Специальный рейд - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Самаров cтр.№ 43

– Мы в себя пришли? Это хорошо... Это прекрасно... – сказал мужской голос, который она где-то уже слышала. Кажется... Да-да, именно этот человек что-то говорил о том, что он прилетит сюда от пограничников. А потом еще что-то обещающее говорила про этого человека женщина-врач. – Вам хорошо сделали первую операцию. Очень хорошо. Я просто рад за вас. Но теперь вам придется потерпеть еще немного... Еще одна маленькая и очень тонкая операция... И жизнь вам покажется великолепной и восхитительной... Я вам обещаю это... – Рука у мужчины сильная и тяжелая, она грузом легла на плечо, заставляя до боли напрячь шею. – Маску...

Чьи-то руки с двух сторон протянулись над ее лицом, закрывая яркие лампы, что-то накрыло ей рот и нос, сначала мешая дышать, потом она все-таки задышала чуть резковатым и приторным сладко-кислым воздухом и для самой себя неожиданно почувствовала вдруг необыкновенную радость и легкость во всем теле. Такую легкость, какая бывает, наверное, у птицы во время парения над горами... Мир куда-то отодвигался, отодвигался от нее, уходил стремительно вдаль и мельчал не только деталями, но и ощущениями. Мельчали люди со своими заботами, тускнел с увеличением расстояния свет над операционным столом...

А Зарема в самом деле чувствовала себя птицей, парящей под облаками...

* * *

– Капельницу можно снимать. И глюкозу ей поставить не забудьте... – распоряжается очень усталая женщина. Такая усталая, что ее состояние выдает даже голос.

– Успокаивающее еще ставить?

– Сколько ж можно. Она и так уже двое суток спит. Пора к жизни возвращаться. Только на ночь...

Скрипнула, закрываясь, дверь, но не хлопнула, как ожидалось.

Чьи-то мягкие, но сильные руки взяли ее за локоть, развернули его, и Зарема поняла, что сейчас будут ставить укол. Жгут туго перетянул мышцы выше локтевого сгиба. Игла с трудом нашла вену.

Она открыла глаза.

– Проснулась? – Полная пожилая медсестра покивала щекастой головой, отчего колыхнулся ее тройной подбородок. – Я уж по опыту знаю: кто с рассветом после операции проснется, тому долго жить... Долго жить, дочка, будешь... Такой красавице-то что ж не жить...

Зарема помнила, что недавно совсем, несколько часов назад, до того, как летала птицей, просыпалась среди морского прибоя и тогда звала Арчи, но не смогла вспомнить, что ей сказали про сына. Сейчас беспокойство за него вернулось лавиной.

– Арчи где? – прошептала она.

– Что? – не расслышала медсестра.

– Арчи...

– Сын, что ли? У себя он... В детской палате... Пока ты тут по операционным переезжаешь, ему уже и гипс снимут. Ты же после операции двое суток уже без сознания. И до этого трое суток... Скучает он, говорят... Сидит молча, на дверь смотрит... Чуть в себя придешь, я приведу его.

Двое суток... И до этого трое... А ей казалось, что несколько часов.

– Приведите... Сейчас...

– Сейчас нельзя. Врач увидит, попадет мне.

Зарема еще некоторое время пролежала молча, вспоминая, что же такое важное ей еще необходимо узнать, что спросить надо, чтобы чувствовать себя хоть чуть-чуть спокойнее. Наконец сообразила, воспоминание подошло вплотную, хотя и не встало стеной рядом, а только колыхалось где-то за головой, где его было почти не видно.

– А Зураб? Милиционер...

– С тобой которого привезли? Тяжелый он... Шибко его побило... Не знают, выживет ли... Его хотели в Ростов отправить, да, говорят, транспортировать нельзя. Опасно...

Медсестра поправила подушку под головой у Заремы. Осторожно, боясь перевязанную голову потревожить. Руки у нее добрые. Не причиняют боли. Есть такие руки, Зарема знает.

И вдруг вспомнился разговор с обладателем очень неприятного голоса. Человек пытался что-то узнать про взрывчатку. Что-то спрашивал ее. И грозил, что сына она не увидит. Как хорошо было, как спокойно было жить, даже боль перенося, но не вспоминая этот разговор. Такой тревожный разговор. Своей непонятностью тревожный. О чем ведут люди речь? Что, кто-то считает, будто это Зарема устроила взрыв?

И тут она поняла, что именно так все и считают...

* * *

Она надеялась, что произошло чудо...

Ей так хотелось верить в чудо, что она почти поверила в него. Вспомнились слова, произнесенные сыном перед самым взрывом, вспомнилась радость от услышанных слов, вспомнилось, что никто из врачей и медсестер, у которых она спрашивала про Арчи, не назвал его глухонемым. И Зарема ждала чуда, ждала, что сын заговорит. Это стало бы для нее лучшим лекарством. Ведь они не виделись уже десять дней. Через четыре дня мальчику снимут гипс и бабушка заберет его из больницы. Так сказала медсестра. А она, Зарема, проваляется здесь не меньше двух месяцев. А потом...

Что будет потом – не знал никто. Каждый день в палату приходил офицер ФСБ. Тот самый человек с неприятным голосом и с еще более неприятными рыжими и колючими глазами. Подолгу задавал вопросы, на которые никто не мог дать ему точный ответ, и уж тем более Зарема, потому что она, в последние месяцы своей жизни совсем ушедшая от окружающего, и не слышала, казалось, о людях, про которых офицер спрашивал. Когда же он спрашивал о событиях определенных, она тоже ответить ничего не могла. А что она могла, в самом-то деле, рассказать о найденной у нее в кармане тысяче долларов, если сама только в вечер взрыва обнаружила их и поспешила с таким же вопросом к Зурабу...

Много рыжеглазый спрашивал и про Зураба. Должно быть, и его подозревал, раз подозревал ее. Нехорошо спрашивал. Зарема вспоминала лицо Зураба, когда он озабоченно сводил брови, выслушивая ее рассказ о сломанном дверном замке, о тысяче долларов, так неожиданно попавшей к ней в руки. Это вызвало у Зураба беспокойство. Он даже спросил, хорошо ли осмотрела Зарема комнатушку. И обеспокоился еще больше, когда узнал, что она вовсе ее не осматривала. И заспешил туда.

– А как же вы комнату не осмотрели? – щуря рыжие глаза, спрашивал офицер ФСБ, словно мысли ее подслушивал. – Любой человек посчитает естественным в первую очередь под кровать заглянуть. А вдруг там кто-то прячется...

Она не посчитала это естественным.

– А почему вы не посчитали это естественным?

Зарема ничего не ответила. Что вообще можно отвечать на глупые вопросы? А большинство вопросов офицера казались ей совсем глупыми, потому что она даже знать не могла, что такое взрыватель, и потому не понимала, какой тип взрывателя использовался в заряде. А что она могла ответить на вопрос, каким транспортом и за сколько раз привозили взрывчатку? И не могла описать вид упаковки, потому что ни разу в жизни упакованной взрывчатки, как и неупакованной, не видела...

– Вы уборку в комнате делали?

Что за глупый вопрос. Она же не офицер из тех, что жили в общежитии. Это им полагается уборщица. За нее никто уборку делать не будет.

– Конечно.