Дикий мир нашего тела. Хищники, паразиты и симбионты, которые сделали нас такими, какие мы есть - читать онлайн книгу. Автор: Роб Данн cтр.№ 41

Страница

Масаи никак не обрабатывают молоко и не обладают европейским геном для его переваривания. Тогда Тишкофф решила исследовать третью возможность: люди этого племени за свою долгую историю жизни с коровами приобрели способность переваривать молоко независимо от европейцев. Масаи пережили историю, описанную Ли Бинфордом в отношении зарождения сельского хозяйства, и даже более того – они приручили те же виды, что и европейцы. Возможно, что индивиды с сохранившимся во взрослом состоянии геном лактазы благодаря полученному преимуществу выжили независимо и в Европе, и в Восточной Африке. Это была всего лишь гипотеза, но Тишкофф решила не останавливаться.

Данные, обнаруженные Сарой Тишкофф в Восточной Африке, позволили утверждать, что способность расщеплять лактозу во взрослом состоянии возникала в истории человечества не один раз. В Европе эта способность появилась у людей 9–10 тысяч лет назад – то есть приблизительно в то время, когда (по данным генетиков и археологов) в Европе произошло одомашнивание коров. Потом подобные гены и определяемая ими способность появлялись около семи тысяч лет назад в Африке, по меньшей мере трижды, – опять-таки есть данные, говорящие о том, что в это время коровы были одомашнены во второй раз. Таким образом, туров приручали как минимум дважды (а по некоторым данным, и четырежды), причем разные племена делали это независимо друг от друга. Тишкофф показала, что в каждом из этих случаев взрослые люди, имевшие гены лактазы, производили на свет больше здоровых детей, которые, в свою очередь, тоже оставляли больше потомков, чем те, у кого гена лактазы не было. Так продолжалось на протяжении множества поколений. Генеалогические древа этих семей пышно разрастались, и одновременно по всей Европе и Африке распространялись полезные гены. Это была величайшая генетическая революция в нашей сравнительно недавней истории – во всяком случае, насколько это нам пока известно. Эти изменения повторились, в точном соответствии с предсказаниями Бинфорда, разделяя одну и ту же судьбу. В обоих случаях индивиды, не сумевшие извлечь пользу из одомашнивания коров, либо умирали, либо не могли оставить полноценное потомство. Молоко оказалось полезным для наших организмов, ибо наши предки жили в голодные времена, когда дополнительное питание и достаточное количество жидкости могли способствовать распространению генов одних людей и подавлять возможность размножения других, лишенных этой роскоши. Молоко изменило большую часть человечества.

История отношений людей и коров являет собой лишь единичный случай, указывающий на более обширную закономерность. Нас спасла пшеница и туры, а также маниока, рис и другие сельскохозяйственные продукты. Каждый раз, когда плотность населения достигала критического уровня и человечеству начинала грозить голодная смерть, откуда-нибудь приходило спасение. По мере того как мы все более детально изучаем происхождение наших сельскохозяйственных растений и животных, а также людей, которые их окультурили и одомашнили, мы все больше убеждаемся в том, что во многих, если не в большинстве случаев у тех, кто начинал заниматься сельским хозяйством, менялся геном. Уже известно, что у людей, живущих в регионах, где были окультурены злаки, в организме выше уровень амилазы – фермента, расщепляющего крахмал. Мы пока не знаем, распространялись ли гены амилазы с такой же быстротой, как и гены лактазы. Но это выглядит вполне возможным. На самом деле весьма вероятно, что в каждом районе, где возникало сельское хозяйство, наши организмы менялись – независимо и разными способами. Великое разнообразие, которое мы видим в генетическом наследии людей, не в последнюю очередь отображает великое разнообразие способов, какими мы пришли к зависимости от отдельных биологических видов; от ограниченного их набора, который позволил нам уцелеть в самые трудные годы нашей истории.

