Как Черчилль развязал Вторую Мировую. Главный виновник войны - читать онлайн книгу. Автор: Александр Усовский cтр.№ 18

Итак, ситуация июля 1939 года вполне определенна.

Польша готовится воевать с Германией при любых раскладах — но ее в расчет никто уже не принимает. И «друзья», и враги отлично осведомлены о слабости польской армии, архаичности ее вооружения, внутренних проблемах страны и бессилии ее властей. Польшу заранее списывают в расход — прежде всего Англия и Франция.

Что-то не так?

Если бы союзники всерьез рассчитывали на длительное и успешное польское сопротивление германской агрессии — они бы планировали какую-то серьезную помощь Польше.

Например, могли бы перебросить на польские аэродромы пять-шесть эскадрилий (100–120 самолетов) английских истребителей с английскими же пилотами (как они сделали это в 1942 году, перебросив свои самолеты для защиты Мурманска). Ведь «Харрикейн» принят на вооружение еще в 1937 году, к лету 1939-го 19 эскадрилий в метрополии уже были укомплектованы этими современными машинами.

Заодно передать Польше и 45 легких бомбардировщиков «Бленхейм», поставленных вместо этого в Финляндию, 16 — улетевших в Югославию и 24 — в Румынию. Пусть бы эта эскадра (85 бомбардировщиков!) усилила польские ВВС! Нет, коммерческие интересы британских авиастроителей перевесили политические интересы британского правительства.

Или могли бы помочь полякам сформировать еще хотя бы две-три бронетанковые бригады, оснастив их теми пятьюдесятью средними танками Рено D-1B, что были французами за ненадобностью отправлены в Северную Африку, и двумя сотнями легких «Гочкисс» Н-39, которых у французов и так было завались — почти 1100 штук.

Да много чего еще можно было сделать в эти предвоенные месяцы!

А самым разумным (со стороны Польши) было бы, конечно, принять условия Германии…

«Общественное мнение Польши требовало от правительства не уступать немецким требованиям!» Как будто в Польше было «общественное мнение»!

Население Польши в 1939 году — 35 миллионов человек. Из которых 10 миллионов «не говорят по-польски». Кроме того, 3,5 миллиона граждан Польши — евреи. Как этот конгломерат народностей мог иметь единое «общественное мнение» — даже не представляю!

Теперь — как появляется это самое пресловутое «общественное мнение».

Сегодня, в начале двадцать первого века, большинство населения Польши — все еще крестьяне. Крестьяне по природе своей аполитичны. Может быть, кто-то хочет поспорить? Автор в свое время объездил почти всю польскую глубинку — и может ответственно утверждать, что БОЛЬШИНСТВО польских крестьян очень приблизительно знает, какая политическая партия находится сегодня у власти в стране. Более половины не могут сказать, в каком году в Польше «коммуна» уступила место «Солидарности». Как минимум треть считает президентом Валенсу (к тому времени — уже три года как экс-президента). И во всяком случае, никто из них никогда не участвовал ни в каких политических митингах. Их политическая активность ограничивалась перекрытием автострад, когда польское правительство снижало импортные пошлины на ввозимое из Европы мясо.

В 1939 году польская деревня (уж во всяком случае, западно-белорусская деревня точно, знаю это из «первоисточников», от моей бабушки и немногочисленных, к сожалению, ее подруг) была аполитичной АБСОЛЮТНО. Телевидения тогда не было и в помине, газет крестьяне из извечной скупости не выписывали. Что творится в мире — знали по непроверенным и малодостоверным слухам. Может быть, конечно, крестьяне в Познаньском воеводстве были и политически грамотнее жителей «кресов всходних», но это вряд ли.

В общем, «общественное мнение» в 1939 году польские крестьяне формировать ну никак не могли — потому что просто не знали, что это такое.

«Общественное мнение поляков» формировалось в городах и местечках.

Население которых имело очень специфический национальный состав.

Население которых почти наполовину состояло из евреев…

Что-то не так?

В Гродно в 1939 году 42,6 % горожан были евреями.

В Лиде из двенадцати тысяч населения 5419 человек были евреями.

В Ивье из четырех с половиной тысяч мещан более двух тысяч по субботам посещали синагогу.

В Дрогичине из двух тысяч жителей более полутора тысяч — евреи.

В Волковысске из двенадцати с небольшим тысяч обитателей евреями были 5130.

Не знаю, сколько евреев жило в Варшаве (Роман Поланский в «Пианисте» утверждал, что полмиллиона, то есть более половины населения польской столицы). Но не думаю, что этот город на Висле в смысле национальной принадлежности горожан сильно отличался от польских провинциальных городов и местечек.

«Общественное мнение поляков» формировали города, наполовину населенные евреями. Гм…

Автор не хочет сказать, что на безнадежную битву с немцами поляков толкали евреи.

Автор хочет сказать, что общественное мнение, требовавшее от польского правительства ни на дюйм не уступать притязаниям нацистской Германии, формировали польские города, значительной частью населения которых (наиболее богатой, а следовательно, и влиятельной их частью) были евреи.

Итак, Польшу заставляют воевать (несбыточными посулами «подмогнуть в случае чего») ее западные «союзники» — хотя прекрасно понимают, что Польше не продержаться и месяца, а помочь ей они не смогут (да и вряд ли захотят). Для них главное — втянуть в войну, в настоящую, пусть и скоротечную, войну, Германию, вынудить немцев пролить чужую (неплохо, конечно, и свою) кровь. Фактически подтвердить тезис о «кровожадности нацизма», уже пять лет гуляющий по страницам западной прессы. Предъявить миру «звериный оскал фашизма», посмевшего посягнуть, кроме всего прочего, на святая святых — на право мировойвненациональной финансовой олигархии получать прибыль с хозяйственной деятельности всего человечества.

И Польское государство заставляют воевать (истерикой в прессе, выступлениями «общественности», прочими фокусами) жители ее городов, почти половина из которых имеют еврейскую национальность — из-за естественной и вполне объяснимой ненависти к нацистской Германии.

Это — два фронта, действующих согласованно и дружно.

А может — ОДИН?

Польша — жертва.

Она еще не знает об этом. Варшавское радио ежедневно хрипит о готовности лихих польских улан ворваться, если война начнется, через сутки в Берлин. Польские жолнежи еще старательно целятся на стрельбищах и полигонах в фанерные мишени в характерных немецких касках. Польский Генштаб еще планирует рассекающие удары в Восточную Пруссию и в Поморье, охват Силезии и осаду Бреслау.

Но Польша обречена.

Польша уже списана со счетов своими «союзниками» — еще до первых выстрелов кровавого сентября тридцать девятого.

Она еще будет сражаться в безнадежных «котлах» и окружениях, ее сыны еще будут в самоубийственных кавалерийских атаках с шашками наголо бросаться на германские танки под Ловичем, ходить в безнадежные штыковые атаки на германские пулеметы на Бзуре — она сделает все, что ждут от нее ее «союзники». И в конце концов она будет распята на германском кресте, истекая кровью и вызывая святую ненависть к безжалостным убийцам.