Валерий - читать онлайн книгу. Автор: Линор Горалик cтр.№ 4

Я помыл чудище в раковине. С мокрой шерстью оно стало каким-то совсем маленьким. Оно так и не проснулось и по-прежнему дышало очень тяжело. У чудища на боку было много маленьких круглых ранок, из них сочилась кровь, шерсть вокруг них слиплась. Тогда я так же тихо отнес чудище обратно к себе в комнату. Грязный свитер, на котором оно лежало раньше, я затолкал в шкаф под чемоданы и постелил чудищу свою старую футболку. На тумбочке были йод и ватные палочки, чтобы мазать мой лоб. Я помазал йодом все ранки на чудище. Оно скулило, но я шептал ему: «Терпи, терпи», – и оно все вытерпело. Пока я мазал ему ранки, я увидел, что оно совсем изголодавшееся, – у него даже ребра выпирали. Я не знал, что оно ест, и принес ему с кухни хлеба, кусок колбасы и помидор. Я поднес хлеб к носу чудища, оно потянуло носом воздух и сразу начало есть. Я думал, что оно от этого проснется, но оно не проснулось, только задышало ровнее. Колбасу и помидор оно тоже съело. Мне показалось, что чудищу стало получше. Оно явно могло бы съесть много чего еще, но я побоялся снова идти мимо маминой комнаты на кухню. Все лицо чудища была теперь в хлебных крошках и помидоре. Я вытер ему лицо рукавом футболки, на котором оно лежало. Я понял, что не могу отнести его на улицу, потому что оно погибнет. Самое умное было – спрятать чудище обратно под кровать. Я так и сделал – лег на пол и снова запихнул чудище под кровать, немного прикрыв футболкой. Чудище так и не проснулось, но я подумал, что это даже хорошо, потому что когда болеешь сон – лучшее лекарство.

Я не умею разбираться по часам, но прошло, наверное, не очень много времени, пока я ухаживал за чудищем, потому что мне пришлось лежать до утра еще очень долго. Я не мог заснуть, – все время прислушивался, как там чудище. Я боялся, что оно умрет, когда я засну, и несколько раз лазил под кровать и вытаскивал его наружу, а потом запихивал обратно, но оно спало. Еще я боялся, что оно стонами выдаст себя маме, но оно перестало стонать, только иногда скулило во сне. Несколько раз я вставал с кровати, выходил из комнаты, закрывал дверь и пытался понять, слышно ли скулеж чудища в коридоре. Иногда мне казалось, что да, а иногда – что нет, и я совсем извелся. От усталости и нервов я думал, что никогда не засну. Но под утро я все-таки заснул.

Когда мама пришла меня будить, я сразу вспомнил про чудище и ужасно испугался, что сейчас мама его услышит. Я вскочил с кровати и начал обнимать маму и говорить ей, как я ее люблю. Я специально говорил очень громко и обнимал маму очень старательно, чуть не повалил ее, потому что я выше ее на две головы и очень сильный. Я сказал, что хочу пойти на кухню и помочь готовить ей завтрак. А потом сидел с ней, пока ей не пора было идти на работу. Я все время очень громко говорил, так, что мама даже пощупала мне пульс. Из-за своих громких разговоров я и сам не слышал, как там чудище. Как только мама ушла, я сразу бросился в комнату проверять. Я потянул за край футболки и вытащил чудище из-под кровати. Оно спало. Я впервые увидел его при свете. Вид у него был совсем жалкий, но получше, чем мне показалось ночью. Я пригляделся и потрогал его ранки: на них образовалась тоненькая корочка. Тогда я пошел в ванную и посмотрел на свой зашитый лоб: на нем была очень похожая корочка. Я потрогал лоб: тот явно заживал, так что я решил, что и ранки на чудище тоже заживают. Мама перед уходом помазала мне лоб йодом, потому что это надо было делать утром и на ночь, так что я тоже помазал чудищу ранки еще раз и задвинул его обратно. Я чувствовал, что совсем испсиховался и засыпаю прямо на ходу. Пока мама была на работе, я обычно смотрел телевизор или слушал пластинки, или лепил, или рисовал. Днем я ел оставленные мамой бутерброды, а когда она приходила с работы, я ел с ней ужин. Сейчас у меня не было сил даже на телевизор, я просто повалился на кровать. Но заснуть по-настоящему я не успел, потому что услышал, как чудище жалобно стонет. Я ужасно испугался, что оно умирает, бросился на пол и вытащил его из-под кровати. Чудище ровно дышало во сне, оно точно не умирало, но в уголках рта у него скопились слюни, как иногда бывает у Алика, и я понял, что оно снова хочет есть. Мне пришлось отдать ему свои бутерброды. Сначала я хотел отдать только один, но чудище съело его, не просыпаясь, и снова так жалобно заскулило, что мне пришлось отдать ему и второй. Тогда оно замолчало, я опять вытер ему лицо и задвинул его под кровать. Мне удалось немножко поспать, но тут позвонила мама проверить, все ли у меня в порядке. Я сказал, что да, а она спросила, почему у меня такой голос, а я сказал, что просто смотрю по телевизору грустную передачу, а она спросила: «Какую?», но я не смог ничего придумать. Я сказал, что мне надо в туалет, и повесил трубку. У меня очень болела голова, я снова лег, но сквозь сон все время думал, что вечером мама устроит уборку и может обнаружить чудище, и дико нервничал.

