От Пекина до Берлина. 1927 - 1945 - читать онлайн книгу. Автор: Василий Чуйков cтр.№ 30

Он был начальником штаба армии и моим первым заместителем. В то трудное время мы хорошо узнали друг друга, и в оценке событий, как бы сложно ни складывалась обстановка, у нас не было расхождений.

Я особенно ценил боевой опыт Николая Ивановича, полученный им в обороне Одессы и Севастополя, его глубокие знания, организаторский талант, умение работать с людьми.

Исключительная честность и отзывчивость, верность долгу – вот главные черты коммуниста Николая Ивановича Крылова.

Я отправил телеграмму Военному совету фронта о прибытии на место и о вступлении в командование 62‑й армией и взялся за работу. Прежде всего я решил выяснить, почему командир танкового корпуса самовольно переместился на берег Волги, когда есть приказ:

«Ни шагу назад!», и попросил вызвать его к телефону.

– Командир танкового корпуса у аппарата, – доложила Бакаревич, передавая мне трубку.

Назвав себя, я спросил, почему он без разрешения сменил свой командный пункт. Генерал начал объяснять, что к этому его вынудили минометный огонь, потери в людях, неустойчивость подчиненных ему частей на фронте и ряд других причин. Я поинтересовался, была ли связь с командным пунктом штаба армии, когда он принимал такое решение. Он ответил:

– Не знаю, сейчас выясню…

Я приказал генералу вместе с комиссаром немедленно явиться ко мне на Мамаев курган.

В блиндаж вошел член Военного совета армии дивизионный комиссар Кузьма Акимович Гуров. Поздоровались. Мы были знакомы и раньше.

С товарищем К. А. Гуровым мы так же, как и с Н. И. Крыловым, проработали вместе, если не в одном блиндаже, то, по крайней мере, в 2–3 метрах друг от друга. Мы встречались на наблюдательном пункте, при анализе обстановки и принятии решений. Он был политработником, хорошо разбирающимся в военной обстановке, умел потребовать и показать сам, как обеспечиваются политически боевые решения и проведение операций. Он прекрасно знал всех работников штаба и командиров соединений. Он знал и часто рекомендовал, кому что можно поручить.

В блиндаж входили и представлялись начальники отделов штаба, их заместители.

Вскоре мне доложили о прибытии командира и комиссара танкового корпуса. Я немедленно пригласил их в блиндаж, задержав у себя всех, кто находился в это время в штабе, и спросил:

– Как вы, советский генерал, будучи начальником боевого участка, будете смотреть на то, если ваши подчиненные командиры и штабы отойдут без вашего разрешения в тыл? Как вы расцениваете свой поступок с точки зрения выполнения приказа № 227 Народного комиссара обороны – самовольный перенос командного пункта соединения в тыл командного пункта армии?

Ответа на свои вопросы я не получил. И командир, и комиссар корпуса сгорали от стыда. Это было видно по их глазам.

Я строго предупредил, что расцениваю их поступок как дезертирство с поля боя и приказал им к четырем часам 13 сентября быть с командным пунктом на высоте 107,5.

Гуров подтвердил мое решение своим кратким «правильно», а комиссару приказал зайти к нему в блиндаж. Не знаю, о чем они там говорили, но, когда мы вновь встретились, Гуров сказал:

– Давай и впредь делать именно так…

В этот момент к нам прибыл заместитель командующего фронтом генерал Ф. И. Голиков. Я был очень рад встретиться с ним на Мамаевом кургане в часы моего вступления в командование 62‑й армией.

Мы с ним часто виделись на поле боя. Непрестанно разъезжая по фронту, он отлично знал положение во всех армиях, всегда здраво смотрел на обстановку и откровенно высказывал свое мнение о ходе боев и всего сражения. И на этот раз Голиков сообщил мне ценные сведения.

