Монета желания - читать онлайн книгу. Автор: Денис Чекалов cтр.№ 19

Федор взглянул на товарища новыми глазами, никак не ожидая обнаружить у того столь тонкие и возвышенные чувства. Но недаром он был послом столько лет, быстро и незаметно перевел разговор на другие, безличные темы, приведя сотрапезника в прежнее состояние — спокойной радости от встречи со старым приятелем.

На улице полностью рассвело. Появившийся было туман сгустился на дне оврага, и ризничий из окон показал дом Петра, стоящий щеголем на другой его стороне, а заодно и церковь отца Михаила, луковка которой, с крестом наверху, была видна вдалеке.

— Там, я гляжу, — промолвил Федор, — и другой дом стоит справный, это чей же?

— Петрова друга, Потапа-плотника. Живет так с женой Полиной и сынком Николенькой. Тоже очень хорошие люди, Потап сражался на Ключевом поле, многих врагов побил. В большом деле, где Петр — ищи рядом Потапа, правда, заводилой всегда Петр выступает. Потапу бы дома больше побыть, никто не назовет его трусоватым, но домашним — да.

Он продолжил:

— Пойдем, как раз время. Поели, сейчас мужики по мастерским своим разойдутся. Я тебя до дому провожу, представлю, да пойду. Понимаю, что не обо всем можешь мне рассказывать, дело твое такое, государево. А Петр все точно должен знать, решать ему, тем более, не по указке царя, а по твоему предложению в поход отправится.

Федор не стал оспаривать правоту ризничего, поскольку действительно не мог ему рассказать всего, касающегося его миссии, хоть и доверял тому полностью. Дело царское не должно быть на устах у всех. Они оделись, Ферапонт, когда гость вышел, выпустил собаку, запер двери.

Пока тот возился с укреплением дома, Адашев, ожидая, полной грудью вдыхал острый морозный воздух, чуть пахнувший дымом, вытекающим из дымниц в белых избах и волоковых окнах там, где топили по-черному — т. е., дым шел не в трубу, а прямиком в комнаты.

Народ мастеровой, живущий от трудов своих, не мог позволить безделья, все окна уже давно светились то свечой, то лучиной, по достатку хозяина. Мелькали женщины, несшие на коромыслах воду от колодцев, одна из них на санях везла уже к реке две огромные деревянные бадьи с выстиранным бельем, видно, собралась полоскать, и у Федора непроизвольно заныли пальцы на руках, при мысли о холодной воде, в которой будут плескаться женские руки.

Наконец, ризничий был готов; решили идти напрямки, через овраг, — все же не велика, была оттепель, на дне не могло собраться много воды. Так и оказалось, прошли почти по сухому снегу. Взобрались вверх, увидев недалеко от кромки оврага два больших, опрятных, ухоженных дома. Напротив каждого во дворе стояла летняя клеть, соединенная с домом общей крышей и сенями.

Все окна имели ставни и наличники, расписанные узорами умелой рукой Потапа, в окнах поблескивала слюда. К сеням вели такие же нарядные лестницы, заканчивающиеся крыльцом, над которым возвышалась маковка навеса. С задней, невидной стороны дома доносились мужские голоса, команды, беззлобные покрикивания — видно, что-то мастерили, пристраивая к дому.

— Пойдем, поздороваемся с хозяйкой, а она уж мужа кликнет, — предложил Ферапонт.

Адашев хотел было возразить, что уместнее подойти сначала к хозяину во дворе, не застигая женщину врасплох одну в доме, но промолчал — в конце концов, ризничему виднее, он знаком с семейными обычаями.

«А может, сам себе отчета не отдавая, захотел наедине увидеть красотку», — несколько цинично подумал Федор. — «Ну да все равно, не мое это дело. Лишь бы против нас хозяина не настроил».

Взойдя на крыльцо и постучав несколько раз, они не услышали ответа, и Ферапонт, которого Адашев не успел удержать, толкнул дверь. Они очутились в большой комнате, в углу которой стояла жарко истопленная печь, рядом какой-то закуток был прикрыт пестрой, весенние цветы изображавшей, занавеской.

Посередине комнаты располагался огромный длинный стол, на котором высились две квашни с тестом. Возле каждой стояла женщина, вымешивая пыхтящую живую опару. Стало понятно, почему они не услышали стука, — по комнате носились друг за другом, устроив догонялки, два мальчугана, сопровождая игру криками восторга и шутливого ужаса, когда погоня была близка.

Не обращая внимания на шум, женщины спокойно переговаривались между собой. Раскрывшаяся дверь и пахнувший морозный воздух обратили на себя всеобщее внимание. Находившиеся в комнате на мгновение застыли, предоставив вошедшим возможность рассмотреть себя.

Ближе всех стояла к Адашеву высокая русоволосая женщина с голубыми глазами, округлым, чуть полноватым лицом, нежно сиявшим бледным румянцем, пухлыми розовыми, чуть капризными губами. «Так вот она, зазноба Ферапонтова», — мелькнула мысль и тут же исчезла без следа, ибо Федор встретил прозрачно-зеленые, бездонные глаза другой женщины.

Ее бледно-золотые волосы, небрежно скрученные девичьей косой, были закреплены несколькими гребнями на затылке, однако несколько выбившихся прядей как-то беспомощно льнули к шее хозяйки. Одна из них, зацепившись за сережку, касалась светлого лица, цвета майского меда. Лишенное румянца, оно как будто освещалось изнутри каким-то внутренним пламенем, словно само напряжение жизни светилось из-под тонкой кожи. Изгибающиеся тонкие брови, чуть темнее волос, ровный нос с изящно вырезанными ноздрями, крупный аккуратный рот, приоткрытый удивлением, краешек белых зубов. Ничто не затеняло и не портило красоты этих лиц. Учитывая дальность от соседей, ранний час, да и почти всегда, когда мужья были дома, они не покрывали головы, как это требовалось приличиями, и надевали кику с вышитым платком (подзатыльником) и повойником, закрывающим волосы, опускаясь на плечи и грудь, только выходя за порог.

«Конечно, не та, — вновь подумал Федор, — та красива, спору нет, но эта ослепительно хороша. Что делать ей рядом с этой жалкой квашней, растопкой, дровами?»

Немая сцена неожиданно закончилась, ризничий, сорвав шапку и судорожно прижимая ее к груди, начал объяснять свое неожиданное вторжение. Он кивал головой в сторону Адашева, как бы требуя от него подтверждения, говорил о том, что они долго стучали и осмелились войти, только не услышав ответа.

Федор, давно стоявший без шапки и норовивший прорваться сквозь тарахтение приятеля, наконец спокойным голосом, как будто ничего не произошло, — да, в общем, так оно и было, — извинился, что застали хозяек врасплох. Тут обе женщины вспомнили, что головы их, как у девчонок-малолеток, открыты, и поспешно набросили платки.

Адашев объяснил свое раннее появление тем, что хочет переговорить с хозяином, пока тот не отправился в мастерскую, добавив, что они не будут больше докучать, а выйдут во двор и найдут Петра Ивановича там. Однако Аграфена давно пришла в себя от неожиданности, ибо эпизод действительно был пустяковым, извинилась, что встретили их в домашнем виде, да еще на стук гостей не ответили, пригласила войти в дом, раздеться и подождать немного, а она пригласит мужа.

Полина же была смолоду стеснительна, а после страшных обид, нанесенных боярином Воротынским, с трудом приходила в себя (хотя многое из того, что произошло с ней, не помнила). Потому слова не сказала, только детям рукой махнула, чтобы сели на лавку и замолчали.