Гений войны Кутузов. «Чтобы спасти Россию, надо сжечь Москву» - читать онлайн книгу. Автор: Яков Нерсесов cтр.№ 89

Наполеону, как известно, удалось захватить все укрепления русских позиций: и Багратионовы флеши, и батарею Раевского, и Утицкий курган, и село Бородино. Или, как крайне двусмысленно отрапортовал своему главнокомандующему М. И. Кутузову об исходе Бородинского побоища его активный участник генерал Д. С. Дохтуров: «Все пункты почти удержаны, кроме некоторых мест, которые уступлены по необходимости отвести войска…» Лихо сформулировано: все удержаны, но почти; все, но кроме некоторых мест, которые уступлены! Так бывает даже с крупными военачальниками, когда им приходится говорить «эзоповым языком»… правду! Как бы ни исхитрялись русские генералы в оценке исхода Бородинского сражения, но поле боя осталось за французами, а наутро следующего дня Кутузов продолжил отступление к Москве. Поэтому Наполеон заявил, что победу одержал он. Действительно, налицо тактическая победа или, как еще говорят, «по очкам». Но по сути дела это была «пиррова победа», поскольку Наполеону не удалось достичь главной цели: добившись безусловной победы, уничтожить русскую армию и заставить ее командование просить о мире, т. е. столь желанное для императора генеральное сражение не решило исход войны. Несмотря на тяжелейшие потери (по сути дела гибель войск Багратиона и потеря чуть ли не 40 % войск Барклая де Толли), русская армия все же была спасена.

Но и Кутузов не разгромил наполеоновскую армию и не остановил ее наступление. Более того, французы сохранили свой главный резерв (гвардию) – примерно 19 тыс. испытанных, отборных бойцов, не участвовавших в сражении, а на следующий день получили подкрепление – две свежих дивизии (1-ю див. Делаборда Молодой гвардии – 3710 человек и итальянскую дивизию Д. Пино – 6954 человека) – всего 10 664 человека. Кроме того, понесшие меньшие потери французы могли бы после Бородина с меньшим, чем ранее, риском совершить столь излюбленный их полководцем обходной маневр, который мог бы поставить русских в патовую ситуацию. К тому же более высокое мастерство Наполеона-артиллериста могло позволить ему снова так расположить свою дальнобойную артиллерию, что лишило бы русскую артиллерию ее преимущества в ближнем бою, которое она получила в конце Бородинского сражения. И наконец, резервы русской армии в тот момент были исчерпаны.

Французы не смогли разгромить русскую армию при Бородине по вполне понятным причинам: силы соперников были примерно равны. Нужно отдать должное наполеоновским солдатам. Уверенные, что это последний, решающий бой, за которым последует капитуляция Москвы и возвращение на родину, они яростно и упорно шли в атаку, невзирая на потери. Ценой невероятных усилий они сумели отбросить русскую армию с ее первоначальных позиций, захватить большинство полевых укреплений противника и нанести ему значительный урон. Но у них не было сил для широкого маневрирования, обхода или окружения русской армии. Кутузов прекрасно понимал это и поставил задачу стоять насмерть против лобовых атак французов. Этот категорический приказ привел к массовому героизму и ужасным потерям…

Формально победителем остался Наполеон. Тактически он все же переиграл «старую северную лису», заставив Кутузова отступить и вскоре сдать Москву без нового боя. Но, скорее всего, ужасная битва под Бородином, говоря шахматным языком, все-таки закончилась вничью, т. е. так, как и хотел старый русский полководец. Последний даже объявил Бородино своей победой: 27 августа он писал Ростопчину («…хотя баталия и совершенно выиграна…»), жене 29 августа («…выиграл баталию над Бонапартием») и императору Александру I 4 сентября («…хотя и победоносного с нашей стороны, от 26-го числа августа, сражения…»), а также – ему же («…неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли с превосходными своими силами»; правда, по другой версии это звучало несколько иначе – «…неприятель нигде не продвинулся ни на один дюйм, и мы остались победителями на сем поле брани…»). Дело дошло до того, что в «Официальных известиях из армии от 27 августа» Кутузов докладывает государю следующее: «Отбитый по всем пунктам он (неприятель. – Я. Н.) отступил в начале ночи, и мы остались хозяевами поля боя. На следующий день генерал Платов был послан для его преследования и нагнал его арьергард в 11 верстах от деревни Бородино».

