Бродяги Севера - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Оливер Кервуд cтр.№ 32

– Глупая Нанетта! – сказал он себе с усмешкой. – Она никогда не догадается, как было дело. Она будет думать, что ты сам сбежал от нее в лес, и назовет тебя неблагодарным!..

Он увязал Мики на своих санях, ослабил у него на шее петлю, чтобы он не задохнулся совсем, крикнул своим собакам – и они понесли его к Форт-Огоду.

Когда Мики пришел в себя, то собаки уже стояли: Дюран нарочно остановил их так скоро. Это входило в его планы. Он перегнулся через сани и начал с Мики разговор, но не тем грубым тоном, каким обыкновенно разговаривал с собакой Лебо, а просто, беззаботно, не повышая голоса и стараясь придать своим словам характер шутливой болтовни. Затем он погладил Мики по голове. Для собаки это показалось новым и непонятным: ведь так еще недавно Дюран сдавливал ей веревкой горло, как тисками! К тому же это была рука не Нанетты, а его! И еще более показалось Мики странным то, что он лежал теперь укутанный в одеяло и, кроме того, был укрыт еще и медвежьей шкурой. А между тем еще так недавно он дрожал в клетке от холода и не знал, чем и как согреться. Здесь же было для него так тепло и так уютно! Поэтому он лежал спокойно. Дюран был в восторге от его ума. В эту ночь он не имел в виду большого переезда и потому остановился всего только в пяти или шести милях от хижины Нанетты, где и развел для себя костер. Здесь он вскипятил кофе и стал поджаривать на углях мясо. Он не давал ему испечься сразу, а старался подрумянивать его как можно медленнее, переворачивая его с боку на бок на деревянном вертеле, так что аппетитный аромат от него широко распространялся вокруг его стоянки. Двух своих упряжных собак он нарочно привязал поодаль, а сани с Мики придвинул как можно ближе к огню. Затем он стал следить за тем, какое впечатление производило на Мики его кулинарное искусство. С самых первых дней, как Мики был еще щенком, ему ни разу не представлялось в жизни случая, чтобы такой восхитительный запах щекотал ему ноздри. Он нюхал его, долго сдерживался и наконец облизнулся. Он даже от предвкушения щелкнул зубами. Дюран заметил это и ухмыльнулся себе в бороду. Затем он подождал еще четверть часа. После этого он снял мясо с вертела, порезал его на куски и целую половину их отдал Мики.

Мики с жадностью их проглотил.

Да, Анри Дюран был парень не дурак!

В течение последних чисел декабря все пути на десять тысяч миль в окружности вели в Форт-Огоду. Был канун дня «Уске-Пипун», то есть Нового года – зимней гулянки обитателей пустыни, когда из дальних и ближних становищ и отдельных шалашей и хижин сюда сходились охотники и звероловы со своими чадами и домочадцами, чтобы продать свои меха и провести хоть несколько дней вместе с такими же людьми, как и они сами. У жены зверолова никогда не бывает соседок. «Линия» ее мужа всегда представляет собою, так сказать, маленькое, замкнутое государство, от которого надо отъехать на собаках целые сотни миль во все стороны, чтобы только найти хоть одну живую человеческую душу. Понятно поэтому, почему «Уске-Пипун» являлся таким интересным праздником для женщин; что же касается детей, то для них эти дни были все равно, что «идти в цирк» для городского ребенка; а мужчины всегда искали там и находили для себя ту желанную награду, ради которой с такими лишениями и трудом посвящали себя добыванию мехов. За эти немногие дни завязывались новые знакомства и восстанавливались старые связи. Отсюда распространялись все «свежие новости» диких лесов, где нет ни газет, ни регулярной почты: сведения о браках, смертях и рождениях; рассказы о трагических происшествиях, вызывающих слезы и рыдания, и о радостных событиях, от которых смеются и улыбаются. Именно в эти дни лесные люди в первый и в последний раз за все семь зимних месяцев «ездили в город». Индеец, метис, человек совершенно неизвестной породы и белый – все они одинаково веселились в эти дни, когда не различались ни цвет кожи, ни национальность.

