Победы и беды России - читать онлайн книгу. Автор: Вадим Кожинов cтр.№ 144

читать книги онлайн бесплатно
 
 

Онлайн книга - Победы и беды России | Автор книги - Вадим Кожинов

Cтраница 144
читать онлайн книги бесплатно

Важно отметить, что отношение Дмитрия Старикова к творчеству Николая Рубцова и его друзей разделяли в редакции «Октября» далеко не все. И кто знает, как сложилась бы судьба Николая Рубцова, если бы его лучшие стихи не были бы так сравнительно быстро введены в литературу? Напомню, что в том самом 1964 году Николай Рубцов был исключен из Литературного института и должен был покинуть Москву и поселиться в своем затерянном среди лесов и болот Никольском. Конечно, невозможно представить себе, что Николай Рубцов отказался бы от поэзии. И все же — создал ли бы он все то, что мы теперь знаем?..

Николай Рубцов уезжал из Москвы, уже обретя и истинный творческий путь, и прочный путь к литературному признанию.

В самом конце 1964 года Николай Рубцов приехал в Москву хлопотать о восстановлении его в Литературном институте (15 января 1965 года он был восстановлен, но, увы, только на заочном отделении). Однако все эти неурядицы были чем-то не таким уж существенным — они походили на то, что произошло у нас со встречей Нового, 1965-го, года.

Было решено встречать этот год в доме моих родителей, где Николай Рубцов еще не бывал. Случилось так, что я запоздал и Николай явился раньше меня. Был он одет, как бы это сказать, по-дорожному, что ли, и на моего отца, который встречал гостей, произвел очень неблагоприятное впечатление. Отец мой вообще был человеком совершенно иного, чем мои друзья, склада…

Мы с Передреевым приехали около двенадцати и застали Николая на улице у подъезда. Меня страшно возмутило нарушение обычая, который я считаю священным: к новогоднему столу приглашается любой нежданно появившийся гость. Я вбежал в квартиру, чтобы поздравить с Новым годом мать, и вернулся на улицу.

Что было делать? У нас имелись с собой вино и какая-то снедь; но все же встреча Нового года на улице представлялась крайне неуютной. Оставалось минут десять до полуночи. Широкая Новослободская улица была совсем пуста — ни людей, ни машин.

И вдруг мы увидели одинокую машину, идущую в сторону Савеловского вокзала, за которым не так уж далеко находится общежитие Литературного института. Мы бросились наперерез ей. Полный непобедимого молодого обаяния Анатолий Передреев сумел уговорить водителя, и тот на предельной скорости домчал нас до «общаги». Мы сели за стол в момент, когда радио уже включило Красную площадь. Почти не помню подробностей этой новогодней ночи — разве только всегда восторженную улыбку замечательного абхазского поэта Мушни Ласуриа, улыбку, с которой он угощал нас знаменитой мамалыгой. Но эта ночь была — тут память нисколько мне не изменяет — одной из самых радостных новогодних ночей для всех нас. Нами владело ощущение неизбежного нашего торжества, преодолевающего самые неблагоприятные и горестные обстоятельства. Под утро мы с Анатолием Передреевым даже спустились к общежитскому автомату и позвонили моему отцу, чтобы как-то «отомстить» ему этим нашим торжеством. У него уже было совсем иное настроение, он извинялся, упрашивал, чтобы все мы немедленно приехали к нему и т. д.

— Ты даже представить себе не можешь, кого ты не пустил на свой порог, — отвечал я. — Все равно что Есенина не пустил…

И это тогда, 1 января 1965 года, уже было полной правдой.

В наши дни нередко сталкиваешься с удивлением или возмущением по поводу того, что при жизни Николай Рубцов не получил достойного признания. Но в те времена внимание публики могли привлечь лишь стихи остросенсационного или фельетонного характера; о собственно поэтическом смысле и ценности при этом не было и речи.

Земляк поэта Сергей Чухин вспоминал, как в конце 1964 года стихи Николая Рубцова обсуждали в Вологде, как поучали его — «поближе к современности, к злобе дня». Мемуарист, в будущем страстный поклонник и подражатель Рубцову, кается, что «подлил масла в огонь. Как же? Для меня чуть ли не единственным мерилом современной поэзии был тогда Р. Рождественский, а тут — на тебе! — деревня Никола, начальная школа…» [179]

Критик Василий Оботуров свидетельствует, что даже в 1967 году «в Вологде имя Рубцова было известно еще не многим… О творческих исканиях молодого поэта не знали, да и что бы это меняло?» [180] Здесь имеется в виду, что многим современникам Николая Рубцова нужно было еще «дорасти» до его исканий, до самого смысла и стиля его творчества.

В свете этого нельзя переоценить тот факт, что Николай Рубцов нашел подлинное признание в московском поэтическом кружке, о котором шла речь. Друзья, понимавшие ценность его творчества, стали играть весомую роль в литературных кругах после гибели поэта. Они сумели помочь Николаю Рубцову в 1964–1965 годах опубликовать многие свои лучшие стихотворения в московских журналах и издать в 1967 году книгу «Звезда полей», за которой последовали другие, но они не имели тогда возможности добиться, чтобы признание поэта стало по-настоящему широким.

И жизнь поэта складывалась, прямо скажем, нелегко; поэт, по существу, скитался между Никольским, Вологдой, Москвой и другими городами, не имея к тому же никакого надежного заработка. Он меньше, чем кто-либо, был склонен жаловаться на жизнь, и все же горечь подчас прорывалась.

В конце 1968 года он пишет секретарю Вологодского обкома КПСС В. И. Другову о своей жизни за предыдущие пять лет: «Снимал „углы“, ночевал у товарищей и знакомых, иногда выезжал в Москву… В общем, был совершенно не устроен». Письмо это Николай Рубцов, кстати сказать, все же не отправил по назначению. Но благодаря усилиям своих вологодских друзей летом 1969 года он наконец получил квартиру, в которой прожил последние свои полтора года.

В конце того же 1969 года была издана его книга «Душа хранит», а на следующий год — новый московский сборник «Сосен шум». Поэт подготовил к изданию еще одну книгу — «Зеленые цветы», но она вышла в свет уже без него…

19 января 1971 года Николай Рубцов во время тяжкой ссоры был убит женщиной, которую собирался назвать женой.

* * *

Николай Рубцов с присущей истинным поэтам таинственной чуткостью предсказал свою гибель:


Я умру в крещенские морозы.

Я умру, когда трещат березы.

Он погиб именно в день Крещения. Но еще более поражает другое его стихотворение о близящейся смерти:


Мы сваливать

не вправе

Вину свою на жизнь.

Кто едет,

тот и правит,

Поехал, так держись!

Не знаю другого примера в истории литературы, когда поэт начинает стихи о своей надвигающейся трагедии с приятия всей вины на самого себя… Именно начинает: покаяние охватывает душу прежде всего. Он как бы оставляет другим возможность говорить о той тяжести и той драматической противоречивости бытия, которые побудили Станислава Куняева завершить написанное в 1972 году стихотворение, посвященное памяти Рубцова, словами: «Кровный сын жестокой русской музы».

Вернуться к просмотру книги Перейти к Оглавлению Перейти к Примечанию