Зачарованные камни - читать онлайн книгу. Автор: Родриго Рей Роса cтр.№ 5

А вот и еще один. Мальчишка с улицы. Еще один скальп. Да ты его знаешь — это Губка. Его никто не любит. Ладно, не трогай его.

Пегая лошадь резко повернула. Из-за каучукового дерева вышел человек. Разрыв, вспышка (ракета? пуля?). Визг тормозов. Рев клаксона. Бум!

Семейный обед. Гватемальская семья, богатство которой изрядно полито потом (без пары капель крови тоже не обошлось, но это в далеком прошлом).

Теперь семья живет не преступлениями, а за счет ренты.

Обеды в доме Элены, на которые собирались три поколения семьи Касасола, проходили шумно и сопровождались обильными возлияниями. Голоса звучали все громче и громче и в конце застолья перерастали в страшный гвалт — в безудержное веселье или жестокую ссору, в зависимости от настроения собравшихся или от состояния дел.

На этих собраниях отец Элены, дон Грегорио, любил подшутить над своей женой, доньей Ритой, или над кем-нибудь из гостей — иногда просто от скуки, а иногда в отместку за какие-нибудь давно забытые грехи. «Гватемальцы — продукт смешения двух (или трех) наций, пороки которых соединились, дабы покончить с добродетелями каждой из них», — говорил он, если хотел поддеть донью Риту. Или: «Женщина, которая пьет и курит, всегда готова улечься в постель», — изрекал он, если его мишенью была Инес — любительница покурить и выпить, незамужняя мать двоих детей от разных отцов. Но сегодня он ополчился на Элену, которая заявила, что не понимает, зачем в Гватемале праздновать день этих кровавых и преступных вооруженных сил. Она полагала, что история гватемальской армии не дает оснований для гордости, а может вызывать лишь острое чувство стыда. И почему бы тогда не отмечать День повстанца?

— Тут нужно учитывать, — заметил дон Грегорио, — что народ прежде всего хочет знать, где он находится. А находится он под сапогом, и, судя по всему, ему там совсем неплохо. Успел привыкнуть.

Элена — самая младшая из потомков того искателя приключений, который четыре века назад оставил родную Испанию и переселился в Америку, — выпрямилась, собираясь возразить. Она была журналисткой (единственной журналисткой в этой огромной и довольно влиятельной семье) — воплощением того самого прогресса, в который отказывались верить ее предки.

— Сейчас все меняется, — заявила она.

— Безусловно, — иронично улыбнулся дон Грегорио. — И все благодаря твоим друзьям-журналистам.

Перед подачей десерта дон Грегорио, как обычно, включил телевизор, и все на некоторое время притихли, чтобы посмотреть новости «от конкурентов», как говорил дон Грегорио с тех пор, как его младшая дочь начала работать в газете. Элена сказала, что ей претит обстоятельность, с которой в телевизионных выпусках новостей рассказывается о строительстве при тюрьме нового блока смертельных инъекций. А Инес после репортажа о сбитом тем утром на Лас-Америкас ребенке удивилась, что водитель, совершивший наезд, до сих пор не схвачен. Дон Грегорио заметил, что Инес, конечно, права, но что, возможно, водитель скрылся потому, что остановиться на месте происшествия в праздничный день, когда улицы полны народа, — значит обречь себя на суд Линча. На донью Риту новость произвела сильное впечатление. Пострадавший мальчик, Сильвестре Баррондо, находился в военном госпитале и не приходил в сознание.

— Странно, но это имя мне знакомо, — сказала донья Рита, глядя на Хоакина поверх вазочки с десертом. — Это не твой одноклассник, Эдуардо? — обратилась она затем к одному из своих внуков, но тот, не переставая жевать и не поднимая глаз, помотал головой.

Сеньор Касасола принялся расспрашивать Хоакина о его университетских (на самом деле несуществующих) делах.

— Оставь его в покое! — заступилась за него Элена. — Мирно же обедали, зачем опять начинаешь?

— И то верно, — согласился ее отец. — Пусть живет как хочет.

На этот раз он даже пощадил своего племянника и не стал рисовать перед ним ужасные картины того, к чему приведут его дурные привычки, сомнительные дела и плохая компания, странные идеи, которые он исповедует, непобедимая лень и полное отсутствие интереса к семейному бизнесу, а перевел разговор на другую тему — заговорил о предстоящем дне рождения доньи Риты, так что семейство Касасола дружно принялось обсуждать меню, спорить о том, каких музыкантов нанять, и решать, кто из родственников достоин приглашения на торжество, а кто нет.

Потом Элена спросила:

— Папа, а как тебе новая массажистка — та, которую я рекомендовала?

— Прекрасная. Но твоя мама немного ревнует.

— Все выдумывает, — обиделась донья Рита.

— Как бы то ни было, — сказал сеньор Касасола, — она (и он сделал неприличный жест) просто чудо.

— Папа! — воскликнула Инес. — Здесь же дети!

— А дети именно так и делаются. И нечего шум поднимать. Мы живем в новое время, — он саркастически усмехнулся, — скоро двухтысячный.

— Не позволяйте ему больше пить, — вполголоса посоветовал Хоакин, — ему будет плохо.

— Ты прав, — согласилась Элена. — И, пожалуйста, давайте сменим тему!

— Твоя кузина слишком быстро водит, — обратился тогда дон Грегорио к Хоакину. — Мы знаем, что, если хочешь ухватить новость за хвост, нужно почти летать, но все же… Я бы предпочел, чтобы она ездила с шофером.

Элена засмеялась. Ее «Скай Ларк», сказала она, не летает и даже не бегает. Он ползает. Хоакин вышел из-за стола, чтобы позвонить Армандо. Набрал номер его сотового, но Армандо не ответил. «Абонент временно недоступен…»

По дороге домой Хоакин заехал в лавку и, памятуя о своем кобанском госте, закупил двойной запас продуктов и бутылку рома.

— Наверху в вестибюле вас ждет какой-то сеньор, — сообщил ему охранник подземного гаража.

Хоакин почувствовал легкий укол страха.

— Он сказал, что ему нужно?

— Хочет поговорить про машину, — охранник кивнул в сторону «дискавери». — Вроде она продается. Я ему объяснил, что она не ваша. Он обещал немного подождать. Думаю, еще не ушел.

— А тот, из Кобана, не возвращался?

— Кажется, нет.

Хоакин оставил свою машину возле «дискавери» и поднялся на лифте на свой этаж. Открыв дверь квартиры, он почувствовал запах марихуаны, не выветрившийся с утра.

Раздался сигнал домофона. Прежде чем ответить, он подошел к письменному столу. На автоответчике было четыре сообщения. Он прослушал их под аккомпанемент непрекращающихся звонков домофона. Сначала было сообщение Армандо, который звонил около полудня, по всей видимости из Кобана. («Хорошенькая шутка», — с раздражением подумал Хоакин.) Потом звонок друга из Мадрида. Снова Армандо — мрачный, словно погасший голос. Ему срочно нужно было поговорить с Хоакином, объясниться. Не может ли Хоакин немедленно позвонить ему в Кобан, в офис? Он весь день будет ждать звонка. Потом звонила Элена: она уже в редакции, сегодня сможет поужинать с ним, а потом хочет пойти на день рождения коллеги, в какой-то бар в центре.