Сезон гроз - читать онлайн книгу. Автор: Анджей Сапковский cтр.№ 84

– Я вернула тебе мечи, – опустила взгляд Тициана. – И одновременно повесила тебе на шею новую проблему. Этот судейский меня обманул. Нынче утром подслушал, как я расспрашивала о тебе на паромной пристани. И сразу после вцепился, словно репей в собачий хвост. Теперь я понимаю, зачем. Этот иск – моя вина.

– Тебе понадобится адвокат, – хмуро произнес Лютик. – Но я бы не рассчитывал на госпожу юристку из Керака. Толк от нее если и есть какой – то уж не в судебном зале.

– Адвоката мне нанимать нет смысла. Вы обратили внимание на дату иска? Готов поспорить, что уже все рассмотрено и приговор вынесен – заочно. И что они уже арестовали мой счет.

– Я прошу прощения, – произнесла Тициана. – Это моя вина. Прости.

– Нечего извиняться, ты ни в чем не виновата. А они пусть подавятся, Риссберг вместе с судами. Хозяин! Графин «Эст-Эст», будь-ка любезен!

* * *

Вскоре они оказались единственными гостями в зале, и корчмарь демонстративными зевками дал им понять, что пора заканчивать. Первой отправилась к себе Тициана, вскоре вслед за ней сдался и Лютик.

Геральт не пошел в комнатку, которую делил с поэтом. Вместо этого негромко постучал к Тициане Фреви. Та открыла мгновенно.

– Я ждала, – пробормотала, втягивая его внутрь. – Знала, что ты придешь. А если бы не пришел, я отправилась бы тебя искать.

* * *

Должно быть, усыпила его с помощью чар, иначе бы он наверняка проснулся, когда уходила. А уйти должна была до рассвета, еще в темноте. Остался от нее лишь аромат. Слабый запах ириса и бергамота. И чего-то еще. Розы?

На столике, на его мечах, лежал цветок. Роза. Одна из белых роз, что стояли в вазонах перед корчмой.

* * *

Никто не помнил – чем было это место, кто его построил и чему оно служило. За корчмой, в котловине, остались руины древнего строения, некогда большого и наверняка богатого комплекса. От зданий почти ничего не уцелело: остовы фундаментов, заваленные сором ямы, то тут, то там – каменные блоки. Остальное разобрано и разграблено. Строительный материал был в цене, ничто не должно пропасть зря.

Они ступили под остатки разрушенной арки, некогда – внушительной, а нынче выглядевшей словно виселица; унылое впечатление усиливал плющ, свисавший, будто обрезанная веревка. Шли они аллейкой, ведущей меж деревьями. Деревья усохшие, искалеченные и уродливые, словно придавленные грузом тяготевшего над этим местом проклятия. Аллейка вела к саду. Вернее, к тому, что когда-то было садом. Клумбы барбарисов, дрока и роз, некогда умело подстриженные, нынче были диким и бессмысленным переплетеньем веток, колючих лиан и сухих стеблей. Из переплетенья выглядывали обломки скульптур и памятников: некогда, кажется, полноростовых. Обломки же были столь ничтожны, что невозможно было и приблизительно определить, кого – или что – памятники эти изображали. Впрочем, это и не имело большого значения. Статуи были прошлым. Не уцелели, а поэтому в расчет нынче не шли. Остались руины, и они-то, казалось, сохранятся надолго, руины – вечны.

Руины. Памятники разрушенного мира.

– Лютик?

– Да?

– В последнее время все, что могло пойти плохо – пошло плохо. И кажется мне, что именно я все испортил. В последнее время к чему бы я ни прикоснулся, все порчу.

– Тебе так кажется?

– Мне так кажется.

– Ну, тогда наверняка так и есть. Комментариев не жди. Мне надоело комментировать. А теперь попричитай над собой в тишине, если могу я о том просить. Я как раз творю, и твои нюни меня отвлекают.

Лютик уселся на поваленной колонне, сдвинул шляпу на затылок, положил ногу на ногу, подкрутил колки лютни.

Очаг погас,

свеча – и та

под ветром зыбким стынет, меркнет.

И вправду дохнул ветер, внезапно и резко. А Лютик перестал играть. И громко вздохнул.

Ведьмак развернулся.

Она стояла у входа в аллею, между треснувшим постаментом неузнанного памятника и спутанными ветками сухого кизила. Высокая, в облегающем платье. С головой сероватой масти, свойственной более корсакам, нежели чернобуркам. С острыми ушами и продолговатой мордой.

Геральт не двинулся с места.

– Я обещала, что приду, – в лисьей пасти блеснули ряды зубов. – Однажды. Нынче – тот самый день.

Геральт не двинулся с места. На спине чувствовал знакомую тяжесть двух мечей, тяжесть, которой ему не хватало вот уже месяц. Ту тяжесть, что обычно даровала спокойствие и уверенность. Но сейчас, в этот миг, тяжесть была лишь тяжестью.

– Я пришла… – агуара блеснула клыками. – Сама не знаю, зачем я пришла. Чтобы попрощаться, возможно. Может, чтобы позволить попрощаться с тобой ей.

Из-за лисицы выступила худенькая девочка в облегающем платье. Ее бледное и неестественно неподвижное лицо все еще было наполовину человеческим. Но, пожалуй, уже более лисьим, чем человеческим. Изменения шли быстро.

Ведьмак покачал головой.

– Ты вылечила… Оживила ее? Нет, это невозможно. Значит, она была живой там, на корабле. Живой. Притворялась мертвой.

Агуара громко тявкнула. Геральту понадобилась секунда, чтобы понять: это смех. Лисица смеялась.

– Некогда мы могли многое! Наводить иллюзии волшебных островов, показывать пляшущих в небе драконов, создавать видимость огромного войска, приближающегося к стенам города… Некогда, раньше. Теперь мир изменился, наши возможности уменьшились… а разум умалился. Больше в нас от лис, чем от агуар. Но до сих пор даже самая малая из нас, самая молодая лиса сумеет обмануть иллюзией ваши примитивные человеческие разумы.

– Впервые в жизни, – сказал Геральт миг спустя, – я рад, что меня обманули.

– Неправда, что ты все сделал плохо. И в награду ты можешь прикоснуться к моему лицу.

Он кашлянул, глядя на острые зубы.

– Хм-м…

– Иллюзия – это то, о чем ты думаешь. Чего боишься. И о чем мечтаешь…

– Прошу прощения?

Лисица тихо залаяла. И превратилась.

Темные, фиалковые глаза, горящие на бледном, треугольном лице. Вороново-черные, будто буря, локоны каскадом спадали на плечи, сияли, отражали свет, словно павлиньи перья, развиваясь и волнуясь при каждом движении. Губы, изумительно узкие и бледные под помадой. На шее – черная бархотка, а на бархотке обсидиановая звезда, искрящаяся и отбрасывающая тысячи отражений…

Йеннефер улыбнулась. А ведьмак прикоснулся к ее щеке.

И тогда сухой дрок зацвел.

А потом подул ветер, шевельнул куст. Мир исчез в вихре кружащих белых лепестков.

– Иллюзия, – услышал он голос агуары. – Всё – лишь иллюзия.

* * *

Лютик закончил петь. Но не откладывал лютню. Сидел на обломке поваленной колонны. Смотрел в небо.