Лезвие бритвы - читать онлайн книгу. Автор: Иван Ефремов cтр.№ 162

Очевидно, с помощью нервно-гормональной, то есть нервно-биохимической, системы регулировки обмена организма можно воздействовать на клетки опухолей. Вероятно, в каких-то случаях организм может делать это сам, но, как правило, ему надо помочь… Чем помочь – этого мы пока не знаем. Поэтому легче отравить, чем принести реальную пользу.

Возьмем недавние опыты с антикоагулянтами – веществами, не позволяющими крови свертываться. Так как внезапное свертывание крови – смертельная опасность, то в организме есть мощная защита. При введении коагулянта – свертывателя крови – в ней резко повышается содержание антикоагулянтов фибролизина и гепарина. Реакция эта почти мгновенная, действующая через мозг (подсознание) и тем спасающая организм. И вот оказалось, что повышение содержания антикоагулянтов можно вызвать путем внушения.

Нечто подобное может иметь место для уничтожения раковых клеток – вещества, воздействующие на генетический механизм, должны существовать в организме.

И если так, то их появление в кровяном русле можно попытаться вызвать опять-таки через нервную систему и мозг внушением, как и фибролизин». Гирин усмехнулся, склоняясь к роялю и представляя себе скептицизм, град насмешек и обвинений в знахарстве, который обрушился бы на него за малейшую попытку публично обосновать подобную методику.

Возражая своим воображаемым оппонентам, особенно защитникам вирусной теории рака, Гирин думал:

«Пусть хотя бы и вирус, но первопричина все равно в нарушении нервно-химической регулировки.

Ищут различные вирусы и думают, открыв их, устранить причину заболевания. Это похоже на то, если бы моряки стали изучать воду и причиненную ею в корабле беду, вместо того чтобы искать течь и закрывать переборки. Вирус появляется в организме лишь тогда, когда его туда допустит ослабевшая защита, когда образуется брешь в нервно-гормональной регуляции. Надо в первую очередь искать эту брешь, как течь, и прежде всего в высшей нервной деятельности центров, ведающих перекрытием инфектозащитных переборок. Ведь человек с идеальной генетической структурой не должен абсолютно ничем болеть.

Во всяком случае, никто ничем не рискует, – продолжал он свои раздумья, акцентируя нараставший темп баллады, – а все же будет самый ничтожный шанс на спасение этого человека. Предварительно продумать последовательность внушений, заставить больного поверить и помогать мне напряжением своей психики. Нужно несколько сеансов, одноактным гипнозом тут ничего не сделать».

Гирин оборвал игру, бесшумно опустил крышку рояля и встал.

– Я попрошу всех выйти и как следует закрыть дверь. Мне надо остаться с полковником наедине.

Бывший летчик – знакомый Гирина и жена больного, молчаливо сидевшая в стороне, не спуская тоскливых глаз с мужа, удивленно воззрились на доктора. Повелительный тон и взгляд заставили их повиноваться. Гирин снова подсел к больному, передавая ему содержание своих размышлений и требуя тайны.

– Чего же другого вы можете ожидать от меня, как не полного согласия? – удивился больной. – Ведь пока вы играли, я уже все окончательно решил.

– Отказаться? – понимающе спросил Гирин.

– Да! Или полная жизнь, или ничего. И точка!

– Тем более мы не теряем даже времени. Но вы должны со мной так же: все или ничего!

– Вас понял! А скажите, доктор, вы это умеете? Как – научились или от природы?

– И то и другое, – дружески улыбнулся Гирин.

– Ну, так мне повезло!

– В Москве есть специалисты внушения и посильнее меня, но я хочу сам, потому как знаю, что требуется. А другой не поймет или не поверит.

Больной полковник протянул исхудавшую, но еще сильную руку.

– Хотелось бы вам сказать кое-что, да вижу – не нужно. – В жестковатых голубых глазах мелькнул свет, очевидно редко озарявший взгляд этого закаленного бойца с неожиданностями. – Значит, пойдем вроде в слепой полет с вами вместо приборов?

– Интересное сравнение, но неверное. Мне надо выключить ваше сознание, чтобы действовать на подсознательную сторону психики. И в то же время у вас в сознании должно быть закреплено напряженное желание, воля следовать за мной. Это надо суметь!

– Сумею, если сумеете объяснить, – уверенно заявил полковник, и Гирин неожиданно радостно рассмеялся, вдруг уверовав в успех безнадежного предприятия.

Бывший летчик, друг полковника, ненужно сгибаясь и изрыгая проклятия по адресу дурацких труб, влетел в лабораторию, требуя Гирина. Сергей, возмущенный кощунственным нарушением порядка, молча показал в сторону камеры, где Гирин заперся с испытуемым. Летчик упрямо уселся на скрипучий стул и, шумно вздыхая, объявил о решении ждать доктора хоть до полуночи. Вера уступила и соединила его с Гириным по внутреннему телефону.

– Иван Родионович, надо ехать к Демину. От него звонили, сказали, чтобы я немедленно привез вас. Там что-то случилось! – Сердце Гирина упало.

– Что именно, разве они не сказали?

– Нет. Говорила жена и сказала, что он хочет вас немедленно повидать.

– Хорошо! Идите в машину и ждите.

Гирина встретил в передней сам полковник, обнял и на несколько секунд приник к его плечу.

– Вчера вечером отпустили из клиники после обследования. Все поздравили меня – первый диагноз был ошибочен. – И полковник, широко и светло улыбнувшись, подмигнул Гирину. – Вот теперь вы тарарахнете! Я готов быть подопытным животным!

– Никакого тарараха не будет! – Гирин подмигнул тоже.

– То есть как так?! Что же, оставить в тайне то, к чему стремятся тысячи ученых и мечтают миллионы? Тогда я сам…

– Ничего вы не сделаете. Я говорил вам, что всегда есть возможность неточного диагноза. Чтобы доказать правильность, надо было вас вскрывать, а вы еще долго жить собираетесь.

– Не шутите, доктор, тут дело очень серьезное!

– Наивно убеждать меня в важности лечения рака. Но вы, полковник, ничего не знаете о громадной и мутной волне псевдонауки, поднявшейся во всех странах. Чего только нет – и особые способы питания, упражнения глаз, чтобы обходиться без очков в старости, какие-то магнитные волны, дианетика – психическое воспитание человека с материнской утробы, псевдойога на всякие лады, хиропрактика – особый массаж, вправляющий какие-то несуществующие элементы скелета, – разве все перечислишь. О всяких там лекарствах я уже и не говорю. К счастью, сейчас во многих странах, а не только у нас, введен государственный надзор за ними, который будет еще усилен после случая с талидомидом – немецким снотворным, искалечившим сотни детей в чреве матери, или американским лекарством, не помню названия, растворяющим холестерин при склерозе, которое вызывает преждевременную катаракту – помутнение хрусталиков глаз.

Не думайте, что это, так сказать, единичные увлечения, кратковременные сенсации, какие иногда появляются и исчезают у нас. Нет, на Западе есть целые мнимонаучные институты, с миллионами последователей, с крупными средствами. Америка стоит на первом месте, да и другие страны не отстают.