В деревнях наших предков мы обратились за помощью к этим растениям и животным и доверчиво прильнули к ним, как льнет ребенок к материнской груди. Да, мы были храбры и независимы, но в трудные моменты были готовы опустить руки. Мы могли умереть в любой момент, но выжили, так как стали жизненно необходимы этим немногим видам растений и животных, а взамен получили от них то, что они могли нам предложить. Мы заключили эволюционный контракт, который с тех пор так и не смогли расторгнуть. Нам намного проще развестись с супругом, нежели развестись с сельским хозяйством. Конечно, можно вырваться из пут цивилизации и стать охотником и собирателем, но сделать это в наши дни нелегко, кроме того, мы утратили способность действовать сообща – и как вид, и как хотя бы отдельная страна. Например, собиратели орехов в Бразилии являются традиционными собирателями, но сейчас они убили всех диких животных вокруг себя и стали примерно так же зависимы от сельского хозяйства, как и большинство из нас. На свете осталось не так уж много подходящих для собирательства мест, к тому же мы забыли, как жить в ладу с дикой природой. То же самое касается животных, которых мы одомашнили. Собака может одичать, но она не уйдет далеко от человеческого жилья. Собаки зависят исключительно от нас, а мы зависим, казалось бы, от многих видов, но это впечатление обманчиво. По некоторым оценкам, около 75 % всей потребляемой людьми пищи происходит от шести растений и одного животного. Если завтра вдруг исчезнут коровы, то умрут миллионы людей; то же самое случится, если исчезнут пшеница и кукуруза, как это однажды уже произошло, когда картофель поразила какая-то эпидемия. Коровы могут смотреть на нас печальными глуповатыми глазами, но на самом деле мы с ними равноправные партнеры. Куда бы ни завела нас судьба, мы всегда разделим ее с коровами.

Чем мы не сможем поделиться, так это нашими генами. Гены, которые сегодня есть у нас с вами, сформировались под влиянием событий сравнительно недавнего прошлого, когда, благодаря новой культуре и новым способам выживания, некоторые индивиды смогли передать по наследству свои гены, а другие – нет. Трудно не удивиться тому, как на наш нынешний облик повлияли история, генетика и даже (вспомним предыдущие главы) микробы. Трудно понять, как, несмотря на генетические различия между людьми, мы теперь повсеместно и практически поголовно переходим на одинаковые «современные» диеты и придерживаемся одного и того же образа жизни. Наш рацион, изобилующий молоком, жиром, солью и сахаром, накладываясь на все разнообразие нашего происхождения и генов, оказывает на наше здоровье мощное влияние, зависящее как от того, какие мы сейчас, так и от того, кем были наши предки. Даже сегодня важно, были ли они людьми, которые неуклюже подползали под предков современных коров, или людьми, которые стояли в стороне, показывали на них пальцами и язвительно смеялись.

Миллиард человек на Земле страдает избыточным весом, наши животы нависают над поясом штанов, а организм страдает от лишней нагрузки. Хуже всего дела в этом отношении обстоят в Соединенных Штатах, но быстро подтягиваются и другие страны. Однако следует сказать, что даже в США отнюдь не все поражены ожирением. У шестидесяти пяти процентов взрослого населения Америки наблюдается избыточная масса тела, но у остальных – нет [72] . Проще всего объяснить такое положение разницей в питании и в физических нагрузках, но на самом деле образ жизни и питание – это лишь часть истории. В этом различии кроется какая-то тайна. В конце концов, подавляющее большинство жителей западных стран в настоящее время питаются продуктами, произведенными из относительно небольшого числа видов одомашненных животных и окультуренных растений. Вполне возможно, конечно, что вы едите исключительно грейпфруты и пьете экологически чистое верблюжье молоко. Возможно, что вы осознанно практикуете воздержание. Если так, то вы, мягко скажем, исключение. Средний американец, а в последнее время и средний житель любой западной страны придерживается такого образа питания, при котором три четверти калорий он получает из молочных продуктов, злаков, простых сахаров, растительного масла и алкоголя [73] . Ни одного из этих продуктов человечество не потребляло до появления сельского хозяйства. Десять тысяч лет назад люди собирали и употребляли в пищу десятки тысяч растений. Сельское хозяйство, даже в своем раннем воплощении, уменьшило как общее количество пищи, которое мы потребляем как вид, так и количество пищи, доступной каждому отдельно взятому индивиду. Со временем были окультурены некоторые новые виды растений, что позволило нам в какой-то степени восстановить былое разнообразие нашего рациона. В 1491 году только в Америке выращивалось более ста различных видов растений. Однако с тех пор мы прекратили поиски и остановились на тех немногих видах, которые росли лучше других и в большей степени соответствовали нашим вкусам [74] . По ходу этого процесса мы забыли, как собирать и готовить пищу, которую мы когда-то собирали, и никому не нужные дикие ягоды остаются в наших лесах. По всему миру мы получаем основную массу калорий от горстки потребляемых нами сельскохозяйственных культур. Конечно, при сильном желании вы можете купить крупу киноа в магазине здорового питания, но в океане калорий, получаемых от пшеницы, кукурузы, риса и жареного мяса, эта крупа будет лишь жалкой каплей. То, как по-разному наши тела договариваются с таким довольно скудным рационом, может объяснить то, почему некоторые люди толстеют, а другие по-прежнему остаются стройными.

Страница