Свобода слуг - читать онлайн книгу. Автор: Маурицио Вироли cтр.№ 2

Идею о том, что страна, в которой граждане могут спокойно осуществлять и пользоваться политическими и гражданскими правами, – это свободная страна, поддерживают авторитетные философы. Бенжамен Констан, например, в речи «О свободе у древних в ее сравнении со свободой у современных людей» различает свободу у древних, которая состоит в «коллективном, но прямом осуществлении нескольких функций верховной власти, взятой в целом, в обсуждении в общественном месте вопросов войны и мира, заключении союзов с чужеземцами, голосовании законов, вынесении приговоров, проверки расходов и актов магистратов, их обнародовании, а также осуждении или оправдании их действий», и свободу у современных людей, которая представляет собой «право каждого подчиняться одним только законам, не быть подвергнутым ни дурному обращению, ни аресту, ни заключению, ни смертной казни вследствие произвола одного или нескольких индивидов», право каждого «высказывать свое мнение, выбирать себе дело и заниматься им; распоряжаться своей собственностью, даже злоупотребляя ею; не испрашивать разрешения для своих передвижений и не отчитываться ни перед кем в мотивах своих поступков», право каждого «объединяться с другими индивидами либо для обсуждения своих интересов, либо для отправления культа, избранного им и его единомышленниками, либо просто для того, чтобы заполнить свои дни и часы соответственно своим наклонностям и фантазиям», наконец, право каждого «влиять на осуществление правления либо путем назначения всех или некоторых чиновников, либо посредством представительства, петиций, запросов, которые власть в той или иной мере принуждена учитывать» [2] .

Почти через сто лет после Бенжамена Констана философ Исайя Берлин в работе «Два понимания свободы» (1958) объясняет, что настоящая свобода – негативная свобода, состоящая в том, что ни один человек, ни группа людей не вмешиваются в то, что я делаю, и что она совпадает с пространством, в котором «я могу без помех предаваться своим занятиям» [3] . Существует также и другое понимание свободы как позитивной свободы, которая проистекает из желания быть хозяином самому себе, участвовать в формировании законов и норм, управляющих нашей жизнью. Каким бы законным ни было это желание, предостерегает нас Берлин, идеал позитивной свободы в истории был личиной тирании. Истинная свобода, таким образом, – это негативная свобода.

В более близкое к нам время Фернандо Саватер следующим образом резюмировал самый общий смысл, в котором слово «свобода» чаще всего употребляется в разговорах и политических дискуссиях: «(Слово “свобода”. – М. В.) отсылает к ситуациям, в которых нет физических, психологических или юридических помех для того, чтобы действовать по своей воле. В таком определении свободен (передвигаться, приходить и уходить) тот, кто не связан или не помещен под стражу, кто не стал жертвой любого рода обездвиженности, свободен (говорить или молчать, лгать или говорить правду) тот, кто не подвергается угрозам, пыткам или воздействию наркотических веществ; и свободен (участвовать в общественной жизни, претендовать на политические должности) тот, кто не маргинализирован, не исключен силой дискриминирующих законов, кто не страдает от жестоких крайностей нищеты и невежества и т. д.» [4] .

Проблема в том, что свобода, понимаемая как отсутствие помех, не является – сама по себе – свободой граждан, но может быть свободой слуг и подданных. Лучше всего это сформулировал политический философ, который первым это описал, – Томас Гоббс в главе XXI «Левиафана» (1651): «свобода означает отсутствие сопротивления», и, следовательно, «свободный человек – тот, кому ничто не препятствует делать желаемое, поскольку он по своим физическим и умственным способностям в состоянии это сделать» [5] . Во избежание всяких сомнений Гоббс далее говорит нам, что такая свобода «совмещается с неограниченной властью суверена». Это замечание, впрочем, позднее повторяет и Исайя Берлин, когда отмечает, что свобода, понимаемая как отсутствие помех, может также быть свободой слуг или подданных, данной им абсолютным правителем [6] .

Если хозяева или правители добры или слабы, или глупы, или не питают интереса к подавлению, слуги или подданные могут пользоваться свободой делать более или менее то, что им хочется. В классических комедиях можно найти множество примеров счастливых рабов или слуг, потому что им никто не мешает или не принуждает их. Раб Транион из «Привидения» Плавта в состоянии удовлетворить любой свой каприз, в чем его упрекает Грумион, не такой удачливый деревенский раб:

Покамест любо и возможно, пей, да трать

Добро, да сына развращай хозяйского,

Прекраснейшего юношу! И день и ночь

Распутничайте, бражничайте, пьянствуйте,

Подружек покупайте, отпускайте их

На волю, параситам доставляйте корм,

Расходуйтесь на лакомства роскошные!

Не это ли хозяин поручил тебе,

Когда в чужие страны уезжал от нас?

Такой-то он порядок у тебя найдет?

Ты так-то понимаешь долг хорошего

Раба – добро хозяйское растрачивать

И сына развращать ему?

У него действительно завидное положение. «Так чего ж тебе», – жалуется бедный Грумион:

Не всем же пахнуть мазями привозными,

Как ты пропах, да выше сесть хозяина,

Да наедаться блюдами отборными,

Как ты! Тебе – пусть рыба, дичь и горлинки,

А мне оставь мою приправу, лук, чеснок.

Ты счастлив, я несчастен – делать нечего.

Мое добро со мною, зло твое с тобой.

Транион прекрасно осознает свое везение и услужение ему ничуть не в тягость:

Я вижу, Грумион, ты мне завидуешь.

Мне хорошо, тебе же плохо. Так оно

И надо: мне – любить, тебе – быков пасти,

Мне сладкой жизнью жить, тебе – убогою [7] .

Труффальдино, если взять пример из Нового времени, служит аж двум господам и делает что хочет: ест, пьет и набивает карман. Жалуется на свое положение, когда считает, что хозяева не добры к нему: «Раз нас учат, что надо господам служить хозяевам с любовью, нужно и хозяевам внушать, чтоб они имели сколько-нибудь жалости к слугам» [8] . Случается ему и тумаков получить, но это не такая большая беда с учетом выгоды: «Тяжеленько было прийти в себя после взбучки; зато поел я в свое удовольствие: пообедал хорошо, а вечером еще лучше поужинаю. Пока возможно буду служить двум хозяевам, до тех пор, по крайней мере, пока не получу оба жалованья» [9] . Служить двум господам – не самое честное занятие, но в конечном счете простительное: «Да, синьор. Я это сделал, и номер прошел. Попал я в такое положение нечаянно, а потом захотелось попробовать, что из этого выйдет. Правда, продержался я недолго, но зато могу похвастать, что никто меня не накрыл, пока я сам не признался из-за любви к этой девушке. Туго мне пришлось, и кое в чем я проштрафился. Но надеюсь, что ради такого необычного случая все вы, господа, простите меня» [10] .