Римский орел - читать онлайн книгу. Автор: Александр Мазин cтр.№ 27

– Слушай, Череп, а ты не слыхал: может, вандалы нас здешним отдадут? – внезапно спросил Плавт.

– Не отдадут. Местный рикс уже подбивал клинья, золото за меня сулил – не вышло.

– Жалко. Много золота предлагал?

– Прилично. Три монеты примерно вот такого размера. – Черепанов показал, какого именно.

– Ого! – восхитился римлянин. – По здешнему курсу это, считай, почти фунт серебра [28] . Жаль, что вандал отказался.

– А нам-то какая разница? Или ты хочешь ему за нас наше золото предложить? Спрятанное?

– Ну ты сказал! – Римлянин поглядел на него как на ненормального. – Заберут – и все дела. Еще и пытать станут: все ли отдали или утаили что? А что этим гетам… тьфу!.. готам нас не отдали – это плохо. С готами я бы, может, договорился. Думаю: неспроста за тебя такую цену предлагали. Очень жаль, что не отдал нас вандал.

С этими готами Максимин в дружбе. Максимин же сам – из готов.

– Ты же говорил: он фракиец, – напомнил Черепанов.

– Ну да, он из Фракии. Но отец его – из готов-федератов. А мать, кажется, из аланов, точно не знаю. Максимин насчет своего происхождения не распространяется. Хочет, чтобы его считали настоящим римлянином. – Плавт хмыкнул. – С его-то выговором. Хотя сынок его отменно выучен. Не хуже какого-нибудь патриция…

Гонорий еще долго распространялся о своем любимом командире, но Черепанов не слушал. Он размышлял, для чего понадобился здешнему риксу. Будь на месте Черепанова Плавт, рикса еще можно понять: Гонорий – римлянин. За римлянина могут приличный выкуп дать. Или обменять на что-нибудь. Или – на кого-нибудь. Но Геннадий – не римлянин. Он вообще здесь чужой. То есть цена его – это цена здорового крепкого раба мужского пола по рыночному курсу.

– Слышь, Гонорий, сколько сейчас в империи раб стоит?

– Смотря какой: если умелый мастер или там грамматик-ритор – то дорого.

– А если просто крепкий мужчина?

– Думаю, от пятидесяти до ста динариев [29] . Никак не больше. Хотя ежели такой, как ты или я, драться обученный, – до тысячи потянуть может. От сезона зависит, от ланисты [Ланиста – владелец и руководитель гладиаторской школы, поставляющий «живой материал» для гладиаторских игр.] тоже.

Да, тут было над чем поразмыслить. Или рикс спутал Черепанова с кем-то из своих знакомцев, или существовал некий фактор, заметно повышавший ценность Геннадия. Очень сомнительно, что рикс предлагал золото из чистой благотворительности. Значит… Значит, ничего хорошего ожидать не стоит. Жизненный опыт подполковника свидетельствовал: приятные сюрпризы, как правило, являются следствием собственных усилий. Сюрпризы, возникающие самостоятельно, относятся к другой категории. Что ж, будем ждать неприятностей. Не впервой. Кто предупрежден, тот вооружен, как говорится. Хотя бы морально…

Полог шатра откинули, и яркий солнечный свет ударил в лицо. Геннадий зажмурился.

Вошли четверо вандалов. Пленников подняли и потащили наружу. Перед шатром стояли оседланные кони и запряженная парой лошадей телега с высокими бортами и колесами в половину человеческого роста. Геннадия и Гонория зашвырнули внутрь. Один из вандалов взобрался на передок, подхватил вожжи. Остальные вскочили в седла, и телега, трясясь и подпрыгивая, покатилась по дороге. Лежа на колкой соломе, Черепанов созерцал прозрачное синее небо и черный силуэт хищной птицы, парящей прямо над ними. Внезапно жуткая тоска накатила на Геннадия. Нестерпимо захотелось, чтобы мир перевернулся, чтобы небо было вокруг, чтобы все это: телега, всадники, домики, дорога – оказалось внизу, стало маленьким, игрушечным. Чтобы каждой жилкой чувствовать дрожь серебристых крыльев, разрезающих прозрачную пустоту. Чтобы с бешеным криком нырнуть вниз и ощутить, как такая крохотная и такая могучая машина рвет пленку звукового барьера, и как внезапно наступает тишина, и земной пегий ковер беззвучно летит навстречу, а где-то позади, безнадежно отставая, терзает пространство непереносимый для человеческих ушей рев.

Обычному человеку этого не понять. Разве что вспомнить те ощущения, когда нажимаешь на педаль газа, и сотня лошадиных сил бросает тебя вперед. А потом умножить это чувство в сто, в тысячу раз, во столько, во сколько мощь двигателей «сушки» превышает мощность самого крутого автомобильного движка. А ведь есть еще небо…

Вернее, было. И теперь… Теперь небо есть у этой маленькой хищной птицы. А летчику-космонавту Геннадию Черепанову осталась только земля… Но он все же был там, наверху. Там, где нет ни птиц, ни атмосферы, на такой вершине, выше которой быть невозможно. И если Геннадий сейчас умрет, то он все равно будет знать, что прожил круто. Круче не бывает.

Подполковник улыбнулся. Тоска пришла и ушла. Осталась реальность, которую следует принять такой, какая она есть.

«Dura lex, sed lex» [30] , как говорят соотечественники кентуриона Гонория. И еще они говорят: «Tempora mutantur et nos mutamur in illis» [31] , что как нельзя более подходит к тому положению, в котором оказался подполковник Геннадий Черепанов.