Доктрина шока - читать онлайн книгу. Автор: Наоми Кляйн cтр.№ 83

Вашингтон: злоупотребления статистикой

К 1995 году во многих западных демократических странах политики постоянно говорили о «долговых стенах» и неизбежных экономических кризисах, требуя снизить расходы и провести масштабную приватизацию, причем кризисы предсказывали в основном мыслители из числа последователей Фридмана. Влиятельные финансовые организации Вашингтона стремились не только указать на кризис с помощью СМИ, но и вызвать реальные кризисы. Через два года после того, как Уилльямсон поделился своими мыслями об «искусственном кризисе», Майкл Бруно, ответственный за экономику развивающихся стран во Всемирном банке, выразил подобные мысли, опять-таки не привлекая внимания СМИ. В своей лекции для Международной экономической ассоциации в Тунисе в 1995 году, позднее изданной Всемирным банком, Бруно, обращаясь к 500 экономистам из 68 стран, указал на общий консенсус относительно «того, что достаточно сильный кризис может заставить упрямых политиков проводить продуктивные реформы» . Бруно упомянул Латинскую Америку как «яркий пример пользы глубокого кризиса», сказав, что, в частности, в Аргентине президент Карлос Менем и министр финансов Доминго Кавальо успешно «использовали возможности чрезвычайного положения» для проведения широкой приватизации. Чтобы убедиться в том, что слушатели не пропустили его мысль мимо ушей, Бруно сказал: «Я хочу подчеркнуть одну важную идею: политическая экономика при глубоком кризисе стимулирует проведение радикальных реформ с положительными результатами».

Учитывая это, продолжал он, международные агентства не должны ограничиваться использованием существующих экономических кризисов для внедрения мероприятий «вашингтонского консенсуса», — нужно заблаговременно сократить помощь, чтобы эти кризисы стали серьезнее. «Тяжелый шок (скажем, снижение государственных доходов или поступления денег извне) может на самом деле способствовать благополучию, потому что он сокращает отсрочку [до момента согласия на реформы]. Это естественный принцип: "ситуация должна ухудшиться, чтобы она улучшилась"... Фактически после кризиса гиперинфляции ситуация в стране может улучшиться в большей мере, чем после суматошной возни с менее серьезными кризисами».

Бруно признал, что искусственное создание тяжелого экономического кризиса пугает — правительство перестает выплачивать зарплаты, разрушается инфраструктура, необходимая для жизни населения, — но как истинный питомец чикагской школы он предложил аудитории рассматривать это разрушение как первую стадию творения. «В самом деле, по мере углубления кризиса государство может постепенно отмирать. И у такого развития событий есть своя позитивная сторона: в процессе реформ влиятельные группы теряют власть, и лидер, который выбирает долговременные решения вместо сиюминутной выгоды, может заручиться поддержкой для своих реформ» .

Приверженность экономистов чикагской школы кризисам быстро стала популярной. Всего несколько лет назад они размышляли о том, что кризис гиперинфляции может создать условия шока, необходимые для проведения шоковых мероприятий. А теперь уже главный экономист Всемирного банка, организации, существовавшей в тот момент на деньги налогоплательщиков 178 стран, созданной для восстановления и поддержки шатких экономик, выступает за искусственное создание государств-банкротов, потому что это дает прекрасные возможности начать все строить заново на обломках прошлого .

Много лет бытовало мнение о том, что международные финансовые организации усовершенствовали умение создавать «искусственные кризисы», как их называл Уилльямсон, чтобы подчинить страны своей воле, однако это было нелегко доказать. Об этом лучше всего рассказал Дэвисон Бадху, который работал в МВФ, а потом оттуда ушел и начал обвинять фонд в подделке отчетов и документов, чтобы наказать бедные, но обладающие собственной волей страны.

Бадху родился в Гренаде и закончил Лондонскую школу экономики. Он выделялся среди интеллектуалов Вашингтона своей необычной внешностью: его волосы стояли торчком, как у Альберта Эйнштейна, и он предпочитал куртку-ветровку деловому костюму. Он проработал в МВФ 12 лет, занимаясь программами структурной перестройки стран Африки, Латинской Америки и своих родных Карибских островов. После того как эта организация резко «поправела» в эпоху Рейгана и Тэтчер, независимо мысливший Бадху начал все сильнее тяготиться своим местом работы. Фонд наполнили ревностные «чикагские мальчики», из них же был и его генеральный директор, твердый неолиберал Мишель Камдессю. Когда Бадху ушел из МВФ в 1988 году, он решил рассказать людям о тайнах своего прежнего места работы. Он написал достойное внимания открытое письмо Камдессю, по обвинительному тону напоминающее письма Андре Гундера Франка к Фридману, опубликованные 10 годами раньше.

Письмо написано живым языком, который редко встречается у высокопоставленных экономистов фонда, оно начинается так: «Сегодня я ушел из Международного валютного фонда, где проработал 12 лет, в том числе проведя 1000 дней в командировках: я продавал технологии стабилизации экономики и прочие трюки Фонда народам и правительствам Латинской Америки, Карибских островов и Африки. Мое увольнение — бесценное освобождение, и я хочу сделать первый важный шаг в моем путешествии туда, где смогу отмыть руки от крови миллионов бедных и голодающих людей... И этой крови так много, что она течет реками. И она отвратительна, она засохла на мне; мне кажется, что в мире не хватит мыла, чтобы я мог отмыться от всего того, что для вас делал» .

Далее следует объяснение. Бадху обвиняет фонд в том, что тот использует статистические данные в качестве смертоносного оружия. Он подробно описывает, как, работая в МВФ в середине 80-х годов, участвовал в создании «статистических подлогов», завышая цифры в отчетах фонда для того, чтобы богатая нефтью страна Тринидад и Тобаго выглядела не такой стабильной, какой была на самом деле. Бадху утверждал, что МВФ более чем вдвое увеличил важнейшие статистические данные относительно стоимости труда в стране, чтобы система выглядела крайне неэффективной, хотя фонд располагал и верными сведениями. В другом случае, как показал Бадху, фонд «выдумал, породил буквально на пустом месте» сведения об огромном невыплаченном долге правительства .

Эти «вопиющие ошибки», утверждает Бадху, были допущены намеренно, они не были результатом «неаккуратных подсчетов», и финансовые рынки воспринимали их всерьез, что заставило отнести Тринидад и Тобаго к странам с повышенным риском и сократить финансирование. Экономические проблемы страны, возникшие в связи с падением цен на нефть — главный экспортный продукт, — мгновенно разрослись до масштабов бедствия, и это вынудило страну обратиться за помощью в МВФ. И тогда фонд потребовал принять, по словам Бадху, «самое убийственное лечение»: увольнения, снижение зарплат и «весь набор» мер структурной перестройки. Он говорит, что это было «целенаправленным блокированием экономической помощи стране посредством мошенничества», чтобы «сначала разрушить экономику Тринидада и Тобаго, а затем совершить в стране преобразования».

В своем письме Бадху, умерший в 2001 году, уверенно говорит о том, что это не единственный случай. По его словам, вся программа структурной перестройки МВФ — это разновидность масштабной пытки, когда «правительства и народы, кричащие от боли, вынуждены опуститься перед нами на колени, сломленные и испуганные, и умолять нас, как о милостыне, о снисхождении и достойном отношении. Но мы нагло смеемся им в лицо, и пытка продолжается с прежней жестокостью».