Русские во Второй мировой войне - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Уткин cтр.№ 236

Американские военные аналитики полагали, что Германии скорее всего удастся нанести Советскому Союзу ряд тяжелых поражений и вероятие выхода Красной Армии за пределы своих границ еще крайне отдаленно. Разумеется, поведение Лондона, отнюдь не склонного пока ринуться в бой на континенте, по-своему удовлетворенного страшным напряжением как Германии, так и Советского Союза, принималось во внимание американцами. И когда Рузвельт писал Черчиллю, что «русский фронт имеет для нас сегодня величайшее значение, он самая большая наша опора», в это вкладывался также и тот смысл, что напряжение на Восточном фронте дает Америке время и возможности развертывания своих сил.

Историческая истина вынуждает сказать, что в этот самый суровый для СССР час его союзники — американцы и англичане — застыли в выжидательной позиции. Стало ясно, что обещанный второй фронт в Европе открыт не будет не только в текущем, но и в следующем году. Уэнделл Уилки, возглавлявший республиканскую партию, политический соперник Рузвельта, говорил тогда в Москве, что невыполнение решения об открытии второго фронта порождает «страшный риск». Между тем замену операции в Европе Рузвельт и Черчилль к обоюдному удовлетворению нашли в высадке в Северной Африке.

Координация военных усилий требовала встречи на высшем уровне. Но Западу не с чем было прийти на такую встречу. 10 декабря 1942 года премьер-министр Черчилль писал Рузвельту: «Он (Сталин) думает, что мы предстанем перед ним с идеей «никакого второго фронта в один девять четыре три». С точки зрения Рузвельта, встреча на данном этапе, когда немцы достигли Волги, когда СССР был связан борьбой не на жизнь, а на смерть, в то время как США могли выбирать время и место своих ударов, когда США могли увеличить или уменьшить поток помощи, была бы благоприятной для американской стороны. Но Сталин по понятным причинам не прибыл на встречу Черчилля и Рузвельта в Касабланку в январе 1943 года.

Начали определяться перспективы создания атомного оружия, налицо были первые практические результаты американских физиков. Второго декабря 1942 года физики лаборатории Чикагского университета осуществили первую в мире управляемую ядерную реакцию. Центр тяжести в американских исследованиях начинает смещаться с теоретических и лабораторных исследований к опытно-конструкторским работам. Он не был уверен, сможет ли атомное оружие быть использованным в ходе текущей войны. Но полагал, что получает могущественный инструмент воздействия на послевоенный мир, новый фактор международных отношений.

Президент Рузвельт очертил совокупность специальных мер, направленных на сохранение секретности расширяющихся работ. В США создавалась сложная система прикрытия крупного научно-про-мышленного проекта. Руководитель проекта генерал Гроувз предпринял необычные даже для военного времени меры безопасности: «Через две недели после того, как я взял на себя руководство проектом, у меня навсегда исчезли иллюзии в отношении того, что Россия является нашим врагом и проект осуществлялся именно на этой основе». В ходе осуществленного позже сенатского расследования генерал Гроувз рассказывал о том, что президент Рузвельт был полностью осведомлен об информационной блокаде своего главного военного союзника.

Кроме военного министра Г. Стимсона, прямой контакт с президентом по данному вопросу имели Л. Гроувз, В. Буш и Дж. Конант. Эти трое держали президента в постоянном напряжении относительно возможностей германской науки и промышленности первыми прийти к финишу, первыми создать самое могущественное оружие века. Ванневар Буш прямо заявил Рузвельту, что «вполне возможно, что Германия находится впереди нас и сможет создать сверхбомбы быстрее, чем мы». Чтобы получить более ясное представление о степени возможного превосходства немцев, предлагалось послать специалиста-физика в Швейцарию под прикрытием дипломатического паспорта и постараться установить связь с германскими учеными. Американские специалисты предприняли интенсивные усилия для определения степени «зрелости» немецких исследований по статьям в научной печати, по характеру осуществляемого в рейхе строительства закрытых центров. Рассматривался даже проект похищения Г. Гейзенберга, директора Института кайзера Вильгельма.

После детального обзора состояния дел Дж. Конант пришел к заключению, что принцип создания атомной бомбы найден и дальнейший путь будет представлять собой «решение множества проблем механики». К осени 1944 года будет создана «пара бомб». В конце 1942-го и в первые месяцы 1943 года Рузвельт предпринял подлинное ускорение разработки проекта.

Как только американцы увидели реальную перспективу создания атомного оружия, это отразилось на дипломатии, в данном случае союзнической. Англичане, которые были так нужны на начальном этапе, теперь стали восприниматься помехой, нежелательными свидетелями, лишними потенциальными обладателями сверхоружия. Конант пишет Бушу, что «не видит смысла в совместных усилиях, когда речь заходит о собственно развертывании и производстве». Поступает предложение ограничить сотрудничество с Англией.

Англия теряет силы, солнце Британской империи закатывается, стоит ли вооружать партнера сверхоружием, дающим такое могущество его обладателю? Пятнадцатого декабря 1942 года Рузвельт одобряет резкое ограничение сотрудничества американцев с англичанами в атомной сфере. Отныне английские исследователи не получают от американцев новых сведений по следующим вопросам: электромагнетизм, производство тяжелой воды, производство уранового газа, реакция быстрых нейтронов и все, что связано с расщеплением материалов. Черчилль буквально взорвался: новая американская политика (пишет он Рузвельту) ведет к краху англо-американского сотрудничества в области исследования атомной энергии и подвергает опасности общее двустороннее партнерство. Черчилль напомнил Рузвельту об обещании, данном 11 октября 1941 года, относительно «координированной или даже совместно проводимой работе двух стран в атомной сфере».

Но Рузвельт уже неудержим и быстро перестраивается. К концу 1942 года главной целью работы становится не «обогнать немцев» и даже не сделать атомную бомбу как можно скорее. Главным становится использовать новое оружие для послевоенного урегулирования. Рузвельт (а вместе с ним Буш и Конант) был готов даже к тому, что англичане порвут всякое сотрудничество с США. Главные совещательные органы — Группа выработки политики и Комитет по военной политике — высказались достаточно ясно: даже с риском (не зная степени прогресса немцев) нужно уходить от многостороннего сотрудничества с Англией и Канадой, становиться на путь односторонних усилий. Некоторые специалисты полагали, что подобные действия замедляют проект «Манхэттен» примерно на 6 месяцев. Но это считалось приемлемой платой за атомную монополию.

Черчилль угрюмо молчал, так как понимал, что американское решение не могло быть принято на уровне ниже президентского. Для англичан удар был тем более тяжелым, что они пришли к выводу о нехватке собственных ресурсов. Ответственный за английскую атомную программу Андерсен информировал Черчилля, что «даже возведение и приведение в рабочее состояние атомного центра потребует крупнейшей перегруппировки всего военного производства». Он, как и Черчилль, считал стратегически обязательным добиться участия английских ученых в работе американских центров. Тогда после окончания войны они, вернувшись в Англию, смогут действовать в чисто английских интересах, но уже на том высоком уровне, на котором идет реализация «Манхэттена». Как раз этого-то и не хотел Рузвельт.