Прах и пепел - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Рыбаков cтр.№ 99

Жуков приказал вызвать Голикова в штаб фронта.

Голиков явился в Перхушково 2 декабря. Вошел – плотный, лысый, моложавый, со своей обычной улыбочкой на круглом лице. Эту улыбку Жуков не переносил еще со времен Генштаба, с ней Голиков обычно являлся от Сталина. На доклад к Сталину Голиков ходил с двумя папками. Если Сталин был мрачен, докладывал утешительную информацию, если благодушен, говорил правду. Однако если Сталин чему-нибудь не верил, мгновенно с ним соглашался – да, вы правы, товарищ Сталин, это и есть дезинформация…

Все боятся Сталина, и он, Жуков, боится, подчиняется его распоряжениям, часто нелепым и вредным. Но всегда докладывает и свою позицию. И ни разу в угоду Сталину не говорил неправды. Не всем такое сходит с рук. До Голикова расстреляли трех начальников военной разведки – Берзина, Урицкого, Проскурина, – их правдивая информация не устраивала Сталина. Но они умерли честными коммунистами. А Голиков – дезинформатор! Жуков своими глазами видел телеграмму Зорге о том, что Германия во второй половине июня нападет на Советский Союз, с резолюцией Голикова: «В перечень сомнительных и дезинформационных сообщений». Такая информация отбрасывается за три недели до войны! Как посмел Голиков возглавить разведку, ничего в ней не понимая? На плане «Барбаросса» написал, что это дезинформация, рассчитанная на обман англичан. И все из трусости!

Теперь Сталин дал ему армию. Но и здесь Голиков по-прежнему игнорирует непосредственное начальство, обращается к самому Сталину. А Сталину на него наплевать! Командующие фронтами выпрашивают у Сталина каждый танковый взвод, каждую батарею, каждую эскадрилью – все взял в свои руки, любую мелочь, хочет, чтобы все зависели от него, и только от него.

«Если бы дивизии продавались на рынке, я купил бы для вас пять-шесть дивизий, а их, к сожалению, не продают». Такими словами ответил Сталин Тимошенке на его просьбу дать одну дивизию. Тимошенке! А тут какой-то Голиков!

– Я получил ваш доклад, – сухо произнес Жуков. – Почему не можете наступать?

Голиков начал издалека:

– Я выехал из Москвы в район Пензы 26 октября. На формирование мне отвели два-три месяца…

– Три месяца! – усмехнулся Жуков. – К тому времени война может кончиться. Кто установил такие сроки?

– Главное управление по формированию, – уклончиво, не называя имен, ответил Голиков, – но 24 ноября я получил приказ товарища Шапошникова начать движение и 2 декабря сосредоточиться в районе Рязани.

– Почему не сосредоточились?

– Для переброски армии требуется сто пятьдесят два эшелона. Прибыло только шестьдесят четыре, в пути сорок четыре, еще не грузились тоже сорок четыре.

– Почему не добивались вагонов?

– Мы телеграфировали во все инстанции. Вы знаете обстановку на железнодорожном транспорте.

– Обстановка для всех одинаковая. Однако все резервные армии прибыли в срок, кроме Десятой.

Голиков пожал плечами – на такой довод ему нечего ответить.

– Какова готовность войск? – раздраженно спросил Жуков.

– Шестьдесят пять процентов рядового состава не служили в армии. Обучались с деревянными ружьями, винтовок не было. Из сорока двух командиров полков большинство окончили церковно-приходскую или сельскую школу.

– Я спрашиваю не об образовании командного состава, а о боеспособности дивизий.

– Из одиннадцати дивизий более или менее способны вступить в бой четыре. Остальные недовооружены: недостает винтовок, станковых пулеметов, ППШ, минометов, противотанковых ружей, нет танков, тяжелой артиллерии, авиационного прикрытия, теплое обмундирование дивизии должны получить сегодня на станциях разгрузки – получили ли, не знаю. В кавалерийских дивизиях не хватает даже конской амуниции…

Жуков молча слушал. Так формируются все армии, и все выходят из положения. А этот жалуется. Конской амуниции не мог достать в Поволжье! Оружия не сумел раздобыть на заводах Горького и Куйбышева, не пошил там обмундирование. Да, страна не подготовлена к войне. Разве сам Голиков в этом не виноват? Он дезинформировал, уверял, что Германия на нас не нападет!

– Какова укомплектованность дивизий личным составом?

– Полная. В каждой дивизии одиннадцать тысяч человек.

– А вот в Пятидесятой армии генерала Болдина в каждой дивизии от шестисот до двух тысяч человек, и они уже месяц обороняют Тулу, не сдали и не сдадут ее. Вот как сейчас воюют, товарищ генерал-лейтенант. Воюют теми средствами, которые есть. Если их не хватает, достают сами.

– Десятая армия выполнит поставленную задачу, – насупился Голиков.

– Будем надеяться. Что у вас еще?

– Автотранспорт. Обеспеченность им всего двенадцать процентов. Дивизии разгружаются в Рязани и Ряжске и идут пешком сто – сто пятнадцать километров по проселочным дорогам, занесенным снегом.

– Автотранспорт надо было доставать в Поволжье.

– Там все выгребли. До нас. Осталось старье.

– Надо было восстанавливать старье. Никто ничего нового нам не даст. Надо понимать положение, товарищ генерал-лейтенант… Трудно. Но тем, кто 22 июня встретил на границе нежданного врага, тем было во много раз труднее. Как вы думаете, генерал-лейтенант?

Голиков понял намек, но не смутился.

– Безусловно. Но сейчас я отвечаю за Десятую армию и должен быть готов к выполнению задачи.

– Нет, генерал-лейтенант, за тех, кто там остался, мы с вами тоже в ответе. Покажите расположение ваших войск.

Голиков вынул из планшета карту, разложил на столе, заметив при этом:

– На управление армии у нас всего две карты.

Вошел начальник штаба Соколовский, обменялся с Голиковым рукопожатием.

– Василий Данилович, – сказал Жуков, – вот генерал-лейтенант жалуется: карт у них нет.

– Карты посланы.

– А по заявке?

– Дали два батальона средних танков, один артиллерийский полк и два минометных батальона РС. Полное довооружение личного состава, рот и батальонов производится на станции выгрузки. Пока больше дать нечего.

– Автотранспорт? – спросил Голиков.

– Автотранспорта нет.

– Нам нужно минимум три-четыре автобатальона. Я писал об этом в Генштаб.

– Попрошу вас, генерал-лейтенант, – сурово проговорил Жуков, – с требованиями и просьбами обращаться в штаб фронта. Хотите обратиться к наркому обороны, пожалуйста, но опять же через штаб фронта. Таков порядок в армии. Нарушать его не позволено никому.

Жуков наклонился к карте.

– Гудериан в Михайлове, ваш штаб в Шилове. Далеко забрались.

– Переводим штаб в Старожилово, вблизи от Пронска.

– Покажите расположение своих дивизий.

Голиков показал. Армия занимала фронт длиной в 120 километров: от Зарайска и почти до Скопина.