Операция «Антитеррор» - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Самаров cтр.№ 5

На третьем этаже опять оперся о костыль и шагнул единственной ногой к двери слева. Позвонил долгим и требовательным звонком. За дверным «глазком» промелькнула, закрыв его на мгновение, тень. «Глазок» был большой и с широким обзором. Дверь распахнулась без вопросов, и инвалид шагнул за порог. Сказал тихо:

– Здравствуй, Гаврош.

– Заходи, Муса. Здравствуй.

Женщина пропустила вошедшего и прислушалась к звукам в подъезде. Кто-то поднимался по лестнице почти так же тяжело, как делал это одноногий Муса. И при этом дышал очень громко, хотя и не прыгал, как инвалид.

Гаврош закрыла дверь и стала смотреть в «глазок».

– Кто там? – спросил гость, но она, не отрываясь от «глазка», показала за спиной раскрытую ладонь – тише. И только когда человек прошел мимо ее двери и стал подниматься выше, прошла в комнату, где гость уже сел в кресло.

– Извини, что не разулся, – сказал Муса. – Мне это трудно делать.

Гаврош, хорошо знающая восточные обычаи, оценила его извинения, понимая, что мужчина вообще-то не должен извиняться перед женщиной.

– Я тебе сделаю чай. Сними пока куртку. Давай, я тебе помогу.

– Нет. Мне некогда. Я только дыхание переведу и пойду. Дела ждут.

Она знала, как тяжело Мусе-взрывнику считать себя инвалидом. Ему, боевому и опытному командиру диверсантов. Но операцию делать пришлось. В последние годы, особенно во время войны, когда приходилось совершать длительные и стремительные, но изнуряющие переходы, чеченца сильно донимал склероз. А когда после окончания боевых действий он смог немного передохнуть и съездить в Россию, чтобы обследоваться, ему предложили немедленную операцию. Болезнь обещала скорый переход в стадию самовозбуждающейся гангрены – перспектива почти что безысходная. Операцию сделали. Сосуд заменили на искусственный, который не захотел прижиться. В результате через полгода нога была ампутирована. Но Муса духом не пал. И свою работу боевика решил заменить деятельностью организатора. Именно для этого он и приехал на Урал. Именно здесь и делали ему последнюю операцию. А маскировка для диверсанта получилась идеальная – Муса это понимал.

– Так ты принес мне вести? – спросила Гаврош. – Или мне уже не дожидаться их? Я могу закончить все дела здесь за неделю и уехать. Хаттаб давно прислал мне вызов. Сам знаешь, какая там обстановка.

Муса залез в карман и молча достал сложенный вчетверо, слегка помятый лист бумаги. Протянул хозяйке. Та развернула и рассмотрела крупную надпись, сделанную затейливой арабской вязью.

– «Слушайся его, так распорядился Аллах», – перевела она и снова сложила лист. Но назад не отдала, положила на стол, до которого Муса с кресла дотянуться просто не мог.

– Поняла?

Взгляд горца спокоен и слегка высокомерен.

Она кивнула.

– Да. Это рука Хаттаба.

– Сомнений больше нет?

– Я выполняю приказ. И теперь ты мой командир, – сказала с уважением, но в голосе ее не чувствовалось ноток подчиненного. Во время прошлой войны в Ичкерии она сама командовала диверсионным отрядом. То есть была равным с Мусой человеком.

– Я слушаю тебя. Есть новые задания?

– Пока нет. Я только это тебе привез. Но через два дня к тебе вечером заедет человек. Джабраил. Ты его знаешь. Пойдешь с ним. Будет совещание. Приготовься. Волкам нужен твой лисий ум и твое знание местности.

– Я буду ждать. – Гаврош кивнула.

Когда Гаврош закрыла за горцем дверь и вернулась в комнату, она взяла со стола записку Хаттаба, разложила ее на диване и включила утюг. Когда утюг нагрелся, записка была с нажимом проглажена.

Остальная надпись, выполненная химическим термосоставом, показала новый приказ.

«Наблюдать за Мусой. Если он не справляется, ликвидировать его и взять команду группой на себя».

Гаврош улыбнулась. Она была уверена, что Муса не справится. И эта записка будет приказом для всей группы. Поэтому ее необходимо сохранить как важный документ.

Гаврош прошла во вторую комнату, сунула руку под подоконник и выдвинула его. Под подоконником был хорошо замаскированный сейф.

Дверь приоткрылась без стука как раз в тот момент, когда я заканчивал разговор с майором Асафьевым.

Эффектная женщина лет тридцати с небольшим, которую я увидел в широкую щель, держала себя так, словно она в кабинет совсем и не заглядывала. Она просто стояла против приоткрытой двери и смотрела на меня. И вообще у меня создалось впечатление, будто бы это я сам дверь открывал, чтобы женщину увидеть. И мне вроде бы даже как-то неудобно стало от того, что я за ней почти подсматриваю.

Вот так должна, по моему скромному понятию, вести себя настоящая светская дама, то бишь львица. Впрочем, я никогда на приемах в королевских домах не был и не видел настоящих светских львиц.

– Проходите, если вы ко мне, – сказал я как можно приветливее и улыбнулся настолько мило, что просто не мог, как мне казалось, ее не очаровать.

Женщина вошла походкой породистой кобылицы, чуть небрежно выбрасывая в сторону бедро из-под полы, шубу на ходу расстегнула и села в кресло для клиентов, сразу спрятав свой довольно высокий рост.

Я смотрел на нее молча, с любопытством ожидая начала разговора. Она на меня – тоже молча и тоже с любопытством, ожидая непонятно чего.

Прошла минута.

– Слушаю вас!

Мне гостья пришлась, честно сказать, по душе. Но, заметив в ее глазах чуть презрительные зеленые огоньки, недобрые предчувствия я все же ощутил, подумав вдруг – а что, если эта женщина как раз и есть Гаврош? Может быть, правы мистики, когда уверяют, что мы просто не обращаем внимания на идущие к нам из космоса предупреждения в виде зайцев, попадающих на глаза едущему на дуэль Пушкину, или черных кошек, перебегающих дорогу Есенину при возвращении в гостиницу «Англетер», или звонков по телефону от майора Асафьева некоему частному сыщику.

Тут вовремя закипела вода в стакане.

– Извините. – Я встал к ней боком, чтобы выключить кипятильник и положить в стакан ложку чая, и в это время незаметно отстегнул клапан на поясной кобуре. Теперь мне нужно всего секунду, если не меньше, чтобы достать оружие. Кроме того, если я готов к сопротивлению, я могу опередить многих тренированных соперников как раз за счет того, что они не знают о моей готовности.

– Моя фамилия Широкова.

– Очень приятно.

– Вам ничего не говорит моя фамилия?

Она, показалось мне, очень удивилась. Я, грешным делом, прикинул в уме популярных актрис и певиц, но такую фамилию не вспомнил. Если бы встречался с ней по какому-то расследованию, тогда она – с такой-то внешностью и манерами – наверняка оставила бы в памяти след.

– Нет. Извините. Не помню.