Как узнать и изменить свою судьбу - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Литвак cтр.№ 38

Между этими понятиями есть большая разница. Удовольствие — это чувство, которое роднит нас с животными. Мы получаем удовольствие от удовлетворения естественных потребностей. Движение, дыхание вызывают чувство удовольствия. Я уже не говорю об удовольствии, которое бывает при сексуальном сближении.

Э. Фромм, выдающийся психоаналитик середины XX века, разделил потребности человека на истинные и псевдопотребности.

К истинным он относил те потребности, удовлетворение которых приводит к развитию человека. К сожалению, в процессе воспитания у ребенка блокируется развитие способностей (если у меня есть способности к пению, — то есть и потребность петь), тогда формируются псевдопотребности типа потребности играть в азартные игры и т. п. К истинным потребностям, конечно, относится потребность в удовлетворении чувства собственной значительности. Последнюю легче всего удовлетворить, развив свои ведущие способности и духовно вырасти.

Чувство наслаждения возникает у человека, когда он уже удовлетворил свои потребности. Вы хорошо поели, утолив голод, но тут вам преподнесли изысканное блюдо. Потребность в еде уже удовлетворена, но вы продолжаете есть. Нет, вы не едите. Вы наслаждаетесь! Удовольствие можно усилить, затянув удовлетворение потребности. Не помню, кому принадлежит изречение:

«Лучшая приправа к пище — голод». Если вы долго не ели, иногда сухая корка хлеба кажется чрезвычайно вкусной. Но если вы сыты, вы ее есть не будете. Наслаждение таким способом не добудешь. Во-первых, оно всегда от избытка, во-вторых, источник наслаждения всегда искусственен. В-третьих, для получения наслаждения необходимо специально учиться. И чем тоньше наслаждение, тем дольше ему надо учиться. Редко кто без специальной подготовки сможет наслаждаться симфонической музыкой. Большинство нашего населения от секса получает удовольствие. Для того чтобы получить от него наслаждение, необходима учеба. Показателем того, что большинство от секса получает только удовольствие, служит тот факт, что большинство после секса сразу засыпает. Партнер, желающий получить еще и наслаждение, останется недовольным.

Есть наслаждения, связанные с естественными и духовными потребностями. Наслаждения первые ограничены нашими физическими возможностями. Как бы ни было вкусно блюдо, больше, чем в меня влезет, я не съем. При самой высокой потенции есть ограничения в наслаждении сексом. Кроме того, наслаждения, связанные с естественными потребностями, разъединяют людей. Если вы съели деликатес, мне может не достаться. Полагаю, что и своим сексуальным партнером вы не поделитесь. А вот наслаждаться духовными потребностями можно неограниченно долго. И, наконец, удовлетворение духовных потребностей людей объединяет. Хорошо это положение иллюстрирует восточная притча: «У тебя есть яблоко, и у меня есть яблоко. Мы поменялись яблоками. Сколько получилось? У тебя одно, и у меня одно. У тебя есть мысль, и у меня есть мысль. Мы обменялись мыслями. Сколько получилось? У меня две мысли, и у тебя две мысли!» Получается, что при обмене духовными ценностями мы взаимно обогащаемся. Ведь всему тому, что у нас в цивилизованном мире есть, мы обязаны мысли и ее внешнему выражению — слову! Продуцирование и поглощение мыслей является одним из основных неиссякаемых источников наслаждения и здоровья.

Используются приемы публичного выступления повсеместно. Походите по базару или магазинам, там продавцов сама жизнь обучает ораторскому искусству. Не сможет уговорить покупателя — не сможет продать.

О публичном выступлении в педагогическом процессе мы уже подробно говорили. Здесь хочу сказать всего несколько слов. Сейчас в институтах ставится под вопрос необходимость лекций. Считается, что лекция как форма преподавания себя изжила. Хочу высказать свое мнение — изжит класс квалифицированных лекторов. Помню свою учебу в институте. Запомнились мне своей речью пятнадцать лекторов. Именно на их лекциях и формировалось мое мировоззрение. Да и сейчас мой выбор в пользу психотерапии и медицинской психологии решился на двух блестящих лекциях профессоров С.С. Либиха и Т. В. Олейниковой. Готовя этот материал, я прослушал выступления около двадцати лекторов нашего института. Хочу сказать, что там не было ни одного, кто бы плохо знал свой материал. Многие пользовались двумя-тремя приемами ораторского искусства, но чувствовалось, что это их собственные находки. А если бы они чуть подучились?! Многие читали лекцию, не заботясь о том, чтобы доставить слушателю наслаждение или повести за собой. Мы организовали в институте небольшой ликбез. Из двадцати обучающихся восемнадцать стали преподавателями. Среди необученного резерва обратные пропорции.

Вот что писал А. П. Чехов в 1893 году:

«Мы, русские люди, любим поговорить послушать, но ораторское искусство у нас в совершенном загоне. В земских и дворянских собраниях, ученых заседаниях, на парадных обедах и ужинах мы застенчиво молчим или же говорим вяло, беззвучно, тускло, «уткнув брады», не зная куда девать руки; нам говорят слово, а мы в ответ- десять, потому что не умеем говорить коротко и незнакомы с той грацией речи, когда при Наименьшей Затрате Сил достигается известный эффект — non multum sed multa (немного, но многое). У нас много присяжных поверенных, прокуроров, профессоров, проповедников, в которых по существу их профессий должно бы предполагать ораторскую жилку, у нас много учреждений, которые называются «говорильными», потому что в них по обязанностям службы много и долго говорят, но у нас совсем нет людей, умеющих выражать свои мысли ясно, коротко и просто… Ходит анекдот про некоего капитана, который будто бы, когда его товарища опускали в могилу, собрался прочесть длинную речь, но выговорил: «Будь здоров!», крякнул и больше ничего не сказал. Нечто подобное рассказывают про почтенного В.В.Стасова, который несколько лет назад в клубе художников, желая прочесть лекцию, минут пять изображал из себя молчаливую, смущенную статую, постоял на эстраде, помялся, да с тем и ушел, не сказав ни одного слова. А сколько анекдотов можно было рассказать про адвокатов, вызывавших своим косноязычием смех даже у подсудимого, про жрецов науки, которые «изводили» своих слушателей и в конце концов возбуждали к науке полнейшее отвращение. Мы люди бесстрастные, скучные, в наших жилах давно уже запеклась кровь от скуки. Мы не гоняемся за наслаждениям» (Здесь и далее выделено мною. — МЛ.) и не ищем их, и нас поэтому нисколько не тревожит, что мы, равнодушные к ораторскому искусству, лишаем себя одного из высших и благороднейших наслаждений, доступных человеку. Но если не хочется наслаждаться, то по крайней мере не мешало бы вспомнить, что во все времена богатство языка и ораторское искусство шли рядом. В обществе, где презирается подлинное красноречие, царят риторика, ханжество слова и пошлое краснобайство. И в древности и в новейшее время ораторство было одним из сильнейших рычагов культуры… Все лучшие государственные люди в эпоху процветания государств, лучшие философы, поэты, реформаторы, были в то же время и лучшими ораторами. «Цветами» красноречиябыл усыпан путь к каждой карьере, и искусство говорить считалось обязательным. Быть может, и мы когда-нибудь дождемся, что наши юристы, профессора и вообще лица, обязанные по службе говорить не только учено, но и красиво, не станут оправдываться тем, что они «не умеют» говорить. В сущности, для интеллигентного человека дурно говорить должно бы считаться таким же неприличием, как не уметь читать и писать, и в деле образования и воспитания обучение красноречию следовало бы считать неизбежным».