Новый Макиавелли - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Пауэлл cтр.№ 58

Конечно, мудрого премьер-министра волнует не только парламентская партия — он ведь является лидером страны. Так уж сложилось, что лейбористы делятся на две части — парламентская фракция и Национальный исполнительный комитет (НИК), который занимается в правительстве самыми разными вопросами. Мы стремились избежать этого традиционного раскола — еще перед выборами 1997 года измыслили и внедрили термин «партия, стоящая у власти», имея целью подстраховаться от претензий НИКа на лидерство. Пока Тони был популярен, мы легко добивались большинства в Национальном исполнительном комитете. Увы: с течением времени там появлялись всё новые оппоненты, а мы теряли поддержку профсоюзов, несмотря на усилия Джона Круддаса, нашего специального советника по делам профсоюзов. Однако даже и в этих обстоятельствах мы умудрялись удерживать положительную динамику на конференциях — отчасти потому, что постоянно меняли правила с целью усложнить процедуру принятия авральных решений, отчасти благодаря напряженной работе в прокуренных комнатушках над «комплексом мер» за авторством Пата МакФаддена и Джона Круддаса, а позднее — их преемников. Впрочем, решающим фактором был следующий: даже потеряв голоса непосредственно на конференции, мы могли показать, что пользуемся поддержкой подавляющего большинства лейбористов по всей стране, а голоса потеряли исключительно по вине профсоюзных баронов. А еще мы учредили в Кабинете новую должность партийного председателя, что помогло запломбировать «щель».

Когда-то одним из основных элементов вооружения британского премьера считалось право определять дату выборов. Теперь мы движемся к фиксированным парламентским срокам; увы — эффективность этого инструмента не оправдала надежд. В декабре 1999 года мы, вдохновленные подсчетом голосов, обсуждали перспективу проведения ранних выборов. К счастью, вовремя одумались. Если уж на то пошло, ранние выборы — плохое решение, за исключением тех случаев, когда присутствует патриотический настрой — под него многое проходит. Если же устроить выборы исключительно на благо партии, есть риск поплатиться за жадность до голосов.

Премьер-министры по возможности устраивают выборы в четвертый год правления. Промедление подобно ловушке, ведь чем ближе конец премьерского срока, тем меньше у премьера маневренность. Еще пагубнее привязывать выборы к каким-то специфическим датам..Премьер-министры склонны считать осень самым неподходящим временем для выборов — мол, осенью у людей настроение подавленное. Весна для этой цели предпочтительнее, причем лучше дождаться мая — чем теплее погода, тем позитивнее электорат. Впрочем, тянуть до июля никак нельзя — в июле в Средней Англии праздники. Вдобавок надо помнить о местных выборах и выборах в Европейский парламент, для которых имеются фиксированные даты. Премьер, дождавшийся конца этих выборов, возвращается на родину в прескверном расположении духа; премьер, вздумавший проскочить перед выборами в Европарламент, столкнется с недовольством своих консультантов на местах (от которых он сильно зависит, ибо они-то и проводят агитационную кампанию). А недовольство это будет вызвано невниманием к премьерским выборам в свете уже упомянутых выборов. Ни один из приведенных аргументов не является решающим, но вместе они заставляют премьер-министров устраивать местные выборы в конце весны на четвертый год правления.

Разумеется, на выбор даты могут влиять внешние обстоятельства, как случилось в 2001 году из-за ящура. Хейг тогда призвал нас перенести выборы на февраль. Чарльз Мур, редактор «Дейли телеграф», звонил в Букингемский дворец — выяснял, обладает ли Ее величество прерогативой отказать в просьбе об общих выборах. Гордон выступал против отсрочки, да и сам Тони наставлял нас: сопротивляйтесь всякой попытке отложить выборы, надо провести их в середине марта. А если отложим — где гарантии, что в июне будет лучше? Однако в конце марта он решил, что альтернативы нет, и предпочел потянуть до июня. Алистер с Гордоном были вне себя, хотя Тони всего-навсего смирился с неизбежным. А вот интересно, как бы мы одновременно боролись с ящуром и проводили предвыборную кампанию? По признанию Тони, спешка и напористость казались ему глубоко ошибочными.

Трехнедельные кампании сами по себе весьма утомляют и едва ли меняют предпочтения избирателей — особенно в наши дни, когда весь запас кислорода уходит на теледебаты. В кампании 2001 года акцент был на Джона Прескотта. Я как раз сидел в штабе, и тут по телефону сообщили, что Прескотт ударил демонстранта и теперь прячется в уэльском городке Рил, в частном доме, который взят в осаду журналистами. Звонила его помощница Джоан Хаммел. Прескотт, по ее словам, был очень расстроен, даже потрясен и сожалел о содеянном. Я предложил план спасения Прескотта. А тут канал «Скай» начал показывать хронику с места происшествия, чем поверг в шок всю команду из лондонского района Миллбанк. Тони не волновался, пока новости не посмотрел. Алистер, Энджи и Салли считали, что Прескотт должен извиниться. Я особой проблемы не видел. В конце концов, кому-то надо вносить разнообразие в выборные будни. Тони совершенно правильно рассудил: хватит уже обсасывать инцидент, ибо «Прескотт — он и в Африке Прескотт». Что тут возразить? Я и не возражал.

Во время кампаний львиная доля моего времени уходила на написание речей для Тони — который знай их отбраковывал. Этот прием он позаимствовал у своего старого наставника, Дерри Ирвина; Ирвин не утруждался чтением черновиков в расчете, что новый вариант в любом случае будет лучше предыдущего. В марте 2001 года Тони отверг мою речь о внешней политике, а я отказался ее переписывать. В отчаянии Тони обратился к Дерри. Два дня спустя, перед самым выступлением, Дерри вручил ему плод своего труда — черновик на сто тысяч слов. Меня немало позабавила сцена в отеле — с помощью ножниц и клея Тони пытался сваять из этого черновика нечто удобоваримое.

Выборы выигрывает не тот лидер, у которого самая грамотная программа, а тот, который в предыдущие четыре года думал о людях. Политикам подчас кажется, что народ легко одурачить; они очень ошибаются насчет интеллектуальных способностей электората. Ибо на выборах люди в массе своей отдают предпочтение правильному кандидату. Макиавелли пишет, что за столетнюю практику выборов консулов и трибунов в Римской республике римляне лишь четыре раза раскаивались в своем решении. Кроме того, «известно, что, когда дело идет о магистрате, народ делает куда лучший выбор, нежели правитель» [141] . В глазах Макиавелли для правителя существуют две серьезные угрозы — народное презрение и народная ненависть. «Государь, как отчасти сказано выше, должен следить затем, чтобы не случилось ничего, что могло бы вызвать ненависть или презрение подданных. Если в этом он преуспеет, то свое дело он сделал, и прочие его пороки не представят для него никакой опасности» [142] . Макиавелли полагает, что «из всех способов предотвратить заговор самый верный — не быть ненавистным народу» [143] ; далее он рассказывает о судьбе римского императора Коммода, который «возбудил презрение войска тем, что унижал свое императорское достоинство, сходясь с гладиаторами на арене, и совершал много других мерзостей, недостойных императорского величия. Ненавидимый одними и презираемый другими, он был убит вследствие заговора среди его приближенных» [144] . Если голосующие признаются в жалости к премьер-министру, значит, положение его плачевное. Жалкий премьер вряд ли будет избран. Макиавелли справедливо отмечает, что лидеру следует «твердо блюсти свое достоинство и величие, каковые должны присутствовать в каждом его поступке» [145] .