…Кстати сказать, судя по всему, этот рапорт был заготовлен заранее! Скорее всего, именно за него наш уважаемый Михаил Илларионович и получил 26.08.1812 г. чин генерал-фельдмаршала, 100 тыс. рублей, а его жена стала статс-дамой; геройски руководивший своими войсками Барклай де Толли единственный среди всех русских генералов удостоился за Бородинское сражение ордена Св. Георгия 2-й ст…

Обнадежив своего императора победой и преследованием врага – послание было отправлено точнехонько ко дню тезоименитства Его Императорского Величества (30 августа), Михаил Илларионович внезапно и надолго замолчал. Он даже не счел нужным лично доложить Александру I о том, что не только оставил «побежденному врагу» поле боя, но и уступил ему Москву! Раздраженный и обеспокоенный слухами о случившемся на самом деле – «Я не могу постичь, что заставило генерала Кутузова отдать Москву врагу после победы, которую он одержал при Бородино», царь принялся «названивать» своему новоиспеченному победоносному фельдмаршалу: 7 сентября, 17 сентября… Но «старый лис севера» оказался «временно вне зоны доступа»!

…Впрочем, на самом деле русский главнокомандующий очень трезво оценивал последствия Бородинского сражения. О причине своего отхода с поля боя он написал следующее: «Но чрезвычайная потеря, и с нашей стороны сделанная, особливо тем, что переранены самые нужные генералы (выделено мною. – Я. Н.), принудили меня отступить по Московской дороге». Примечательно, что, говоря о своих потерях, он употребляет выражение «чрезвычайная», не указывает ее в количественном выражении на том же приблизительном уровне, как он это проделал о неприятеле – «по сведениям пленных, составляет 40 тыс. человек». В общем и целом, Кутузов не стремился разбить Наполеона и отбросить его армию от Москвы. Еще раз скажем, что он дал врагу сражение, поскольку не дать его не мог, сопроводив его смертельным приказом по войскам – «Всем стоять и умирать!» Что, собственно говоря, и произошло…

И все же Бородино – это битва великого исторического значения: 7 сентября на берегах реки Колочи произошел перелом в судьбе самого Наполеона, судьбе его гигантской империи, судьбе народов Европы. С Бородина начался крах наполеоновской военной доктрины, рассчитанной исключительно на быструю победу в генеральном сражении – капитуляцию – продиктованные условия мира: своего рода «блицкриг». В отличие от большинства европейских армий, разгромленных в одном решительном сражении, с русской армией на ее территории войну приходилось вести затяжную и изнурительную – «до последнего солдата». К этому французский завоеватель с его собранной со всей Европы полунаемной армадой был не готов.

И последнее на щекотливую тему «Так, кто же победил в судьбоносной битве при Бородине»?!

С одной стороны, большинство отечественных специалистов, исходя из патетико-патриотических догматов, всегда будут твердить о стратегическом результате сражения: противник был измотан, потерял свои лучшие силы, а русскую армию полностью разгромить так и не смог, что вскоре обернулось для него катастрофой. Особенно в этом преуспевали историки советского периода истории России – из стаи борзых «летописцев-баснописцев», когда им спускали (особенно ко всякого рода круглым датам!) сверху социально-политический заказ: найти и использовать любые зацепки для обоснования непроигрыша великим русским народом агрессору Бонапарту и его Великой армии из полутора десятков разных народов в судьбоносной битве под Бородином. Очень сложно признать, что победа в войне с Наполеоном Бонапартом была одержана не по классическим правилам военного искусства той поры – в решающем открытом полевом сражении, а главным образом за счет стратегии на измор и активной диверсионно-партизанской войны?! Так или иначе, но по-своему они будут правы (особенно если вести речь о несгибаемой стойкости и мужестве русского солдата) и стремиться поколебать их позиции бессмысленно, поскольку это идеологическая установка. А идеология, как известно, во все времена имеет смысл.