О бедном вампире замолвите слово - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Боброва cтр.№ 60

— Да-да. — Кирп с надеждой взглянул на старшего товарища. — Гундарго, вы случайно не видели Сервизу?

— Видел. Я всех, все и всегда вижу, но тебе надо самому научиться этому. Не просто смотреть, а именно видеть.

— Простите, Гундарго, не понял вас. Не могу найти Сервизу, все осмотрел…

— О том и толкую, мой дорогой друг. Осмотрел все, а что увидел? — Гундарго, хмыкнув, растаял в воздухе.

Вампир почувствовал раздражение. Да какая разница? Ведь смотреть и видеть — это одно и то же! Призрак в своем репертуаре: напустит туману, а сам испарится, словно его и не было.

Поэты совсем забыли о докторе Груздеве. Он, отлежавшись на второй половине кабинета номер тринадцать, пришел в сознание и быстренько перебрался на свою территорию. Со вздохом посмотрел на осколки зеркала, жалобно хрустнувшие под ногами. «Удивительно, как не поранился», — подумал Жоржик и с сожалением взглянул на пустую алебастровую раму. Он зачем-то поднял ее, вытащил пару осколков и водрузил на место. В обрамленную выкрашенным серебрянкой алебастром дыру были видны край дивана и стеллаж с книгами в соседнем помещении.

Жоржик прислушался. В его кабинет врывались раскаты смеха, звон стаканов, шутки. У соседей хлопнула дверь, и в мужскую беседу свежей струйкой вплелся тонкий девичий голос. Георгий Сильвестрович опустился на стул, уперся локтями в крышку стола, голова склонилась на грудь. Заиграла гитара. Песня о любви, такой необходимой и всегда ускользающей от него, не просто тронула душу, но и разбередила все тщательно зализанные сердечные раны внештатного агента. Груздев поразился: оказывается, таких ран было много, поиски жизненной орбиты не прошли бесследно для «горячего сердца» фээсбэшника. Он слушал песню, заодно пытаясь хоть как-то разобраться в происходящем.

Растерянность прошла, Груздев решительно встал и оказался у вешалки. Он натянул одежду, с сомнением глянул на усыпанный зеркальной мозаикой пол и босые ноги. «Что ж, всего не предусмотришь, — подумал он, — обувь придется спросить у соседей». Жоржик шагнул к двери, щелкнул замком и замер. Сколько времени пролежал без сознания, он не знал. Часы, телефон, ключи от дома — все у Любочки, но она наверняка уже видит седьмой сон и на звонок не ответит.

За стеной послышался хохот. Писатели и поэты, видимо, хорошо проводили время. Между грубыми мужскими голосами вплеталась струйка невероятно нежного женского голоска. Потом Дантес исполнил еще один романс. Исполнил так хорошо, что Груздев расчувствовался и смахнул повисшую на реснице слезу. Он вспомнил залитый парафином подсвечник, который казался произведением искусства, вспомнил тепло свечей, что согревали поэтам жизнь. И доктору Груздеву захотелось окунуться в ту душевную атмосферу, какая всегда имела место быть в кабинете номер тринадцать. Взяв в качестве пропуска маленькую бутылочку коньяка, который планировал добавлять в кофе во время сегодняшнего ночного наблюдения за Дальским, психотерапевт постучался к соседям.

Картина, представшая глазам изумленного доктора, на веки вечные отвратила его от алкоголя. За столом сидела вымазанная черной тушью девушка и жевала плитку гематогена. Перед ней лежала горстка смятых фантиков и сшитый из мягкой ткани гробик с серебристым крестом на крышке. Георгий Сильвестрович прошел в комнату, поставил коньяк перед уже уставшими от спиртного творцами и быстрым речитативом проговорил следующий текст (слова он выучил давно, специально составив словарик, для того чтобы понимать молодых пациентов):

— Прикольно выглядишь, герла. С таким прикидом надо на танцполе ластами стучать, а ты тут с мухоморами зависаешь, вместо того чтобы найти себе отвязного кекса.

— Ты что-нибудь поняла? — спросил у девушки Мамонт Дальский.

— Ага! Круто от старика такое слышать. — В голосе гостьи звучало искреннее восхищение. Она хлопнула длиннющими ресницами, улыбнулась, но тут же нахмурилась. Рука, тянувшаяся к стакану с водой, застыла в воздухе. Девушка вздрогнула, в глазах заплескалось удивление, рот приоткрылся, а на лице появилось выражение растерянности. — Ничего не помню… — пролепетала она. — Странно как-то, в голове будто туман. Как я здесь оказалась? — Гостья окинула взглядом кабинет так, будто впервые увидела его. — Я к кинотеатру шла, там с девчонками договорились встретиться. Фильм вышел на экраны, «Горячая любовь вампира-2», потрясная киношка. Я вошла в здание, в туалет зайти надо было. Но после того как переступила порог этого дома, ничего не помню… — Она сжала пальцами виски и закрыла глаза.

— Ты не падала? — Психотерапевт в душе Груздева моментально встал в стойку. — Ну-ка, вытяни руки, потом дотронься пальцами до кончика носа.

Девушка выполнила требуемое.

— Раньше подобного не случалось?

— Нет, — ответила она, растерянно глядя на босого мужчину в старых джинсах, всклоченного и немного чокнутого на вид.

— Имя свое помнишь?

— Да. Меня Верой зовут. Вера Савич. Мне двадцать один год, я учусь в медицинском, скоро буду педиатром.

— Ого! А недавно заявляла, что тебе две тысячи лет, что ты вампирка, что тебя Сервизой зовут, — улыбаясь, напомнил ей Дальский.

— Сервизой?.. Две тысячи лет?..

— Да не переживай ты так, — успокоил ее Эдик.

Георгий Сильвестрович, взяв карандаш, нацарапал на листе бумаги цифры.

— Вот телефон. Я договорюсь, чтобы тебя приняли без очереди. Возможно, ничего страшного, но все же стоит обратиться к невропатологу. Я думаю, что вы все же упали и ударились головой. Сейчас головокружения нет?

Вера, отрицательно покачав головой, взяла со стола стакан с водой и залпом выпила.

Груздев посмотрел на коньяк, но желания сделать глоток и немного расслабиться не возникло. Он подумал, а может, это у него с головой не все в порядке? Он-то точно ударился, и ударился серьезно, пару часов пролежав без сознания. И как раз-таки он, в отличие от девушки, чувствует головокружение. Он поднес руку ко лбу, потрогал большую шишку и, сморщившись от боли, устало сказал:

— Прощаюсь с вами. Пойду немного отдохну…

Психотерапевт вышел. Компания, оставшаяся в кабинете номер тринадцать, после его ухода некоторое время смотрела ему вслед, потом Вера нарушила молчание:

— Странный он какой-то.

— Он в клинике психозов работает, — сообщил ей Мамонт Дальский. — Там все странные, ибо это чревато злонравием. А чревато потому, что они всех под одну гребенку чешут — и сумасшедших, и душевнобольных. И здоровых людей в психическом нездоровье подозревают, и больных тоже подозревают — во здравии. Такая путаница у них в голове происходит, не выскажешь. Себя самыми умными считают, в силу того что все о жизни якобы знают, любую беду как бы разобрать и отвести могут, а сами порой элементарного не понимают. Например, отличить шизанутого гения от гениального шизика.

— Никогда не думала о том, какими бывают шизанутые гении? — поинтересовалась Вера, разулыбавшись.

— А вот такими!