В том году в Форт-Огоде предполагалось зажарить для надобностей приезжих нескольких оленей целиком, и ко времени приближения Дюрана к форту все дороги на юг, север, запад и восток были уже укатаны, как шоссе, от десятков тысяч следов собак и людей. Сотни саней спешили к Форт-Огоду из лесов, и на них прибывало не менее трехсот мужчин, женщин и детей и около тысячи собак. Дюран прибыл туда на день позже, чем рассчитывал, но, как известно, он времени зря не потерял. Теперь Мики сам уже послушно бежал вслед за его санями на конце ремня, хотя и был еще в наморднике. К вечеру третьего дня после своего отъезда из хижины Нанетты Лебо Дюран свернул с главного проезжего пути в сторону и погнал своих собак к стоянке некоего Андре Рибона, специальностью которого было снабжение фактора и его служащих в Форт-Огоде свежим мясом. Андре давно уже поджидал к себе своего друга и начинал уже страшно волноваться, что тот так долго не приезжал, хотя все еще не переставал его ожидать. Вот здесь-то Дюран и держал своего большого боевого пса. Тут же он оставил и Мики, заперев его на время в хижину Андре. Вслед за тем оба зверолова отправились в форт, который отстоял от них всего только в полумиле расстояния. Ни Дюран, ни Рибон не вернулись на ночь обратно. Хижина оставалась пустой. Но с наступлением темноты до слуха Мики вдруг стали доноситься какие-то странные и жуткие звуки, которые с приближением ночи стали раздаваться все громче и сильнее. То был шум от гулянки в Форт-Огоде – определенный гул человеческих голосов, смешанный с воем тысячи собак. Никогда ничего подобного Мики не слыхал и теперь, сидя совершенно неподвижно один, стал вслушиваться в долетавшие до него звуки. Затем он встал передними лапами на подоконник и начал смотреть в окно, точно человек. Хижина Рибона находилась как раз на самой вершине холма, царившего над замерзшей гладью озера, и далеко-далеко над верхушками низкорослого леса по ту сторону озера Мики увидел красное зарево от больших лагерных костров, разложенных вокруг Форт-Огода. Он заскулил и опять опустился на все свои четыре лапы. Всю ночь для него так мучительно долго тянулось время, пока не настал рассвет, что ему казалось, будто его оставили одного навеки. Но в этой хижине было для него все-таки гораздо удобнее, чем в клетке у Лебо, и он чувствовал себя в ней не так отвратительно, как там. Вся ночь прошла для него в чутком, беспокойном полусне, в течение которого он то и дело видел Нанетту и ее ребенка.

Дюран и Рибон вернулись только в полдень следующего дня. Они принесли с собой свежего мяса, на которое Мики накинулся с невероятной жадностью, так как сильно за эти сутки проголодался. Как-то безотчетно для самого себя он терпел заигрывания с ним этих двух звероловов. На вторую ночь его снова оставили в хижине одного. Но когда на следующее утро Дюран и Рибон вернулись опять, то они уже принесли с собою клетку в четыре фута в квадрате, сделанную из прочных березовых прутьев. Открытая дверца клетки была приставлена ими вплотную к двери хижины снаружи, и они заманили в нее Мики самым простейшим образом при помощи куска сырого мяса. Как только он соблазнился на мясо и вошел туда, дверца мгновенно затворилась, и Мики снова оказался в неволе. Затем клетку поставили на большие сани – и не успело еще показаться солнце, как Мики уже был на пути к Форт-Огоду.

То был как раз самый главный день торжества, день, в который для общего пользования зажарили сразу целого оленя и в который предполагался собачий бой. По мере приближения к форту человеческий и собачий гомон все нарастал и нарастал. Мики никак не мог сообразить, в чем тут было дело, и встал в клетке на все свои четыре ноги, чтобы быть наготове ко всему, и совершенно не думал о тех людях, которые куда-то его везли. Он смотрел через их головы и когда вдруг зарычал и сердито защелкал зубами, то Дюран от восторга даже засмеялся.