Как Черчилль развязал Вторую Мировую. Главный виновник войны - читать онлайн книгу. Автор: Александр Усовский cтр.№ 17

У французов в строю — 500 средних танков Somua S-35 и 280 средних танков Рено D-1 и D-2.

У французов — 100 легких танков Рено FСМ 36 (серийных танков с дизельными двигателями), 250 легких танков Рено АМР 33 (35), 1600 легких танков «Гочкисс» Н-35, Н-38, Н-39 и столько же легких танков Рено Р-35.

Да к тому же на вооружении оставалось (правда, на консервации, а не в строевых частях) еще 1400 легких танков Рено FT-17. Учитывая, что этот «ветеран Первой мировой» имел на вооружении короткоствольную 37-мм пушку (как немецкий средний Pz-III первых выпусков), можно сказать, что и эти танки вполне могли считаться боеспособными.

Ну и что? Много танков хорошо тогда, когда командование умеет ими управлять. А если вся эта танковая мощь разделена по батальонам и предназначена исключительно для поддержки пехоты на поле боя — ее значение резко падает; ни о каких танковых прорывах французы не то что не думали, а даже боялись думать. Все французские танки были «пехотными» в самом худшем смысле этого слова. Маленькие скорости, малый запас хода, перегруженность экипажа в бою, скверная связь, а главное — отсутствие какой бы то ни было «танковой идеи» — делали французские бронетанковые силы тактическим оружием, вспомогательным оружием пехотной дивизии, и не более того.

5 января 1939 года Гитлер, беседуя с польским министром иностранных дел Беком, предлагает тому, в обмен на признание Польшей германской юрисдикции Гданьска и разрешения на постройку экстерриториальной автострады и железной дороги, вполне эквивалентный, по мнению германского фюрера, обмен — Закарпатскую Украину. Бек же полагает, что «предложения канцлера не предусматривают достаточной компенсации для Польши и что не только политические деятели Польши, но и самые широкие слои польской общественности относятся к этому вопросу очень болезненно». Иными словами — Беку мало Закарпатья, он хочет получить еще и возможность включить в состав Польши, тем или иным способом, Словакию; 1 марта 1939 года, выступая в Варшаве в сенатской комиссии по иностранным делам, Бек это «право Польши на протекторат над Словакией» обосновывает с политической, экономической и даже этнографической точек зрения.

21 марта Риббентроп приглашает к себе Липского и вновь предлагает тому передать в Варшаву германские требования относительно Гданьска, «коридора» и подписания договора о ненападении. Липский в ответ озвучивает условия польского руководства, при выполнении которых немецкие требования могли бы рассматриваться польской стороной — и первым из них значится «польский протекторат над Словакией». И Липский, и Риббентроп понимают, что это требование заведомо невыполнимо — Гитлер лично дал гарантии независимости Словацкого государства и отступить от своего слова не сможет ни при каких условиях. Тем не менее польский посол, не моргнув глазом, объявляет немецкому министру, что ни на каких других условиях Польша далее вести переговоры не намерена.

Таким образом, Липский извещает Риббентропа, что последние шансы мирно уладить вопрос Гданьска и «коридора» катастрофически стремятся к нулю. Начиная с 22 марта 1939 года проблемы польско-немецких отношений могут быть решены лишь в плоскости военного противостояния. Меморандум польского правительства от 26 марта, составленный в намеренно грубой и бесцеремонной форме, окончательно и бесповоротно давал понять Берлину, что, по словам посла Липского, «любое дальнейшее преследование цели этих германских планов, а особенно касающихся возвращения Данцига Рейху, означает войну с Польшей».

26 марта 1939 года Гитлер понял, что время переговоров окончено: Польше более не нужна Закарпатская Украина, не нужна Словакия, не нужен вообще никакой мирный выход из сложившейся ситуации.

Польше нужна война.

Что ж, война так война — 3 апреля Гитлер подписывает план «Вайс», план военного решения польского вопроса.

28 апреля — аннулирует германо-польский пакт о ненападении и дружбе. Это — последний звоночек. Точно так же СССР в свое время денонсирует советско-японский договор о ненападении, ясно давая понять островной империи, что следующим его шагом будет вторжение в Маньчжурию.

А поляки 11 мая отклоняют советские предложения о военной помощи в случае вторжения Германии!

Нет, право слово, вы меня извините, но есть в этой ситуации что-то от комедии абсурда.

Польша — накануне вооруженного столкновения с сильным и безжалостным врагом, посягающим на часть польской территории. Ни на какие компромиссы с которым идти не желает. То есть — выбирает войну.

Польша многократно слабее потенциального агрессора. Ее «союзники» если и помогут — то только морально (в крайнем случае введут экономическую блокаду Германии). Линию Зигфрида атаковать они ни в коем случае не будут, десанты на германском побережье Северного моря не высадят. То есть помощь Польше окажут исключительно добрым словом.

И Польша отвергает предлагаемую русскими помощь! Хотя, если быть объективным, в сложившейся ситуации от Польши уже мало что зависело. Теперь уже решали ЗА НЕЕ.

Надо отдать должное западным союзникам — они всячески склоняют к помощи Польше СССР, даже несмотря на польский категорический отказ пропустить на свою территорию русские армии. То есть предлагают Советскому Союзу помочь стране, с которой у него серьезные территориальные проблемы. Которая все эти двадцать лет рассматривала восточного соседа исключительно через призму прицела. И которая, ко всему прочему, не желает принимать эту помощь.

И СССР предварительно соглашается на эту авантюру!

Разумеется, при этом имея в виду собственные интересы.

А как же иначе? Союзники предлагают Советскому Союзу вступить в войну на стороне Польши, то есть понести военные потери, рискнуть людьми, техникой, территорией, будущим страны, в конце концов (ведь военное счастье изменчиво…). Логично было бы услышать от союзников какие-то внятные предложения о компенсациях за подобный риск.

Сталин терпеливо ждет от союзников этих предложений. У него есть что предъявить миссии генерала Думенка, есть что выставить на свою чашу весов.

У Сталина в строю — пятнадцать тысяч танков (втрое больше, чем у Франции!) в составе механизированных и танковых бригад. У Сталина — восемьдесят четыре стрелковые, четырнадцать горно-стрелковых дивизий кадровой армии, и еще девяносто восемь дивизий и пять бригад могут быть отмобилизованы в течение двух-трех недель. У Сталина — двадцать восемь кавалерийских и четыре горно-кавалерийских дивизии. У Сталина — шесть воздушно-десантных бригад. Имея такую военную мощь, Сталин рассчитывает на внятное обозначение цены, за которую он эту мощь введет в бой.

Союзники в обмен на УЧАСТИЕ в предстоящей войне не предлагают Сталину НИЧЕГО!

Германия готова за НЕУЧАСТИЕ в этой же войне предложить Сталину ВСЕ…

Что выберет любой здравомыслящий политик, думающий прежде всего об интересах собственной страны? Как вы думаете?