Доктрина шока - читать онлайн книгу. Автор: Наоми Кляйн cтр.№ 76

Однако самая ужасная бойня, начатая Ельциным, происходила медленно, но количество ее жертв куда выше — это жертвы «побочных эффектов» экономической шоковой терапии.

При отсутствии серьезного голода, эпидемии или войны никогда столько бедствий не выпадало на долю людей за столь короткое время. К 1998 году более 80 процентов русских колхозов обанкротилось, примерно 70 тысяч государственных предприятий было закрыто, что породило массовую безработицу. В 1989 году, до применения шоковой терапии, два миллиона людей в Российской Федерации жили в бедности, зарабатывая менее четырех долларов в день. К тому времени, когда шоковые терапевты назначили свое «горькое лекарство» в середине 1990-х, по данным Всемирного банка 74 миллиона россиян жили за чертой бедности. Это означает, что «экономические реформы» в России привели всего за восемь лет к обнищанию 72 миллионов людей. К 1996 году 25 процентов россиян — почти 37 миллионов — жили в состоянии отчаянной бедности .

Хотя в последние годы миллионы россиян выкарабкались из нищеты, преимущественно благодаря росту цен на нефть и газ, слой крайне бедных остается постоянным — со всеми болезнями, сопутствующими этому состоянию. Жизнь при коммунизме в переполненных и не всегда отапливаемых квартирах была достаточно убогой, однако россияне, по крайней мере, имели жилье; в 2006 году правительство признало, что в России количество бездомных детей достигает 715 тысяч, а по подсчетам ЮНИСЕФ их количество равно 3,5 миллиона .

Во времена холодной войны массовый российский алкоголизм на Западе считали признаком того, что жизнь при коммунизме крайне убога и русским нужно пить много водки, чтобы ее переносить. Но в эпоху капитализма потребление алкоголя в России возросло вдвое, кроме того, россияне прибегают и к более серьезным средствам. Александр Михайлов, глава службы по борьбе с наркотиками в России, говорит, что число наркоманов с 1994 по 2004 год выросло на 900 процентов и превысило 4 миллиона, из них многие употребляли героин. А эпидемия наркомании влечет за собой еще один род медленного умирания: в 1995 году наблюдалось 50 тысяч ВИЧ-инфицированных россиян; всего за два года их число удвоилось, а 10 лет спустя, по данным ЮНЭЙДС, количество ВИЧ-инфицированных в России достигло почти одного миллиона .

Кроме такого медленного умирания есть и быстрые виды смерти. Как только в 1992 году началось действие шоковой терапии, и без того высокий показатель самоубийств в России начал расти; к 1994 году, в разгар ельцинских «реформ», он стал почти вдвое больше по сравнению с показателем восьмилетней давности. Убийства среди россиян тоже заметно участились: к 1994 году количество преступлений с применением насилия увеличилось более чем в четыре раза .

«Что дали последние 15 преступных лет нашей Родине и нашим людям? — спрашивал ученый Владимир Гусев на демократическом митинге 2006 года. — Годы преступного капитализма убили 10 процентов нашего населения». Действительно, Россия теряет около 700 тысяч человек в год. Между 1992, первым годом шоковой терапии, и 2006 годом население сократилось на 6,6 миллиона . 30 лет назад Андре Гундер Франк в письме к Милтону Фридману обвинял его в «экономическом геноциде». Сегодня многие россияне говорят о постепенном исчезновении своих сограждан теми же словами.

Эта запланированная нищета выглядит особенно гротескно потому, что богатство, накопленное элитой, напоказ выставляется в Москве как нигде в мире, за исключением некоторых нефтяных эмиратов. Сегодня в России богатство настолько стратифицировано, что богатые и бедные живут как будто даже не в разных странах, а в разных столетиях. Одна эпоха царит в центре Москвы, быстро превращающемся в футуристический город греха, где на черных мерседесах разъезжают олигархи, окруженные тренированными наемными телохранителями, город, днем соблазняющий западных дельцов привлекательным инвестиционным климатом, а ночью — проститутками. И есть зоны иной эпохи, где 17-летняя девушка на вопрос о ее надеждах на будущее отвечает: «Трудно говорить о XXI веке, когда сидишь и читаешь книгу при свете свечи. XXI век ничего не значит. У нас тут XIX век» .

