Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть 4. Демон и лабиринт - читать онлайн книгу. Автор: Александр Фурман cтр.№ 43

Настроение у Фурмана, да и у всей их четверки, было мрачное: сбор приближается к завершению, из общей жизни они странным образом совершенно выпали, время ими потрачено поразительно бездарно, и ничего уже не исправить. Сами виноваты. Морозов тем не менее старательно бодрился: мол, все не так уж плохо, могло быть и хуже. Но его оптимизма никто не захотел разделить. Да и проявленная им вчера решительность выглядела слишком двусмысленно… Ну ладно, сказал Морозов, вы тогда сидите здесь и тоскуйте, а я пойду посмотрю, что там у других происходит.

Фурман тоже недолго высидел в затхлой, опостылевшей атмосфере пионерской и отправился в свой отряд на последнюю репетицию. Отметившись в эпизоде, он, чтобы не возвращаться к Соне и Машке, решил немного побродить по школе и от нечего делать стал на ходу придумывать, как ему украсить свою нелепую роль второго плана.

И именно в этот час между ужином и началом концерта, когда все разбрелись, Машка с совершенно непонятной целью (не иначе как по дьявольскому наущению) оказалась в том коридоре, где стояло знамя, и устроила там какую-то «публичную провокацию». Фурман узнал о случившемся от взволнованной и опечаленной Ирины. По ее словам, скандал уже дошел до Караковского, и чем теперь все это обернется, неизвестно. Что ж, не хватало только, чтобы их в довершение ко всему с позором выгнали со сбора… С самой этой идиотки Машки взять было, конечно, нечего, тем более что Фурман, можно считать, лично поручился за нее перед Владимиром Абрамовичем вместе с Мариничевой. И значит, с него теперь весь спрос. Наппу они решили пока ничего не говорить – оставалась слабая надежда, что в общей суматохе начальству будет просто не до них и все как-нибудь рассосется без особых последствий.

Машка в одиночестве настраивала гитару в пионерской и очень удивилась изложенной Фурманом «интерпретации событий». Да там вообще ничего такого не было! Никакого скандала и никакой провокации она не устраивала! Это полный бред! И эти лживые обвинения в свой адрес она воспринимает как прямое личное оскорбление.

Эти коммунары просто зарвались! И кому-то придется за это ответить!.. Хорошо-хорошо, успокойся. Но что-то там все-таки произошло? В любом случае важно понять, что именно… Выяснилось, что Машка зачем-то решила провести «небольшой опрос» среди тех, кто в тот момент проходил мимо знамени, и узнать, какие чувства они при этом испытывают – если испытывают. Опросить она успела человек шесть или восемь. Ответы были разные и по большей части вполне нормальные. Но, видно, нашлась одна какая-то сволочь, которая, как это и принято у преданных своей идее коммунистов, тут же решила на нее донести. Что, собственно, и требовалось доказать!

Спорить с ней сейчас было абсолютно бессмысленно. В отчаянии Фурман попросил ее хотя бы какое-то время не выходить из пионерской (да, в туалет – можно) и больше не заводить разговоры ни с кем из местных. Машка, примирительно посмеиваясь, обещала. И даже предложила, чтобы они вообще заперли ее здесь до самого отъезда. А жратву они, как настоящие верные друзья, могут потихоньку подсовывать ей под дверь…

До начала концерта больше ничего не произошло.

Когда настал черед выступления фурмановского отряда, он вместе с остальными исполнителями поднялся на сцену и укрылся за кулисами. Где-то совсем рядом, в огромной полутемной пещере, непрерывно жужжа на низкой ноте и мелко шелестя чешуйчатыми крыльями, с безмозглым сарказмом притаилась гигантская черная муха переполненного зала. Фурмана била дрожь.

