Война за империю - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Николаев, Евгений Белаш cтр.№ 55

Шотландцы… Если и есть кто-то более утомительный в общении, чем англичане, то это, безусловно, шотландцы. Буйные, шумные, всегда готовые поскандалить, подраться и хорошо выпить.

В минувшем году, во исполнение мобилизационной политики и сохранения общественного порядка, всем питейным заведения Королевства было предписано заканчивать работу в половине десятого вечера. В итоге после девяти часов в пабах начиналась вакханалия, когда припозднившиеся гуляки усиленно выбирали свою норму потребления. И если в более-менее приличных районах соблюдалась хотя бы видимость порядка, то здесь, на окраине Глазго, Шейну поневоле вспоминались 'ревущие двадцатые' родной Америки.

Глазго пришел в сильный упадок после Мировой войны, но на рубеже тридцатых и сороковых пережил некоторый подъем, став одним из основных центров военного производства. После начала неограниченной воздушной войны роль города еще больше возросла, так как он оказался за пределами действий авиации 'красных'. Здесь было много заводов, много работяг и с лихвой хватало приключений для чужаков.

В центре темного прокуренного зала развеселая компания сдвинула длинные скамьи и устроила пародию на церковный хор, перемежая не богоугодное занятие обильными излияниями. Пива при этом проливалось больше, чем попадало в глотки.

Шейн молча махнул рукой, требуя еще кружку, расплатился мятой банкнотой с надорванными изжеванными краями. Не казенной, а честно заработанной на торговле швейным скарбом.

Странствия между континентами и британскими городами начали утомлять. После приснопамятной встречи с двумя могущественными людьми, кошельком и мозгом 'синего кабинета', жизнь Питера претерпела определенные изменения. Внешне все осталось без изменений — Шейн все так же исполнял обязанности курьера, передавал информацию в обе стороны, попутно укрепляя репутацию мелкого, но оборотистого коммивояжера. Несмотря на то, что англичане все более косо смотрели на мелких частников из-за океана, Шейну удавалось поддерживать легенду и даже получать прибыль от своей 'торговли'.

Однако теперь к основной работе добавились и иные обязанности. Некоторые коллеги Питера называли это 'работой на левую руку', о действиях которой, разумеется, не известно руке 'правой', то есть официальному работодателю. До определенного момента эта работа заключалась в мелких поручениях, не выходящих дальше быстрого обмена парой фраз с условленным прохожим. Шейну было очевидно, что его тщательно проверяют, поручая мелкие дела, оценивая оперативность и аккуратность.

Все изменилось после сокрушительного рейда британской авиации, всколыхнувшего и воодушевившего весь свободный мир. У Шейна создалось стойкое впечатление, что у невидимой 'левой руки' эта великая победа вызвала строго обратные чувства, встревожив и заставив ускорить некие приготовления. Заданий прибавилось, теперь они стали куда сложнее. И опаснее.

Радовали лишь две вещи — 'левая рука' хорошо платила, и Шейн, не без оснований полагал, что становится по-настоящему полезен 'Синему кабинету'. А это, со временем, могло открыть очень хорошие перспективы.

Пиво было теплым и горчило, кружка липла к руке, в прокуренном пабе уже почти не осталось воздуха, его заменила густая, вязкая субстанция, сотканная из запахов пота, скверного алкоголя, табака, а также изощренного сквернословия. Шейн отпил еще и ниже надвинул старую шляпу. Раньше он использовал образ рубахи-парня, который быстро становился своим в любой компании. Благо, разница между английскими рабочими и американскими 'реднеками' была невелика, а Шейн с детства привык к обществу работяг, немногословных и упорных в труде, буйных и неистовых в гулянии. Но сегодня, для разнообразия, он притворился смертельно уставшим от трудов человеком, что сидит себе тихо в углу, за дальним концом стойки, и обретает смысл жизни в методичной борьбе с кружкой. Главное — ни с кем не встречаться взглядом, но при этом делать это естественно, тогда быстро станешь для всех форменным невидимкой — все увидят, но никто не запомнит.

Приближался заветный момент, когда пробьет половина десятого. И еще один день впустую, а между тем риск только растет.

Бросить все, что ли… — впервые подумал Питер. Последовать совету отца, послать эту Европу к черту?

— Здаров!

У подсевшего рядом был типичный вид рабочего среднего разряда. Не мастер и не специалист — одет бедновато. Но и не из низов — платье более-менее опрятное, значит, может позволить себе 'тот, другой' костюм, как Том Сойер от Марка Твена. И щегольская кепка — шик и предмет гордости для тех, кто не мог позволить себе что-то большее, вроде новых ботинок. Шейн молча качнул головой, так, чтобы лицо оставалось в тени полей шляпы, стукнул донышком кружки по стойке, засаленной настолько, что посуда могла кататься по ней, как по льду.

— Знавал я одного доброго малого, — негромко сообщил безымянный сосед. — Патриком звали. Хороший был человек, хоть и ирландец. Сгинул на войне, в девятнадцатом. Вроде как ты него чем-то смахиваешь. Не родственники случаем?

— Не, — буркнул Шейн, внутренне собравшись и чуть плотнее подцепив пальцем ручку старой кружки. Он прикинул, как — случись что — стукнет этой самой кружкой соседа и закончил мысль чуть заплетающимся голосом:

— Я слыхал о нем. Тот рыжий был.

Человек в кепке склонился чуть ближе и произнес:

— За мной выйдешь, от входа направо и за угол. Там черный ход для ящиков с выпивкой. Открыто.

После чего с виноватым видом развел руками, сообщил, что ошибся и направился к выходу, ловко лавируя между гуляками.

Шейн несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Как обычно перед настоящим делом чуть перехватило дыхание и дрожали пальцы. Это быстро пройдет, он знал точно.

Момент истины наступил. Теперь Питер или приколотит первую ступеньку к лестнице успеха и карьеры совсем иного уровня … или еще до полуночи его закопают в безымянной могиле. На улице не бросят — незачем светиться, а в реку вряд ли кинут — далеко везти.

В подвале было темно и сыро. Низкий потолок, похожий на крышку сундука, подернулся пятнами плесени, время от времени с него срывалась одинокая капля. Единственным источником света служил старый медный подсвечник о трех свечах, зеленый от старости и влаги. Свечи были плохими, время от времени с них приходилось снимать нагар. Шейн удивился такой старине, он ожидал хотя бы одинокой электрической лампочки, но затем вновь вспомнил волшебное слово, объясняющее все несообразности — 'мобилизация'. Впрочем, быть может, так и рассчитывалось, чтобы сразу подавить волю того, кто окажется здесь, под землей.

Помимо самого Питера в подвале разместилось еще четверо. Опытным взглядом Шейн сразу оценил троих, как охрану и боевую группу, нацепив на них мысленные ярлычки. Номера один и два — громилы с расплющенными носами и ушами, вооружены короткими дубинками, в которые наверняка залит свинец. Стоят за спиной, нависают угрожающими глыбами. Безыскусные, но наверняка быстрые и опытные в драке. Номер три — тот, что вызвал Шейна из паба. Пиджак этого самого 'третьего' чуть оттопыривался на боку, совсем незаметно, но американец сделал соответствующую пометку в уме — пистолет.