Подобный грабеж в столь богатой стране, как Россия, был возможен лишь благодаря мощному террору — от поджога Белого дома до войны в Чечне. Георгий Арбатов, один из первых экономических советников Ельцина (к его советам не прислушивались), пишет: «Политика, сочетающая бедность и преступление... может существовать только при условии подавления демократии» . Так это было в странах южного конуса, в Боливии при чрезвычайном положении, в Китае на площади Тяньаньмэнь. И то же самое потом будет в Ираке.

Все можно свалить на коррупцию

Перечитывая западные новости о России периода шоковой терапии, поражаешься, насколько дискуссии того времени подобны дебатам вокруг Ирака 10 лет спустя. Для администраций Клинтона и Буша-старшего, не говоря уже об Европейском союзе, Большой семерке и МВФ, цель очевидна — упразднить прежнее состояние и создать условия для разгула капитализма в России, что в свою очередь создаст демократию свободного рынка — под управлением самонадеянных американцев, только что окончивших университет. Другими словами, это был Ирак без взрывов.

Когда в России энтузиазм относительно шоковой терапии достиг своего предела, «терапевты» были абсолютно уверены в том, что только полное разрушение каждого общественного института создаст нужные условия для национального возрождения — подобная мечта о «чистом листе» сегодня ожила в Багдаде. Как писал гарвардский историк Ричард Пайпс, «желательно... чтобы в России продолжалась дезинтеграция, пока не будут разрушены до конца все структуры ее институтов» . А экономист Колумбийского университета Ричард Эриксон в 1991 году писал: «Любая реформа должна быть разрывом, чем-то небывалым для истории. Следует разрушить целый мир, в том числе все экономические и большинство социальных и политических институтов, чтобы новые структуры, ослуживающие производство, капиталы и технологии» .

Еще одна параллель с Ираком: как бы откровенно Ельцин ни нападал на все, окрашенное демократией, все равно его правление на Западе воспринимали как «переход к демократии», и это мнение изменилось лишь после того, как Путин повел наступление на противозаконные действия некоторых олигархов. Подобным образом администрация Буша всегда говорит об Ираке на,пути к свободе, несмотря на многочисленные свидетельства массовых пыток, вышедших из-под контроля батальонов смерти и всеобщей цензуры прессы. Экономическую программу России постоянно называли «реформой», Ирак тоже находится в состоянии непрерывной «реконструкции», даже после того, как его покинули почти все американские подрядчики, оставив одни обломки инфраструктуры. Если в России в середине 1990-х годов человек осмеливался усомниться в мудрости «реформаторов», это презрительно называли ностальгией по сталинским временам, точно так же критиков оккупации Ирака обвиняли в том, что они зовут назад, к эпохе Саддама Хусейна.

Когда стало уже невозможно скрывать неудачи шоковой терапии в России, появились разговоры о русской «культуре коррупции», а также размышления о том, что россияне «не готовы» к подлинной демократии из-за долгой истории авторитарного правления. Вашингтонские умы спешно отреклись от экономического монстра, которого они создали в России, назвав его «мафиозным капитализмом» — предполагая, что подобные вещи присущи русскому характеру. «Ничего хорошего из России не выйдет», — приводит высказывание русского офисного работника журнал Atlantic Monthly в 2001 году. В газете Los Angeles Times журналист и автор романов Ричард Лаури заявил: «Русские настолько злосчастный народ, что даже когда берутся за что-то здравое и простое — скажем, голосуют или делают деньги, — у них выходит полная чепуха» . Экономист Андрее Ослунд ранее провозглашал, что «искушение капитализма» само преобразит Россию, простая сила жадности позволит перестроить страну. Через несколько лет, когда ему задали вопрос, что же пошло не так, он ответил: «Коррупция, коррупция и коррупция», как будто бы коррупция не есть свободное выражение того самого «искушения капитализма», которое он с таким энтузиазмом восхвалял .