Опоздавшие к лету - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Лазарчук cтр.№ 140

Все вокруг было как раньше, ничто не успело измениться — но он видел все по-другому.

— Меня не интересуют мотивы, — перебил Андрис доктора. — Я не веду уголовного расследования. То, что вы скажете, ни при каких обстоятельствах не будет использовано против вас. Поэтому, пожалуйста, на сей раз — правду. Когда именно вы поняли, что имеются побочные эффекты?

— У противонаркотической записи? — уточнил доктор. С перевязанным лбом и без очков он напоминал почему-то старого зайца.

— Да.

— Год назад, — сказал доктор. — Я подвел итог серии клинических испытаний. Двенадцать добровольцев. Три девушки и девять молодых людей. Все наркоманы со стажем…

— Ну и?..

— У всех двенадцати наблюдался полный, подчеркиваю — полный отказ от наркотиков уже после третьего-пятого сеанса. Я провел им два курса по десять сеансов — для закрепления эффекта. Месячный интервал. И вот… к концу года в живых осталось двое. То есть… четыре самоубийства, две дорожные аварии, два молодых человека убиты в драках, еще один совершил преступление и при задержании сопротивлялся… и еще одна девушка пропала без вести. Понимаете?

— Но вы решили продолжать?

— Н-не совсем… нет, не совсем. Я ограничил число сеансов — пятью. Перестал проводить повторный курс, если не было рецидива. Рецидивов было всего три — за все время. Ну и… разбирался, что к чему… В общем, мне удалось выяснить, что центр… вообще, «центр» — это неправильно, я говорю — узел… так вот, узел, отвечающий за эмоциональный ответ на химические факторы, переплетен — вот так, как две гребенки — с узлом, регулирующим забывание. Не забывание в долговременной памяти, там иной механизм, а — в момент перехода из оперативной памяти в долговременную. Вы же знаете, что дети до трех лет не забывают практически ничего. Они страшно быстро учатся. Этот узел у них неразвит. Потом он активизируется. Годам к пятнадцати он работает на полную мощность. То есть не на полную — на оптимальную. Так правильно. Он блокирует примерно четыре пятых информации. Ну, понятно, зачем все это… Так вот: обрабатывая узел химзависимостей, мы одновременно обрабатываем и узел забывания. Они активизируются…

— Активизируются?

— Да, возникает так называемое застойное возбуждение. Долго объяснять, но так надо, поверьте.

— Верю. А центра агрессивности там поблизости нет?

— Вот вы о чем… Нет, он в другом месте. Но, видите ли, при длительной нагрузке на узел забывания происходит перевозбуждение узла химзависимостей… мозг принимает попытки вспомнить что-то за наркотическую абстиненцию…

— То есть — ты пытаешься чему-то научиться, что-то запомнить, не получается — и в отчаянье?.. — спросил Андрис.

— Примерно так.

— Но это же нормальная реакция.

— Да, но… возведенная в степень. И — каждый раз…

— И сколько же человек… прошло через это?

— Двадцать девять. Слушайте, — повысил голос доктор, — все они были наркоманы, многие — на последней стадии, им оставалось жить всего ничего…

— Вы не помните такого — Любомира Станева? Конец прошлого года. Глотал какие-то таблетки.

— Помню.

— После вашего лечения он не смог работать.

— Кем он работал?

— Программистом.

— Тогда я еще не знал, что к чему.

— А когда узнали, решили помешать Радулеску провести исследования?

— Не совсем так… но допустим.

— Ничего. И так все понятно.

— Что вам может быть понятно…

— Действительно.

— Наркоманы. Люди, принципиально потерянные для общества. Они редко доживают до тридцати. А… что еще можно…

— Не волнуйтесь так.

— Знаете, совершенно не ваша забота — волнуюсь я или не волнуюсь.

— Последнее: к вам обращались с предложениями продать метод?

— Не один раз.

— А особо настойчивые предложения были?

— Все были особо настойчивые.

— Последнее по времени: кто и когда?

— Неделю назад. Фонд Махольского в лице очаровательной блондинки…

— Фонд Махольского? — Андрис приподнялся. — Че-орт!

— А в чем, собственно?

— Да как сказать… У «ФМ» достаточно грязная репутация.

— Но я им тоже отказал.

— Боюсь, что это роли уже не играет.

— Подождите, дорогой Ольвик. Что-то я вас не пойму… Я что-то неправильно сделал?

— Да. Все — неправильно. Начиная с момента, когда продолжали обещать исцеление от наркомании, зная уже о побочных эффектах.

— Я никому ничего не обещал!

— Обещали, я сам читал. Вы раздавали обещания, зная, что их нельзя выполнить. Вы противились проверке ваших результатов — чтобы не погас ваш ореол. Вы из-за этого ушли из института. Вы не предупредили Радулеску, кто такая Сандра Шиманович…

— Я узнал слишком поздно — все уже состоялось.

— Ну и, наконец, вы решили воспользоваться положением, в которое попал Радулеску, чтобы объяснить, почему вы не выполняете обещаний.

— Но я действительно не могу работать с копиями!

— Доктор, не держите меня за идиота. Копирование производилось на аппаратуре «ЭЛТОР» с точностью до двенадцатой девятки. Ваша воспроизводящая аппаратура дает точность до девятой девятки. Она просто не в состоянии заметить разницу между оригиналом и копией.

— Дайте мне воды, — сказал доктор. — Вон, в графине…

Андрис подал ему стакан воды. Доктор вытряхнул из пенала две зеленые капсулы, сунул в рот, нервно запил. Откинулся на подушку. На лбу его проступил пот.

— Да, — сказал он. — Все так. Я вам… врал. Да.

— Что грозит тем, кто применяет вашу запись с помощью плейера и головных телефонов?

— Не знаю. Честное слово, не знаю. Надо проверить на муляже.

— Кто мог бы провести такую проверку?

— Попробуйте связаться с Марком Линдерманом. Крупный нейрофизиолог, консультант…

— Я знаю его. Он бывал в нашем центре. А — ближе, здесь, в городе? В университете?

— Я и говорю — Линдерман. У него загородный дом — километров двадцать от города.

— Телефон?

— Сорок семь — сорок семь — сорок семь. Очень легко…

— Да.

— Послушайте, Ольвик… Андрис… Вы мне так ничего не объяснили… но даже не это главное. Что мне делать — теперь? Я не… я боюсь…

— Я бы на вашем месте уничтожил запись. От вас не отвяжутся, пока она есть.