О своей «актерской» придумке, своем маленьком «фокусе» он никому не сказал, потому что ему наверняка запретили бы эту «самодеятельность». Изначально выбор вариантов у него был очень ограниченный. Изменить тупую реплику, которую ему поручили произнести, было невозможно: это непременно обнаружилось бы во время последней репетиции, а на сцене от неожиданности могло выбить из колеи его партнера. Кроме того, это ничего бы не решило, так как весь сценарий был строго выдержан именно в таком пошлом стиле. Хотя по сюжету дело происходило осенью в сельской местности, никаких, даже минималистских, декораций, вроде прикрепленных к кулисам желтых листиков из бумаги, режиссер не предусмотрел – в его постановке царила абсолютная условность. Поэтому Фурман, как верный последователь реалистической театральной школы Станиславского, решил действовать, во-первых, исходя из «предлагаемых обстоятельств», во-вторых, исключительно в рамках своей роли, чтобы никому не мешать, и в-третьих, только в тот момент, когда его уже никто не сможет остановить.

Итак, деревня, ясный осенний день; с деревьев медленно опадают листья; урожай, видимо, уже собран; два соседа-мужика встречаются на меже… Что ж, отлично!

Отрядное действо шло ни шатко ни валко, и вот одна из помощниц командира-режиссера пробралась за кулисами к Фурману и предупредила: «Через минуту будет ваш выход!»

Всё, поехали! Она еще не успела отойти, а он уже сбросил ботинки, аккуратно отставил их в уголок и стянул носки. Пол был жутко грязный и какой-то просто ледяной. Но ведь искусство требует жертв? Кстати, придется потом где-то мыть ноги… Так, свитер, рубашка… Прийти сюда перед самым выступлением в поддевочных спортивных штанах – это он хорошо придумал: не пришлось переодеваться, а они так колоритно пузырятся на коленках, и свободно болтающиеся штрипки сзади очень уместно подволакиваются…

– Что вы делаете?! – испугалась девчонка. – Зачем вы раздеваетесь?! Так нельзя! – Бедняга наверняка решила, что странный московский гость внезапно сошел с ума и собирается выйти на сцену голышом.

Стоявшие рядом мальчишки поглядывали на Фурмана с веселым удивлением.

– Да все в порядке, тише, не надо так громко орать! – зашипел он. – Это я для своей роли, понятно? Я должен выглядеть по-деревенски!

Девчонка растерянно пробормотала, что она должна доложить командиру, и убежала. Но, ха-ха, было уже поздно!

Так, майку лучше выпустить наружу. Как бы там не окочуриться от холода, на открытом-то пространстве…

Ярко освещенная сцена показалась Фурману намного больше, чем когда они репетировали свою неудавшуюся постановку. В равнодушно гудящем зале были отчетливо видны только несколько первых рядов. Большинство сидевших там зрителей следили за происходящим на сцене одним глазом и в основном живо общались между собой. Появление из-за кулис очередного персонажа поначалу не вызвало никакого интереса.

Партнер Фурмана стоял метрах в восьми от него и с тревожным видом ожидал его короткой реплики, чтобы продолжить свою волынку. Но Фурман нагло решил еще немного потянуть паузу – ничего не случится, а ему нужно, чтобы эти самодовольные гады хоть что-нибудь заметили, иначе все его усилия теряют смысл. В любом случае партнер находится слишком далеко от него, и следует подойти к нему поближе. Выходя «на свой участок», Фурман для пущей реалистичности представил себе, что перед этим занимался во дворе какими-то мужскими хозяйственными делами – например, рубил дрова, – и сейчас его правую руку как бы оттягивал книзу увесистый топор. Ощущая натруженной ладонью теплое шероховатое топорище и (с несколько надуманным удовольствием) осязая привычными босыми ногами холод родной землицы, он поневоле громко зашлепал босыми ногами в сторону «соседа Федота». Тот первым подметил что-то неладное, и глаза его нервно забегали. Как бы он не сбежал, однако! Между тем за кулисами уже возник командир в темных очках, который с осторожной улыбочкой присматривался к своему чрезвычайно непослушному гостю. На всякий случай Фурман приветственно помахал Федоту свободной рукой и покивал: мол, привет, это я, сосед твой! Узнаёшь?.. Необычный звук его шагов наконец привлек и внимание публики. «Ой, смотрите-ка, он идет босиком! Кто? Где? И правда!..» – заговорили и захихикали в зале. Все лица в первых рядах теперь повернулись к сцене.