Филипп Иванович вскоре уехал, пообещав доложить Военному совету фронта о необходимости помочь армии несколькими свежими дивизиями. Это его обещание было очень кстати, так как почти все соединения и части 62‑й армии были сильно ослаблены в предыдущих боях. Некоторые дивизии имели в своем составе одну-две сотни бойцов пехоты. Голиков понимал, что такими силами удержать город невозможно. 62‑я армия была обескровлена.

Дивизии, которые входили в нее в июле и в начале августа, были обескровлены в боях еще в большой излучине Дона. Из старых стрелковых дивизий оставалась одна – 112‑я дивизия и часть 196‑й стрелковой дивизии.

Наблюдая, как работает Крылов, знакомясь со своими заместителями, я часам к двум ночи уже основательно вошел в курс дела, хотя многих деталей еще не схватил.

Обстановка к исходу дня 12 сентября сложилась так: против войск 62‑й армии наступали войска 6‑й полевой и несколько дивизий 4‑й танковой армии противника. Отдельные его части вышли к Волге севернее поселка Рынок и южнее города у Купоросного. Наша армия была прижата к Волге с фронта и флангов мощной подковой немецко-фашистских войск.

На севере участок от Латошинки до отметки 135,4 занимала 16‑я танковая дивизия гитлеровцев фронтом в форме полукруга на юг и на север.

Левее, от отметки 135,4 до отметки 147,6 занимала участок фронтом на юг частью сил 60‑й моторизованной дивизии противника.

Далее, от отметки 147.6 через 108,8 до высоты 129,1, фронтом на восток стояла 389‑я пехотная дивизия.

От высоты 129,1, включая Городище, располагалась 100‑я легкопехотная дивизия.

Эти четыре дивизии со средствами усиления занимали фронт протяжением около двадцати километров, но особой активности не проявляли. По-видимому, они были изрядно потрепаны в предыдущих боях, пополнялись и временно перешли к обороне.

Южнее, включая Городище, Александровку, больницу, на фронте протяжением около шести километров действовала ударная группа из трех пехотных дивизий: 295‑й, 94‑й и 71‑й с большими средствами усиления и 24‑й танковой. Направление ее удара – через Мамаев курган и центральный вокзал на центральную пристань.

На участке отметка 147,5, пригород Минина, Купоросное – на фронте протяжением шесть километров действовала южная ударная группа в составе трех дивизий: 29‑й моторизованной, 14‑й танковой немецких и 20‑й румынской пехотной дивизии. Направление ее удара – прямо на восток, с задачей выйти на Волгу.

Ближайшие резервы противника, по сведениям разведки, находились в районе Гумрак (одна дивизия) и в районе Воропоново, Карповка, Мал. Россошка (две-три дивизии).

Вся группировка в составе девяти дивизий противника со средствами усиления и группа «Штахель», наступавшие против 62‑й армии, поддерживались 4‑м воздушным флотом, в котором было около тысячи действующих самолетов всех типов. Ближайшая задача всей этой мощной группировки немецко-фашистских войск была проста: взять город и выйти на Волгу, то есть пройти с боем 5-10 километров и сбросить нас в реку.

Количество дивизий и бригад, входивших в состав 62‑й армии, не дает правильного и полного представления о численном составе и силе ее войск. Например, одна танковая бригада утром 14 сентября имела только один танк, две другие танковые бригады оказались вовсе без танков и вскоре были переправлены на левый берег на формирование. Сводный отряд из разных бригад и дивизий вечером 14 сентября имел в своем составе около двухсот штыков, то есть меньше одного штатного батальона; численность соседней с ним 244‑й стрелковой дивизии не превышала 1500 человек, а штыков в дивизии было не больше одного штатного батальона; 42‑я стрелковая бригада имела 666 человек, а штыков – не более двухсот; 35‑я гвардейская дивизия полковника В. П. Дубянского на левом фланге – не более 250 штыков. Другие соединения и части были такого же состава. Танковый корпус под командованием генерала А. Ф. Попова в своих бригадах имел 40–50 танков, из которых процентов 30 были подбитые, использовались как огневые точки. Лишь одна дивизия полковника А. А. Сараева да три отдельные стрелковые бригады были укомплектованы более или менее нормально.