Ночные тайны королев - читать онлайн книгу. Автор: Жюльетта Бенцони cтр.№ 47

И все же Генрих колебался. Он мог бы расторгнуть свой брак с Кэтрин на основании ее помолвки с другим мужчиной. Он смог бы также вспомнить, что Кэтрин приходилась кузиной Анне Болейн, а поскольку Анна была его супругой, брак с Кэтрин считался незаконным кровосмесительным союзом…

Но Кэтрин больно ранила его королевское достоинство, и после долгих раздумий он подписал приговор.

Дирэму предстояло выдержать медленную пытку утопления и четвертования; наказание для дворянина Калпепера, который и в самом деле предал короля, Генрих не установил. Кэтрин решено было обезглавить – как, впрочем, и леди Рошфор.

Десятого декабря в Тайберне перед толпой любопытных, которые всегда охотно собирались на подобные зрелища, были казнены Дирэм и Калпепер.

Кэтрин к тому времени тоже привезли в Тауэр и поместили в покои, где некогда ждала казни ее кузина Анна Болейн. Довольно быстро справившись с истерикой, Кэтрин распорядилась отдать служанкам свои одежды, поскольку ничем другим она не располагала. Вечером накануне казни она обратилась к своему тюремщику с необычной просьбой:

– Принесите плаху, я хочу ее увидеть прежде, чем мне снесут голову.

Ее желание выполнили, и Кэтрин в течение получаса примеривалась, как поудобнее положить голову и куда сдвинуть волосы, чтобы оголить шею…

Рассвет тринадцатого февраля 1542 года Кэтрин встретила, смирившись с судьбой. Стоя у окна, она наблюдала, как во дворе на эшафоте, обтянутом черной тканью, устанавливают плаху.

– Я следую за вами, – спокойно сказала она коменданту Тауэра Гайджу, когда в девять утра он явился за ней.

Во дворе она не смотрела ни на членов Совета, ни на других сановников. Все ее внимание было приковано к великану в красном одеянии. При ее приближении он отставил топор, на который до этого опирался, опустился на колени и попросил прощения у своей жертвы. Таков был обычай.

– Делай свое дело! – ответила ему Кэтрин и, обернувшись к присутствующим, громко заявила:

– Я умираю королевой и не сожалею ни о чем! Боже, прими мою душу! А вы молитесь за меня…

Потом она положила голову на плаху, и палач одним ударом отсек ее…

Через несколько минут в лужу крови, оставшуюся на эшафоте после Кэтрин, встала коленями леди Рошфор. Тело ее госпожи уже унесли, чтобы похоронить рядом с первой жертвой Генриха VIII – ее кузиной Анной Болейн.

Когда маленькому королю Людовику XIII говорили, что к нему пришла его тетушка, он не скрывал своей радости и стремглав мчался к двери. Объяснить мальчику, что государь должен ходить чинно и медленно и уж ни в коем случае не встречать посетителей на самом пороге, было некому, ибо Мария Медичи, мать короля, не желала, чтобы в его покоях «толпилось слишком много никому не нужной челяди». После смерти отца, Генриха IV, ребенок стал угрюмым и замкнутым, но матери-королеве, которую собственный сын несказанно раздражал, не приходило в голову приласкать его, прижать к сердцу, выслушать детские сетования и жалобы. Вот почему не избалованный вниманием ребенок всегда ластился к той, что называла себя его теткой, хотя на самом деле таковой вовсе не являлась.

У доброй королевы Маргариты, первой жены Генриха IV, было двое собственных детей, но судьба распорядилась так, что воспитывались они вдали от матери и были ей совершенно чужими. Когда же Маргарите исполнилось пятьдесят лет, у ее прежнего мужа появился наследник. Она с жадностью ловила слухи о том, как привязан король Генрих к мальчику и как плохо обращается с малышом собственная мать. Потом Генрих привез дофина в особняк Маргариты и сказал, смеясь:

– Вот, Луи, это моя сестра. Красивая, правда?

Пятилетний малыш серьезно посмотрел на покрытое белилами лицо той, что показалась ему глубокой старухой, и ответил задумчиво:

– Она похожа на вас, отец, а вы – самый красивый человек на свете.

Генрих и Маргарита переглянулись и засмеялись – счастливые, как когда-то.

С тех пор Людовик всегда обращался к ней именно так: тетушка. И на всю жизнь он сохранил глубокую признательность к женщине, что пожалела и приласкала его в самые трудные и безрадостные дни его детства. Когда кто-нибудь в присутствии Людовика позволял себе отзываться о Маргарите непочтительно, король холодно говорил:

– Не стоит, сударь, давать себе труд потешаться над мертвыми. Она была доброй католичкой, и я не желаю слушать наветы на ту, которую любил и уважал мой отец.

Придворные прятали усмешки, не желая заслужить монаршую немилость. Они не сомневались, что Людовику известны все похождения «тетушки», но король имел право на каприз и на собственное мнение о той, которая вошла в историю не только как «жемчужина дома Валуа», но и – прежде всего – как «королева Марго».

– Марго, ты такая толстушка! Аппетитная, точно булочка! – сказал как-то Карл IX своей младшей сестре и ущипнул ее за подбородок. Девочке стало больно, но она знала, что братец Карл – король Франции и потому ему все позволено. Ей было десять лет, а брату уже исполнилось тринадцать, и Маргарита втайне завидовала ему – не тому, что он король, тут, она полагала, завидовать было нечему, ведь матушка забирала у Карла все игрушки и не позволяла ему качаться на качелях, потому что королю это не пристало, – а его умению говорить как взрослый и не смеяться, когда смешно. Но Марго не хотелось беспрекословно признавать его главенство, и потому она возразила упрямо:

– Я вовсе не такая уж толстая. У тебя живот большой… и ты косишь.

– Ну и что? – ответил Карл. – Во-первых, это почти незаметно, а во-вторых, матушка говорит, что… – Мальчик задумался, припоминая точные слова королевы. – Что государь выглядит величественно, когда не смотрит прямо в глаза своим подданным, вот! – выпалил он торжествующе. – А из-за своих толстых ног ты не огорчайся, многим мужчинам такие нравятся… мне, к примеру.

И юный король как-то по-новому, оценивающе взглянул на сестру и ушел. После этого случая Марго долго разглядывала себя в зеркале, задирала пышные многослойные юбки, чтобы получше рассмотреть свои беленькие и еще по-детски пухлые ножки, – а потом написала стихи о любви. Она всегда поверяла пергаменту свои сокровенные мысли с тех самых пор, как научилась владеть пером. Ее мать, Екатерина Медичи, была женщиной не очень умной, но при этом хитрой и расчетливой. Она умела считать деньги и рассчитывать каждый свой шаг. Как и любому из смертных, ей не дано было предвидеть будущее (хотя она много раз пыталась приподнять таинственную завесу времени с помощью весьма привечаемых ею астрологов и магов), и потому королева на всякий случай готовила к восшествию на престол сразу всех своих четверых сыновей, а не только старшего, и учила Марго всему, что только могла вместить неглупая девичья головка. Принцесса прекрасно музицировала, неплохо пела и складывала вирши, которые мало чем уступали стихам Ронсара или Маро, бывшего любимым поэтом при дворе Франциска I.

Вдобавок Маргарита де Валуа владела греческим и латынью, замечательно фехтовала и по-мужски ездила на лошади.