Антироссийская подлость - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мухин cтр.№ 184

606. Прокурорская часть геббельсовцев более информирована и за эти изыскания шипит на бедного ополяченного «историка»:

«Что касается датировки записки Берии Сталину с проектом решения, которую предлагает Н. С. Лебедева (3 марта 1940 г.), то она не может считаться „абсолютно“ доказанной. Направленные 2–3 марта Сопруненко руководству данные не полностью совпадают с приводимыми в ней. Копия документа с единственной фразой о передаче Берии Сталину служебной информации для Особого совещания не содержит сведений о том, к какому делу этот документ относится. Можно говорить лишь о рабочей гипотезе». [634]

Отсюда следует, что Лебедева определила дату «письма» не по номеру, что я сделаю позже, а по ссылке на этот номер в другом документе, причём в нём внятно было написано, что реальное письмо Берии содержало информацию не о «тройке», а об Особом совещании. Но интересен вопрос, почему прокурорские геббельсовцы так недовольны тем, что Лебедева пытается уточнить дату письма? Почему им надо, чтобы оно датировалось словами «не позже 5 марта»?

607. В «письме Берии» список офицеров по званиям дан укрупнёнными строками, а в приведённых справках от 2 и 3 марта — подробно. Давайте в этих справках тоже укрупним строки (просуммировав соответствующие числа) и посмотри, что получится.

Из сравнения чисел в этой таблице безусловно следует, что «письмо Берии» было подготовлено на основании данных справки УПВИ от 3 марта. А то, что Сопруненко готовил точно такую же справку с ориентировочными данными 2 марта, говорит о том, что справку о численности офицеров в лагерях (на 1 марта) он мог подготовить только к вечеру 3 марта (не буду объяснять, почему это так, чтобы не перегружать текст). Но в «письме Берии» содержатся и данные ГУЛАГа, и тюремного управления, и тот, кто их обрабатывал и суммировал, скорее всего делал это уже 4 марта. Следовательно, «письмо Берии» могло быть подписано 4–5 марта. То есть, первоначальная датировка этой фальшивки была в принципе правильной.

608. Но тут возникает второй вопрос. 4–5 марта это письмо зарегистрировано в НКВД, но нужно было дождаться спецпочты, эта почта должна была сдать письмо в экспедицию ЦК, там оно должно было полежать, пока его вскроют и зарегистрируют входящим номером, затем оно должно было полежать, пока его заберёт помощник Сталина, затем Сталин должен был найти время его прочесть, ознакомить с ним остальных секретарей, они должны были решить рассмотреть его на Политбюро и это письмо поставить в очередь его (Политбюро) вопросов.

Можно оценить, сколько дней реально занимала в те годы эта процедура. 5 апреля 1940 г. Берия посылает проект Постановления СНК и его рассматривают 10 апреля, т. е. через 5 дней. 28 июня 1940 г. Берия посылает письмо о советских пленных, возвращённых из Финляндии. На заседание Политбюро 29 июня оно не попадает, 1 июля — тоже, 2-го — тоже и лишь 3 июля этот вопрос рассмотрен Политбюро. [635] То есть, опять 5 дней от подписания до рассмотрения.

Таким образом, если «письмо Берии» было подписано 4–5 марта, то оно могло попасть на рассмотрение Политбюро только 9-10 марта. А по геббельсовской брехне, Политбюро рассмотрело его 5 марта. Письмо, исходные данные для подготовки которого были готовы не ранее 3 марта, 5 марта на Политбюро не попало бы, и это доказывает его фальшивость. По этому прокурорские геббельсовцы и недовольны тем, что Лебедева пытается уточнить дату — эта дата их разоблачает: дашь дату 3 марта — письмо не успевает дойти до Политбюро, дашь дату раньше — не позволяет справка Сопруненко от 3 марта.

609. Но заседание Политбюро 5 марта 1940 г. было, и вопрос НКВД на нём был рассмотрен, следовательно, и Берия обратился в ЦК с этим вопросом, причём не исключено, что письмом с этим номером — 794/Б. Давайте оценим, когда реальный Берия подписал реально письмо № 794. Нумерация писем начинается с первого рабочего дня года и идёт непрерывно. Аппарат НКВД примерно был постоянен, работал он примерно с одной интенсивностью, готовя письма Берии на подпись, следовательно, за день Берия подписывал в среднем одинаковое количество писем. Возьмём точку для отсчёта. Вот, скажем, известно, что почти сразу же, 7 марта, Берия подписал письмо № 892. [636] 7 марта — это 67-й календарный день года. Следовательно, в начале 1940 г. Берия подписывал письма с интенсивностью 892: 67 = 13,3 письма в день. Теперь номер «письма Берии» (794) разделим на 13,3. Получим 59,6 календарных дней от начала 1940 г., т. е. 28–29 февраля. Между прочим, от этой даты до заседания Политбюро 5-го марта получается 5–6 дней, а это, как мы выяснили раньше, обычное время от подписания письма Берией до рассмотрения его на Политбюро. Но если письмо № 794 должно было быть подписано ещё в феврале, то в него не могли попасть данные из справки Сопруненко от 3 марта. А это ещё одно доказательство фальшивости этого письма.

610. Тут у геббельсовцев случилось горе от ума. Ведь их фальшивки не имеют никакой связи с документами тех лет. И они решили такую связь создать, замаскировав в «письме Берии» суммированием точные количественные данные из реальной справки Сопруненко о числе военнопленных, а потом эту связь «открыть». Получилось бы впечатляюще, если бы у них хватило ума понять, что от подписания письма Берией до его рассмотрения на Политбюро проходит 5–6 дней и эти дни нужно заложить в даты. Хотели как лучше… Но в связи с тем, как получилось, геббельсовцы теперь справку Сопруненко от 3 марта не печатают и полных данных из неё не дают. Поздно, партайгеноссе! Вы её опубликовали в 1991-ом. Вам тогда злотых сильно хотелось.

611. Но эта ошибка геббельсовцев достойна даже уважения, так как в ней видна попытка хоть какой-то умственной работы, что уже само по себе удивляет. Поскольку все остальные признаки подлога, оставленные в этих «документах» фирмой «Пихоя & КО», являются плодом невообразимой тупости.

Вы помните, что польские пленные офицеры фактически делились на три части: одних, врагов СССР, отдавали под трибунал; вторую часть в марте-апреле 1940 г. Особое совещание при НКВД признало общественно-опасными и отправило из лагерей военнопленных в лагеря ГУЛАГа; а третья часть (395 офицеров) была переведена в лагерь военнопленных в Грязовце, в котором продолжала обозначать военнопленных, давая возможность СССР отвечать на вопрос, куда польские офицеры делись, — вот они, в Грязовце! И о том, что четыре сотни пленных из теперь уже бывших советских лагерей военнопленных в Козельске, Старобельске и Осташкове отправлены в Грязовец, геббельсовцы знают с 1940 г. А теперь взгляните на «письмо Берии». В нём из 14 736 офицеров предлагается (и Политбюро это «согласовывает») расстрелять 14 700. А где же здесь те 395, которые переведены в Грязовец? Почему же вы, идиоты, не заложили в эту фальшивку известнейший факт Катынского дела?