Чары колдуньи - читать онлайн книгу. Автор: Елизавета Дворецкая cтр.№ 41

Но как ни рано встал в это утро полянский князь, княгиня поднялась еще раньше. Дивляна спала вполглаза, боясь пропустить зарю: ей казалось, что малейшее промедление может все погубить. Ведь не зря сам Перун явился ей! Не каждый и не по всякому поводу удостоится такой чести! Надо думать, опасность слишком велика, если Отец Грома сам предупредил земную дочь!

На белой заре Елинь Святославна разослала всю свою и княжью челядь к старейшинам, велела разложить огни на валу святилища и колотить в било, подвешенное у его ворот. Многие на вершинах и склонах днепровских круч и на Подоле проснулись от этого гула — люди выглядывали из окошек, но, разумеется, ничего не могли разглядеть, а лишь убеждались, что железный грохот била не послышался спросонья. Торопливо умывшись и подпоясавшись, даже не обувшись второпях, все бежали к святилищу — мужчины в одних сорочках и портах, женщины в развевающихся платах, наброшенных поверх повоев и незавязанных. О причинах утреннего переполоха всем являлись самые пугающие мысли, люди перебрасывались вопросами и восклицаниями на бегу.

— Разбили деревляне князя нашего! Всю рать нашу побили-порубили! Остались мы без защиты, как сироты горькие!

— Уж не русь ли? — кричали с другой стороны. — А князя-то нет! Ой, чуры наши и пращуры! Боги великие!

— Деревляне к горам подошли!

— Святилище горит! Смотрите, дым столбом!

— Ой, горе-то! Русь идет! Русь! А мы без князя!

— Князя самого убили!

Женщины подняли крик и плач. Многие неслись к обрыву, откуда открывался вид на Днепр, — но там все было спокойно, бесчисленные вражьи лодьи не пятнали широкую небесно-голубую гладь реки, и остатки своей рати не воротились, принеся горькое известие о разгроме. Да и рано им возвращаться, каков бы ни был исход. Напротив, наступающий день был чудо как хорош. А било все звучало, созывая полян к капищу, и разгорающееся пламя на вершинах священных валов уже было хорошо видно даже издалека.

У ворот святилища ждали княгиня Дивомила и старая воеводша Елинь Святославна. Вокруг них уже толпилась нарочитая чадь: знатные мужи, по старости или из-за слабого здоровья не ушедшие в поход, женщины, подростки, не взятые на рать по молодости. Сама княгиня держала за руку свою маленькую дочь.

— Это я созвала вас, поляне! — начала Дивляна, и гомонящий народ стал утихать, люди рьяно унимали друг друга, чтобы узнать наконец, что случилось. Убит князь или нет? Пришла русь или пока нет? Было ясно, что княгиня получила важные вести, но откуда, от кого?

Оказалось, что прямо из Прави — от самого Перуна. Он не удовлетворен обещанием будущей жертвы, на которую намекал князь. Он хочет получить жертву еще перед битвой, и ее нужно принести немедленно, иначе князь погибнет, сложит голову в бою с деревлянами, а с ним и вся полянская рать.

— Я даю быка с моего двора для жертвы, но вы должны помочь мне принести ее, — сказала княгиня. — Ибо нет здесь сейчас ни князя, ни воеводы, ни иного нарочитого мужа — Перунова жреца. Я принесу эту жертву от имени моего будущего сына, и Перун примет ее, но кто-то должен помогать мне от имени полянского племени.

— Я! Я помогу! — Мужчины начали проталкиваться вперед, раздвигая женщин. — Меня, княгиня!

Дивляна окинула взглядом выстроившихся перед ней полян. Для служения Перуну нужен подобный ему самому — мужчина и воин в расцвете сил. Иные из стоявших впереди были таковыми в прошлом, а кому-то еще только предстояло стать — как Божене, младшему из сыновей Державы. Отроку сравнялось четырнадцать лет, но отец не взял его в поход, чтобы не оставить семью совсем без мужчин, если что. Воибор когда-то наводил страх на врагов, но был ранен и почти остался без правой руки — она усохла, будто сломанная ветка дуба, и больше не могла держать оружие. А Радочест еще с князем Диром ухитрился сходить на Царьград — лет тридцать пять назад, но именно тогда он и был в расцвете сил.

