Моя легендарная девушка - читать онлайн книгу. Автор: Майк Гейл cтр.№ 12

— А тебе? — спросил я. — Тебе сколько?

Она промолчала.

— Ладно, — сказал я. — Двадцать один или двадцать два.

— Не-а.

— Больше или меньше?

— А как ты думаешь?

— Меньше.

— Точно.

— Двадцать?

— Э… нет.

— Девятнадцать.

— Ага, — сказала она, — но в ноябре мне будет двадцать.

Повисло молчание.

Молчание затянулось.

Молчание затянулось настолько, что если кто-нибудь из нас прямо сейчас что-нибудь не скажет, то останется только попрощаться. Я запаниковал и сказал первое, что пришло в голову.

— Э…

— А что значит «э…»? — спросила Кейт, очень точно повторив мелодию моего «э…».

Я ума не мог приложить, что бы такое сказать — весь мой арсенал исчерпался с катастрофической быстротой.

— Да нет, ничего. Ничего особенного. Просто… я знал одну Кейти, когда учился в младших классах. Она бегала быстрее всех. Это было просто потрясающе. Трудно поверить, что девчонка может бегать так быстро. Я часто думал — интересно, попала она потом на какие-нибудь Олимпийские игры или нет. Ты, случайно, не она?

— Боюсь, нет, мистер Пришелец, — ответила Кейт.

— Пришелец? — повторил я.

— Я же не знаю, как тебя зовут.

— И правда, не знаешь. — Я прикинул — а не придумать ли мне себе другое имя, так, для развлечения, но в ее голосе было столько чистоты и искренности, что моя идея показалась мне жалкой. — Имена не имеют большого значения. Они — только ярлыки. Откуда мы знаем, как стоит назвать младенца, он ведь еще себя никак не проявил.

Я вполне осознавал, насколько высокопарно это звучит, потому что и сам так подумал, когда услышал, как Саймон впаривает этот текст какой-то девушке на вечеринке. Но теперь я использовал его трюк в надежде добиться тех же фантастических результатов, каких тогда добился Саймон.

— Тебе не нравится твое имя? — спросила Кейт.

— Да нет, оно вполне ничего, — без энтузиазма сказал я, — но я бы выбрал другое.

Она рассмеялась, а это было не совсем то, к чему я стремился. Я спросил, в чем дело, она сказала, что, мол, все парни одинаковы или что-то вроде того. Потом спросила, какое имя я бы предпочел. Это был несколько неудачный поворот. Потому что я не мог вспомнить, какое имя в той ситуации выбрал Саймон.

— Я… не знаю. — Я начал нервничать. Придерживая трубку плечом, чтобы освободить руки, я порвал свое письмо в банк в мелкие клочья.

— Тогда я буду называть тебя Джеймсом, — весело сказала она.

Джеймс? Это меня заинтриговало. Я вспомнил всех известных мне крутых Джеймсов: Джеймс Бонд (крутой парень, ничего не скажешь), Джеймс Браун (крутой властитель умов), Джеймс Хант (крутой мотогонщик) — но несмотря на всех этих Джеймсов мне казалось, пусть это и маловероятно, что она имеет в виду какого-то другого Джеймса. Например, Джеймса Бейкера, паренька, который учился в школе на год младше меня. У него вечно губы были обветрены.

— Почему Джеймсом? — запротестовал я.

— Не знаю, — капризно сказала Кейт. — Ты похож на Джеймса. Но если имена не имеют значения, зачем тогда ты спросил, как зовут меня?

— Хотел узнать, насколько ошиблись твои родители.

— И насколько? — Она насторожилась.

— Так, средне, — ответил я. — Не то чтобы совсем мимо. Три балла из десяти. За прилежание.

Начала проявляться моя сволочная натура. Мне бы хотелось сделать вид, что подобные хамские ухватки являются частью моей техники обольщения, но это не так. Просто я вел себя как последний придурок. Мой язык часто срывается с цепи, опьяненный собственным могуществом. Так случается каждый раз, когда я лицом к лицу сталкиваюсь с кем-то исключительно приятным — я тут же начинаю ставить эксперименты, выяснять, до каких пределов способна дойти широта представшей передо мной натуры и как далеко будет позволено зайти мне.

— Ты хочешь меня обидеть? — спросила Кейт. Мои слова ее скорее ошеломили, чем огорчили.

— Нет, прости, пожалуйста, — испугался я. — Прости меня, я дурак. Просто… просто мне сейчас немного тяжело приходится.

— А что случилось? — В голосе Кейт прозвучала искренняя забота.

Я попытался остановиться, но уже не мог.

— Моя девушка… — сказал я. — Она меня бросила.

— Ой какой ужас! Я тебя хорошо понимаю. В такие моменты жизнь просто невыносима. Прости меня, пожалуйста. Тебя только что бросила девушка, а тут я со своими дурацкими чеками.

— Да нет, не беспокойся, — жизнерадостно сказал я, мгновенно позабыв о своих бедах. — Не то чтобы она бросила меня только что…

— А когда?

— Три года назад.

И я рассказал ей все. В паузах Кейт вставляла что-нибудь подбадривающее, но от этого мне становилось еще хуже. Ведь я, как последний идиот, надоедал девушке с восхитительным бархатным голосом (и, скорее всего, хорошенькой) рассказами о своей бывшей подружке, в то время как любой нормальный мужчина на моем месте сделал бы все возможное, чтобы познакомиться с ней поближе.

Я говорил около часа, на одном дыхании, а когда замолчал, Кейт сказала, чтобы я не сдавался. Она и сама только начала приходить в себя после недавнего разрыва со своим парнем.

— Я потому и плакала, когда говорила тебе на автоответчик. Кстати, спасибо, что ты мне об этом ни разу не напомнил. Когда я набрала этот номер, я вспомнила, как жила там, как мы были там вместе с ним, а это напомнило мне, что он меня бросил.

Я подумал, что она сейчас заплачет, но она сдержалась. Более того, она сама начала рассказывать. У нас как-то незаметно образовалась миниатюрная группа психологической взаимопомощи. Мы оба принадлежали к тому небольшому, но морально ущемленному слою общества, имя которому Брошенные. Ее парень, которого она иначе чем «мой бывший» и «этот бессердечный ублюдок» не называла, бросил ее три недели назад, и при этом совершенно неожиданно. Они пробыли вместе шесть месяцев — это было необыкновенное время.

— Поначалу я была сама не своя, — рассказывала Кейт. — Правда. Просто лежала в кровати и смотрела в потолок. Даже телефон отключила, чтобы он не дай бог мне не позвонил. Ничего не ела — знала, что все равно вырвет. Ни с кем не виделась, даже с близкими друзьями. Просто сидела дома, смотрела телевизор и жевала печенье. Кстати, о печенье… — Послышалось шуршание пакета и легкий хруст — она аккуратно пережевывала овсяное печенье, потом довольно мурлыкнула по-кошачьи и вернулась ко мне. — Так-то лучше. А потом однажды я очнулась. И сказала себе: можно провести остаток жизни, оплакивая себя и свою потерю, а можно продолжать жить. Я выбрала второе.

Я восхитился силой ее духа. Она смогла сделать то, что так и не удалось мне, — она стала жить дальше. Но вскоре мое восхищение несколько поутихло. Не может быть, чтобы она любила «своего бывшего» так, как я любил Агги, иначе это горе выбило бы ее из колеи столь же необратимо. И нечего тут сравнивать.