Монета желания - читать онлайн книгу. Автор: Денис Чекалов cтр.№ 67

Красными пятнами полыхнуло лицо кожевника, он понимал, что Федор прав и его возмущение неуместно. Опустив голову, он перебирал плетеную уздечку и понял вдруг, что поступает как маленький Алешка, ковыряющий пол носком сапожка, когда его распекают за очередную каверзу. Взглянув в лицо Адашева, он коротко сказал:

— Прости, Федор, подвел я тебя. Такого больше не повторится.

На улице вновь воцарилась тишина, сопровождающие янычары в продолжение неприятной сцены хранили спокойствие, застыв неподвижно, безразличные ко всему, кроме приказа своего аги Бурханетдина.

С отведенного посольству обширного подворья, где стояли несколько ковровых шатров, величина и убранство которых определялись рангом тех, кто будет проживать в них, Федор Адашев направил Касим-бегу царскую грамоту и жалованье, состоящее из собольих шкурок, золотых и серебряных кубков, украшенных драгоценными камнями. Подарки и грамоту сопровождал посольский толмач Никита Ясень, изучивший турецкий язык в плену, найденный и выкупленный родственниками.

Встреча с Касимом состоялась на следующий день. Отправились на нее все посольские, за исключением незадачливого Ипатова, которого скрутила жестокая боль в желудке. Сперва Адашев насторожился, не исключая возможности намеренного отравления провиантом, присланным на корабль Касим-бегом. Однако это было явно невозможно, поскольку заморскими яствами лакомились все, оставшись при этом здоровыми.

Да тут и Авксентий, потупив глаза, как напроказивший мальчишка, нехотя признался, что нарушил строгий приказ Адашева и купил у мальчишки, вертевшегося в лодке возле судна, какие-то незнакомые и удивительно вкусные фрукты, едва ли не с последним проглоченным куском нежной мякоти почувствовал нестерпимую боль. Его оставили лежать, напоив настойкой Аграфены, которой она снабдила Петра на всякий случай.

Глава Кафы и прилегающих территорий выказал представителям русского царя должное уважение, поблагодарил за подарки и наделил каждого кафтаном, шитым серебром. За обильной трапезой обсудили путь к Истамбулу, хозяин пообещал снабдить провиантом и выделить дополнительную катаргу.

Касим неплохо знал русский язык, обнаружив знакомство Петра с Максимом Греком, обрадовался, рассказав, что в молодости доводилось им встречаться, но дружбы не могло получиться, поскольку при всем своем уме и образованности Грек так и не принял истинного Бога.

Здесь собеседники благоразумно оставили богословскую тему, заговорив об оружии, что увлекло обоих. Теплая ночь спустилась над Кафой, Адашев с остальными засобирался на посольское подворье, а Касим все не желал прерывать беседу с Петром.

Федор осторожно выразил недовольство, опасаясь оставлять своего человека одного, да еще ночью, в чужом, явно недружественном городе. Ему предстояло возвращаться по темным, незнакомым улицам, на которых всегда можно встретить лихих людей, а то и охотников за христианами.

Однако Касим недовольно сдвинул брови.

— Ты не доверяешь мне, Федор? Неужели у меня, поставленного самим султаном, да продлит Аллах его годы, над этим городом не хватит сил защитить моего гостя, тем более находящегося под покровительством Сулеймана? Мои верные люди проводят его до ворот посольского подворья.

Адашев вынужден был отступить, решили, что кожевник придет позже. Время пролетело незаметно, правитель отвел Петра в комнату, где хранилось оружие, привезенное из разных стран. Петр рассматривал ассирийские шлемы, сплетенные из меди непонятным, сложным способом, чешуйчатые панцири персов, их плетеные щиты, под которыми подвешивались колчаны с камышовыми стрелами, арабские маленькие стрелы с острым камнем вместо обычного железного наконечника. Взяв огромный бронзовый щит за кожаное крепление, он уронил его на каменный пол, так как вдруг неожиданно оборвалась полоска кожи. Оба при этом вздрогнули, ибо звон железа совпал с раздавшимся оглушительным перекатом грома. Казалось, то грозно загрохотало само собранное здесь оружие, протестуя против своей насильственной мирной жизни.

Мужчины улыбнулись, посмеиваясь над собой. Петр, благодаря хозяина за гостеприимство, сказал, что пришла пора возвращаться. Свет звезд струился с небес, и тишина обняла город, когда Касим вышел во двор проводить гостя. Небо было чистым и ничто не напоминало о грозе, как будто не грохотал ее громовый предвестник. Их ожидали четыре янычара, которых отрядили проводить Петра, несмотря на его возражения.

Касим заметил лишь:

— Я не только тебя оберегаю, но и себя. Подумай, что скажет султан, да будет Аллах милосерден к нему, если с тобой что случится?

В сопровождении безмолвной стражи кожевник дошел до подворья, которое снаружи также охраняли янычары. За оградой несли дозор русские стрельцы, сопровождавшие караван. Петр поздоровался со старшим, Герасимом, сообщившим, что все уже давно спят, Авксентию стало немного лучше после выпитой настойки.

Петр постоял с ним немного, любуясь прекрасным чистым небом, которое казалось незнакомым из-за непривычного расположения звезд. В небольшом шатре, доставшемся ему стараниями Авксентия, со смехом говорившего, что здесь он будет избавлен от богатырского храпа спутников, Петр разделся, умывшись над серебряным тазом. Помолившись перед сном и с благодарностью осушив заботливо оставленную кем-то чашу с ледяным квасом, бросился на кошму, мгновенно уснув.

Разбудило его чье-то прикосновение и шепот, обжигавший ухо. Петр вскочил, нащупывая меч и хрипло спросил:

— Кто здесь?

Маленькая свеча в поднявшейся руке осветила искаженное лицо Авксентия, в глазах которого блестели слезы. Полное лицо боярина дрожало, захлебываясь словами, он бормотал, почти прижавшись ртом к лицу Петра. Тому было неприятно это прикосновение, сладковато-затхлый запах вылетающих слов и брызги слюны, которые их сопровождали.

Голова была тяжелой, перед глазами то и дело появлялась черная пелена, мешающая думать и слушать, как будто голову набили овечьей шерстью. Собрав все силы, он попытался сосредоточиться, и вдруг в мозг проникли слова, от которых сердце остановилось. Авксентий причитал:

— Зачем, зачем ты это сделал, Петр, друг мой? Ты ничего этим не добьешься, да и обещал Федору сдерживать себя. А что теперь? Посольство провалено, за нами начнут охоту, перебьют невинных людей. Беги, Иваныч, беги. А мы скажем, что ты, ума решившись, сам своего преступления испугался и в море кинулся, утоп. Ах ты, болезный, посерел весь. На-ка, глотни кваску.

Он поднес к губам Петра вчерашний кубок, уже снова полный и заставил отпить несколько глотков. Мгновенно в голове прояснилось, словесная вязь Ипатова забылась, остался только настойчивый призыв — «Беги, Петр!», которому он должен был повиноваться.

Кожевник вскочил на ноги, покачнувшись от странной слабости, и заметался по шатру, отыскивая кафтан, штаны и сапоги.

Протянув руку к изголовью, и не обнаружив всегда лежавших там меча и кинжала, в удивлении стал оглядываться, выхватив у Авксентия свечу.

Боярин, заламывая руки, торопил.