— Вы трое! — Дивляна улыбнулась им. — У вас есть все, что радует взор Перуна: сила, мужество, крепость телесная, опыт, задор… пусть и не все сразу у одного. А в сыне моем — кровь князей, кровь Дажьбога. Боги услышат нас!

Народ повалил на площадку святилища, и даже женщины, которым здесь не полагалось присутствовать, тоже не отставали. Угоровы девки, проводившие на рать мужей, проталкивались в первые ряды, держа на руках маленьких или волоча за собой подрастающих сыновей, — коли не рожденный еще княжич идет приносить жертву, то и они, его будущая дружина, тоже должны идти! Ведь пошла княгиня, а она всего лишь первая среди них! Дело казалось таким тревожным и важным, что даже слабые женские силы могли пригодиться, — когда враг совсем уж на пороге, то и бабы возьмутся за топоры.

Боженя и Воибор держали черного бычка, выбранного княгиней в жертву, а старик Радочест опытной рукой перерезал ему горло. Когда бычок рухнул на колени, Дивляна, с трудом нагнувшись, подставила под струю жертвенную чашу. Живот мешал ей — она уже и чулки сама толком не могла натянуть без помощи Снегули, — но сейчас это ее не смущало, наоборот, помогало почувствовать, что не она приносит эту жертву, а ее сын. Ребенок шевелился, не давая ни на миг забыть о себе, будто понимал значение происходящего и стремился принять участие, и Дивляна верила, что действительно говорит от его имени. И не важно, что он еще не видел белого света и не наречен, — у него такая древняя и славная кровь, столько мудрых волхвов и отважных воинов из полуденных и полуночных краев стоит за ним, что он станет князем даже раньше, чем родится.

— Окропляю я сей кровью оружие ваше, мужи полянские, и твое, Аскольд, Диров сын! — приговаривала Дивляна, обрызгивая из чаши жертвенный камень и идол Перуна, возле которого лежала туша быка. Оружие воинов давно было унесено от днепровских круч, но она, закрыв глаза, мысленно видела его и пересылала вдаль свое благословение. А люди, тоже закрыв глаза, следовали за ней, и их призыв сливался в могучую реку, которую сила Огнедевы направляла верным путем. — Отец наш Перун, воин небесный! Стань среди нас и прими дары наши! Даруй нам мощи для брани кровавой, дай крепости оружию нашему, дай силы стояти на рати крепко, разить ворога неустанно!

— Даруй! — повторяли за ней старики, мужчины, подростки и даже женщины, и казалось, что из единой груди вылетает этот призыв и уносится прямо туда, где принимает жертвенную чашу Отец Грома.

Ветер дул в лицо Дивляне, и ей приходилось говорить все громче. Под конец она почти кричала, не поняв сперва, почему продолжение обряда стóит ей все больших и больших усилий. А потом открыла глаза и вскрикнула. Перун был перед ней — виднокрай обложили темные тучи, с вершины горы казавшиеся такими близкими, и она уже видела в них золотые змеи молний, точь-в-точь такие же, как в бороде могучего воина, говорившего с нею во сне…

Горизонт затянуло серой завесой, где-то вдали погромыхивало, но Аскольд, даже безотчетно смахнув со щеки первую каплю дождя, не поднял глаз к небу. Ему было не до того — из-за леса показались деревлянские полки. Аскольд различал фигуры нескольких воевод — он узнавал их по кольчугам, шлемам, ярким плащам, — но понять, который из них Мстислав, на таком расстоянии не мог. Вот бы старый пес взял с собой в битву обоих сыновей, тогда, бог даст, удастся разделаться со всеми троими сразу и не придется потом ловить по лесам. Отрубив голову роду деревлянских князей, он легко сможет присвоить их права, и бегство подлой Ведицы, сделавшее его родичем Мстислава, в этом поможет. Теперь не только Борислав — наследник Аскольда, но и Аскольд — наследник Мстиславова рода! Он даже несколько повеселел от этой мысли. Старый деревлянский волк сам вырыл себе яму и вот-вот в нее рухнет.