрести ранг и положение. Этот день уже близится.

Как истолковать такое обилие доброты и заботы по отношению к пасынку? Это понимала одна только Лолла.

Любой другой на ее месте давно махнул бы рукой на этого человека, устав воевать с ним. А Лолла не уставала. Безымянный — в жалкой халупе, ничтожество, пустое место — ей должно быть неловко, что она вообще замечает его. Да, должно. Но какова бы ни была тому скрытая причина — в глазах людей она вполне могла оправдаться: она старается не для него, а для себя, неужто непонятно? Когда Абель станет капитаном, она возглавит ресторан «Воробья». Ничего лучше и не придумаешь. Нет, она не пойдет в домоправительницы к молодому Клеменсу, у нее другие планы, она мечтает стать буфетчицей на «Воробье». Стать госпожой над обслугой, стать дамой в своем салоне, чтобы выше капитана никого над ней не было, стать кем-то, многие ей могут и позавидовать, ведь, строго говоря, она не настоящая родственница капитана, но все-таки она в свойстве с ним, она его мачеха, почти мать, у нее довольно неуязвимая позиция. Ловиса Роландсен, та, что замужем за Тенгвальдом, была бы куда как рада оказаться на ее месте. А уж у таможенника Робертсена просто искры посыплются от зависти. Ну и пусть сыплются.

Что бы Лолла ни скрывала в глубинах своей души, все силы, которые она истратила на этого Абеля, тратились не ради него, а ради нее самой. Это она искала работу и заработок. Ясно как Божий день, неопровержимая истина.

Вполне возможно, что краткое пребывание в роли жены и дальнейшая судьба в роли неправдоподобно молодой вдовы смущали самое Лоллу. Все, вместе взятое, разумеется, комично, есть над чем посмеяться. В глазах людей она хоть и была обвенчана, но замужем не побывала, позже ее воспринимали как служанку, которая получает пенсию после смерти старика. Любое из этих обстоятельств не оправдывало ее благородные манеры и меховой воротник на пальто. Но этому суждено измениться.

* * *

Вернувшись домой, она застала письмо от Ольги, тот же заход, но с другого боку: фру Ольга просила ее взять на себя хозяйство у ее мужа. Письмо писалось второпях, множество восклицательных знаков и тире, но не без тревоги о муже: он остался совсем один — жаль его и грустно об этом думать. Сама я там жить не могу, с этим все кончено — но ты, Лолла, ты все там знаешь, и Бог тебя благослови, если ты это сделаешь!! Сам он меня об этом не просил — но мне его очень жалко, и, раз я уехала, у него теперь никого нет. Только не забудь про олеандр в средней комнате — а в остальном ты знаешь, как у нас все. Преданная тебе Ольга.

Лолла, осердясь из-за молодого Клеменса:

— Ну, слышали ли что-нибудь подобное — уехать от такого благородного, такого милого мужа!

Она бы выкрикнула это все ей прямо в лицо, доведись им встретиться на улице, пусть даже Ольга когда-то была ее хозяйкой…

Она недолго поговорила с матерью о том о сем и снова ушла из дому. У нее много дел, она не в меру суетлива, она идет в город и покупает там мужское белье. Хотя до первого июня еще много времени, она покупает уже сейчас, чтобы вышить на нем красивую монограмму и все пронумеровать.

А время между тем шло, и Абель все больше обращался в ничто. Он не посадил картошку, как собирался, потому что вдруг надумал сходить на железную дорогу и попросить там разрешения вскопать насыпь, а ему, конечно, запретили. Значит, он стал вполне свободен и избавил себя от лишней работы, а вины при этом на нем не было. Дела обстояли совсем плохо, но у него была крыша над головой, да и не составляло труда при удаче стащить чужую рыбину. Случалось, его видели за этим занятием. «Ты что мою рыбу таскаешь, скотина?» — «На, бери свою рыбу!» — «Да уж ладно, оставь себе».

Или похожие разговоры у мясника на окраине: «Можно мне взять кусочек печенки для кошки?» — «А у тебя разве есть кошка?» — «И кошка есть, и собака». — «А где же ты живешь?» — «Где склады». — «А разве там есть дома?» — «Я живу в одном из сараев». — «Странный ты тип, ну бери, бери свою печенку».

Жизнь его становилась все более нереальной, внутренней правды в ней больше не осталось. Он, верно, не выдержал бы, не будь такая жизнь привычной для него с кентуккских времен, а так дни виделись ему добрыми и приятными. Зимой, когда ночи были благодатно темными, он совершал длительные прогулки по округе и находил в погребах морковь и картошку, сейчас ночи стали светлые, и это мешало ему добывать пропитание. Но жизнь шла своим чередом, на землю пришла весна, а за ней лето, в лесу теперь роились парочки, и Абелю на редкость повезло: как раз перед своим сараем, на рельсах, он обнаружил незапертый товарный вагон. Был вечер, и была тишина, никакого движения. Он наскоро обшарил вагон, и ему было легко и в охотку скатиться по насыпи с ящиком консервов. Причем все рядом — никаких транспортных издержек. Вернувшись к себе в халупу, он прочел на ящике: «Лосось норвежский». Просто дьявольское везение, что может сравниться с лососем? А может, в вагоне есть также и мясные консервы? На фабриках много чего делают, сосиски, как он слышал, окорок. Теперь Абель отбросил лень, голова у него работает, он уже снова у вагона, влезает наверх и читает надписи на ящиках: «Лосось», «Лосось». В вагоне полно и других вещей, так что Абелю приходится кое-что сдвигать в сторону, деревянный товар, стулья, кожи, меха, надгробные камни из мастерской. Наконец он находит ящики с сосисками и подталкивает один из них к двери.