Антихрупкость. Как извлечь выгоду из хаоса - читать онлайн книгу. Автор: Нассим Николас Талеб cтр.№ 127

Несколько замечаний.

Во-первых, чем сложнее регулирование, тем больше инсайдеры склонны использовать свои знания для наживы. Это еще один довод в пользу эвристики. 2300 страниц правил регулирования (все эти правила можно заменить законами Хаммурапи) становятся для бывших «регуляторов» золотой жилой. Им выгодно, чтобы регулирование усложнялось. Опять же, инсайдеры – враги правила «меньше – значит больше».

Во-вторых, в сложной системе труднее распознать разницу между буквой и духом регулирования. Это специфический момент, но в сложной нелинейной среде мошенничать легче, чем в линейной среде с небольшой переменчивостью. То же относится к разрыву между законом и этикой.

В-третьих, в африканских странах госслужащие открыто получают взятки. В Соединенных Штатах чиновнику скрыто (об этом не говорят) обещают синекуру в банке, место с доходом, скажем, пять миллионов в год, если чиновник понравится банковской системе. Такие вещи «регуляторы» не регулируют.

Для меня самый огорчительный аспект проблемы Алана Блиндера – это реакция тех, с кем я ее обсуждал: считается вполне естественным то, что бывший чиновник пытается использовать инсайдерскую информацию и «зашибить деньгу» – за наш счет. Довод прост: «Всем нам нравится зарабатывать».

Всегда можно найти аргумент или этический довод, позволяющий защитить мнение постфактум. Это скользкий момент, но, памятуя о недопустимости предвзятого подхода, отметим, что этическое правило следует предлагать до действия, а не после него. Нельзя трактовать обстоятельства в свою пользу. Казуистика, искусство спора о нюансах того или иного решения, долгое время делала именно это – интерпретировала обстоятельства.

Для начала я дам определение жульническому мнению: это мнение, которое маскирует корыстный интерес соображениями общественного блага. Скажем, парикмахер советует «полезную для здоровья» стрижку, а представитель оружейного лобби утверждает, что право иметь оружие «хорошо для Америки». Все эти утверждения на деле выгодны конкретным людям, но сформулированы так, чтобы нам казалось, что они выгодны коллективу. Другими словами, речь о людях из левой колонки таблицы 7. Точно так же Алан Блиндер писал, что он против новых правил страховки якобы не потому, что его компания потеряет бизнес, а из соображений общественного блага.

Чтобы отличить искреннее мнение от жульнического, достаточно задать простой вопрос. Однажды я был на Кипре на конференции и наблюдал, как за обедом киприотский профессор университета США, специалист по нефтехимическим технологиям, поносил защитника экологии лорда Николаса Стерна. Стерн участвовал в конференции, но не пришел обедать. Киприот разошелся не на шутку. Я понятия не имел, о чем он говорит, но уловил, что он путает отсутствие доказательств некоего тезиса с доказательством того, что этот тезис неверен, и обрушился на киприота, чтобы защитить Стерна. Нефтехимический технолог утверждал, что у нас нет доказательств того, что ископаемое топливо вредит планете, и жонглировал словами, чтобы получилось, будто мы доказали, что ископаемое топливо безвредно. Он совершил ошибку, сказав, что подстраховка, которую советует Стерн, бесполезна; я тут же вскочил и спросил его, застраховал ли он свою машину и свое здоровье и есть ли у него страховка на случай, если произойдет что-то такое, чего не случалось раньше? Я начал говорить о том, что мы делаем с планетой то, чего раньше с ней не делали, что доказательства должны предоставлять те, кто выводит естественные системы из равновесия, что Мать-Природа знает больше, чем все мы когда-либо узнаем, а не наоборот. С тем же успехом я мог говорить с адвокатом – киприот отвечал софизмами и не желал знать правду.

Тогда я применил простое эвристическое правило: тайком спросил сидевшего рядом члена оргкомитета, почему киприоту выгодно защищать именно эту точку зрения. Оказалось, что он по уши в нефтяных компаниях – и как советник, и как инвестор, и как научный консультант. Я ту же потерял интерес к тому, что он говорит, и перестал спорить – его слова были всего лишь пустым трепом.

Тут есть связь с собственной шкурой в игре. Если кто-то высказывает мнение, скажем, что банковская система хрупка и обязательно рухнет, пусть этот человек инвестирует в это мнение свои средства, чтобы проиграть вместе со своими слушателями – или доказать, что его мнение чего-то стоит. Но когда кто-то высказывает общие суждения о благополучии коллектива, требуется, наоборот, отсутствие инвестиций. Via negativa.

Таков механизм этической опциональности, при котором люди подгоняют убеждения под действия, а не действия под убеждения. Таблица 8 сравнивает профессии в аспекте подобной этической подгонки.

Таблица 8. Сравнение профессий и занятий

Кроме того, имеется проблема, обратная проблеме Алана Блиндера, – «доказательство не в чьих-либо интересах». Следует больше доверять мнениям и свидетельствам, когда они входят в противоречие с интересами высказывающегося. Представитель фармацевтической корпорации, восхваляющий голодание и методы лечения диабета а-ля via negativa, заслуживает большего доверия, чем тот, кто выступает за глотание лекарств.

Это специальный раздел, так что читатель может пропустить его с легким сердцем. Опциональность есть повсюду, и здесь самое место поговорить о предвзятом подходе, или систематической ошибке отбора, вредящей духу науки и делающей избыток данных чрезвычайно опасным для знания. Больше данных – значит больше информации, в том числе неверной. Мы обнаруживаем сейчас, что все меньше исследований повторяют друг друга. Учебники психологии уже следует переписать. Что до экономики – забудьте. Не стоит доверять многим наукам, базирующимся на статистике, – особенно если на ученых давит необходимость публиковаться, чтобы продолжать научную карьеру. Пусть они и утверждают, что «двигают науку вперед».

Вспомним понятие «эпифеномен» и дискуссию о том, чем реальность отличается от библиотеки. Тот, кто изучает историю в библиотеке, обязательно обнаружит куда больше ложных взаимосвязей, чем тот, кто стал участником событий и наблюдает за причинами и следствиями в реальном времени. Нас обманывают эпифеномены, возникающие в том числе из-за переизбытка данных – в сравнении с реальными сигналами.

В главе 7 затрагивался вопрос уровня шума. В сфере информации шум зашкаливает и становится серьезной проблемой, потому что исследователь, как и банкир, обладает опциональностью. Ученый извлекает выгоду, а истина несет убытки. Свобода действий исследователя выражается в том, что он волен выбрать статистику, которая подтверждает его точку зрения – или дает хороший результат, – а остальное утаить. Ученый может попросту остановиться на том результате, который сочтет верным. Более того, он может обнаружить статистические взаимосвязи – и создать иллюзию результата. Таково одно из свойств информации: в огромных массивах данных большие отклонения – это куда чаще шум (или вариации), а не информация (или сигнал) [136] .