Когда мама пришла, моя голова болела еще хуже. Мама дала мне таблетку и сказала, что это может быть все-таки сотрясение, и чтобы я пошел и лег. Я пошел и лег, но сначала полез под кровать и убедился, что чудище спокойно спит. Но тут мама начала пылесосить в другой комнате, и я испугался, что от шума оно начнет скулить, и вместо этого сам начал стонать и делать вид, что у меня ужасно сильно болит голова, гораздо сильнее, чем на самом деле. Мне было очень стыдно, потому что мама разволновалась и даже хотела позвонить доктору Расину, который мой доктор вообще, но я быстро сказал, что голова уже проходит, пусть она только не пылесосит. Соврать маме – это две красных карточки. Я понял, сколько я еще натерплюсь от чудища, и очень испугался. Пока мой кот не попал под машину и не погиб, я брал себе красные карточки и за его плохое поведение, и за свое. У меня всегда получалось очень много красных карточек, но я любил кота и просто плохо его воспитывал, так что все было справедливо. Но тут было совсем другое дело: я не любил чудище, мне было его просто жалко, и карточки я брал не за его плохое поведение, а за свое. Из-за чудища я сам становился плохим: врал маме, не сделал сегодня лечебную гимнастику и не помогал убирать. К тому же я сегодня ничего не ел, кроме завтрака, потому что отдал свои бутерброды чудищу, а поужинать не смог – так у меня болела голова. Поэтому я еще и очень хотел есть. И я постоянно психовал, это было хуже всего. Я уже просто с ума сходил.

Когда мама клала меня спать, она спросила, болит ли у меня голова, и я соврал, что нет. Мама хотела дать мне конфету, но я сказал, что мне нельзя из-за карточек. Как только мама ушла, я полез под кровать и вытащил чудище. Я решил, что должен разбудить его и выставить его прочь. Чудище все еще выглядело довольно плохо. Ранки у него явно заживали хуже, чем мой лоб, и оно все еще казалось очень оголодавшим. Как только я вытащил чудище из-под кровати, оно начало скулить. В уголке рта у него блестела слюна. Я уже знал, что это оно просит есть, но решил, что от голода оно даже быстрее проснется. Я стал трясти чудище, но оно только ныло, потому что я наверняка делал ему больно, хоть я и старался не делать больно. Тогда я стал дуть ему в уши. Чудище стало быстро дергать ушами, но не проснулось, только жалобно скулило, потому что я мешал ему спать. Я мог бы закричать на чудище или начать громко хлопать (я очень громко хлопаю, когда радуюсь, потому что я очень сильный и у меня очень большие руки), или стучать чем-нибудь об стол. Но на самом деле я ничего этого не мог делать, потому что тогда проснулась бы мама. Я ничего не мог поделать, и это невыносимо меня бесило. Я запихнул чудище обратно под кровать и лег. Мне так хотелось есть, что аж тошнило. Я еле заснул, но мне все время снилось, что чудище у меня под кроватью издохло от голода. Я просыпался и пытался встать и пойти на кухню, чтобы принести ему молока или хлеба, но все не мог до конца проснуться, так я устал.