Темные дороги - читать онлайн книгу. Автор: Тони О'Делл cтр.№ 7

Забавно, что такие мысли появляются, только когда тебе совсем плохо. В счастливые минуты мне бы ничего подобного и в голову не пришло.

Как я сказал, настроение у меня было препаршивое. К счастью, магазин к девяти часам опустел. Не надо бормотать «Спокойной ночи» покупателям, которым глубоко плевать на мои добрые пожелания. Обычно я при первой возможности стараюсь ускользнуть: лучше раскладывать товары на полках, чем торчать на выходе, слушая болтовню кассирш про безработного мужа и кисту яичников.

Когда меня взяли на работу, у всех с языка не сходили я и моя семья. Особенно пока шел суд над мамой. Порой мне казалось, что меня и взяли-то только из-за этого.

В глазах большинства работодателей я был из неблагополучной семьи и сразу получал от ворот поворот. Это меня бесило, поскольку вся разница между моей семьей и любой другой заключалась в том, что моя попала в одиннадцатичасовые новости.

Думаю, Рик, местный менеджер, увидел во мне возможность показать свою толстую рожу в телевизоре – ему мерещились репортерши в коротких юбочках и на высоких каблуках, которые произносят в микрофон: «Рядом со мной Рик Роджерс, менеджер магазина “Шопрайт”», где работает сын осужденной мужеубийцы Бонни Олтмайер». А еще я казался ему приманкой для покупателей. Люди обязательно захотят посмотреть на меня – а заодно и купят что-нибудь, чтобы не выглядеть болванами. Уж не знаю, что они собирались увидеть. Полудурка? Слюнтяя, который каждые пять минут заливается слезами?

Во всяком случае, я был персонажем из шоу уродов, но уж лучше быть уродом и получать зарплату, чем жить на пособие, так что я ухватился за работу в «Шопрайте». А через пару месяцев получил еще и работу в «Бытовых приборах Беркли».

Неприятно сознавать, что все на тебя пялятся и шепчутся за спиной, но прямой контакт куда неприятнее сплетен. Хуже всего приходилось, когда люди откровенно заговаривали со мной обо всем этом. Причем обязательно женщины. У кого-то намерения были самые добрые, но большинство просто искали тему, чтобы потом было о чем поболтать с подружкой по телефону.

Я не знал, что им ответить. Иногда подмывало рассказать, что случилось на самом деле.

В один прекрасный день до тебя доходит, что домучил среднюю школу, получил желанную бумажку и неплохо бы устроиться на работу на бетонный завод «Редимикс Конкрит», где отец вкалывал всю жизнь, или на строительство дорог в «Шарп Пейвмент». Хорошая зарплата, хорошие условия, как говорил отец. Приличная медицинская страховка, не какая-нибудь дешевка. Пенсионный фонд. Компенсационные выплаты. Отец знал парня, который потянул спину, играя с шурином на бильярде в «7-Одиннадцать» [9] , и ему не только дали освобождение от работы на три месяца, но и полностью оплатили больничный.

Тем временем лето в разгаре, холмы все в густой зелени, и можно, прихватив пса, отправиться в поход и на протяжении многих миль не встретить живой души, а когда стемнеет, уснуть прямо на земле, а утром пробудиться в капельках росы, вдохнуть запах мокрой земли и мокрой собаки.

В такое утро не хочется думать об остальном мире. Не хочется думать о телезнаменитостях и о том, какой замечательной представляется их жизнь, даже если ни хрена замечательного в ней нет.

Не хочется думать о моделях из сестриных каталогов женского белья и о том, что у тебя никогда не будет такой женщины, даже мало-мальски похожей. Не хочется думать о том, что у тебя, скорее всего, вообще не будет женщины и что тебе не доведется исправить тот единственный раз, когда ты опозорился, хотя вторая попытка занимает все твои мысли.

Не хочется думать о том, что колледж забрал у тебя единственного друга, а половое созревание уже забрало сестру.

Не хочется думать о том, что тебе восемнадцать лет и все вокруг твердят: «У тебя вся жизнь впереди», а ты уже сейчас чувствуешь, будто жизнь кончена и никуда ты из этих мест не денешься, цыплячья душа.

Но в конце концов, у тебя есть семья, пусть даже из одних сестер. И у тебя есть родители, отец и мать, они живут с тобой в одном доме. Только все это было вчера. А сегодня тебе назначили социального работника и психотерапевта и предоставили выбор: быть СОВЕРШЕННОЛЕТНИМ с тремя ИЖДИВЕНЦАМИ на шее либо СИРОТОЙ БЕЗ СЕМЬИ.

Порой я готов рассказать об этом всем вокруг, но я знаю, что люди помрут от скуки.

В будни по вечерам работали три упаковщика, хотя и одного хватило бы за глаза. Рик был в курсе и обязательно ставил в мою смену Бада и Черча, в наплыв они бы не справились. Оба медлительные до смерти: Бад – потому что старик и никогда не затыкается, а Черч – потому что заторможенный. Люди обычно не любят, когда их называют этим словом, но Черч предпочитает именно его. Он терпеть не может оборотов вроде «умственно отсталый», или «неполноценный», или «инфантильный», поскольку себя таким не считает.

В словаре он нашел, что заторможенными называют тех, у кого задержка в психическом развитии, – это такое нарушение нормального темпа развития, когда отдельные психические функции отстают от принятых для данного возраста норм. И решил, что это как раз про него написано.

– Это типа когда машины снижают скорость у дорожного знака, – объяснял он мне, используя банку бобов в качестве наглядного пособия.

Я понял. В собственных глазах он тормозом явно не был.

Расставлять товар по полкам для Черча задача не из легких – он над каждой банкой раздумывал, куда бы ее приткнуть, у Бада колени артритные, а мне нравится ставить себе конкретные и выполнимые задачи. Отвезти на тележке штабель коробок в дальний угол и заполнить пустое пространство – мне по душе это занятие. И я никогда не ломал себе голову почему бульонные кубики соседствуют с приправами, а не с супами, и что такое «Чизит» – скорее легкая закуска, чем крекер, или скорее крекер, чем закуска. Черчу я сказал, что он свихнется, если будет рассуждать, почему данный товар угодил именно в эту категорию, а не в какую-нибудь другую.

Я прошмыгнул в глубь магазина, Бад остался болтать с кассиршами, а Черч как сидел на табуретке, ковыряя корку на своем бугристом локте, так и не встал с места.

По пути на склад я насчитал трех покупателей. В отделе кормов для животных было пусто, и я нагрузил тележку восьмифунтовыми мешками с кошачьим кормом и направился туда. Я как раз проходил мимо «Консервированных овощей» и «Кулинарии разных народов», когда на глаза мне попалась женщина с тележкой – в джинсах и коротком сером свитере. Поначалу она показалась мне девчонкой. Во всяком случае, я очень на это надеялся, иначе у меня не хватило бы духу с ней заговорить. Со спины фигура у нее была идеальная.

Я глаз не мог отвести. В такт шагам она слегка покачивала головой. Вроде бы совсем не под музыку, что доносилась из динамиков. Рик вечно ставил эту дурацкую FM-станцию. И песенка дурацкая, «Выдрина любовь» [10] .